Магу не нужен автомобиль, да и не сказать, что он может себе позволить даже какой-нибудь недорогой седан. Однако Стрэндж понимает, что не будет бояться сесть за руль и поехать по любой дороге, если придется, ведь Тони в одной из вселенных помог ему победить этот давний страх, и победу эту Стефан принес с собой.
Он не может не смеяться с собственной глупости и упрямства, вспоминая тот случай с превращением в русалку. Да, об этом тоже весьма подробно расписано в его таинственной тетради, что оказалось весьма на руку магу - когда пришла пора изучить это заклинание, Стефан произнес его идеально, и обошлось без забавных, хотя и угрожающих последствий.
Тишина не угнетает его, как в той реальности, где Тони точно так же, как и здесь, погиб, героически защищая мир. В этой спасенной Старком вселенной сердце Стефана бьется мирно и спокойно, не заглушая для него окружающее, и хоть биение учащается от воспоминаний, но никогда не грохочет очень уж громко в груди Верховного мага.
От ряда воспоминаний у Стефана на глазах иногда наворачиваются слезы, и его верный призрачный пес Бэтс в такие моменты жалеет, что не может уютно свернуться возле доктора и согреть своим теплом. Но в призрачной сущности есть свои плюсы - сожрать ботинки мага он не может тоже.
Пустоты в жизни Стефана нет. Нет и удушающих кошмаров, тревожных сновидений и паранойи. Стефану не нужна никакая симуляция, потому что воспоминания, в которых Тони жив, греют мага куда лучше. И пусть на базе новых мстителей, куда он иногда наведывается, подчас звучит голос Тони, - кому-то так проще, - ничего не тревожит душу Стефана, потому что он знает - его вины в случившемся нет.
Конечно, магу немного жаль, что он никогда не сможет и правда понырять с Тони на коралловом рифе где-нибудь в мире, и ему осталось довольствоваться воспоминаниями другого себя из трижды параллельной реальности. Но у тех них это было, а значит, и здесь Стефану еще есть, ради чего стараться и становиться лучшей версией самого себя.
Он все еще любит смотреть на звезды, любит подниматься на крышу и оттуда лицезреть августовские звездопады. Но желаний Стефан не загадывает: какие нужно - он исполнит для себя сам, а самого заветного просить бесполезно, оно уже никогда не исполнится. Однако Стефан не развенчивает романтический флер, который на звездопад возлагает Питер Паркер - пусть парень что угодно загадывает, сидя на крыше в Санктуме, лишь бы он был счастлив.
У Стефана все, как и обычно, под контролем. Записи он ведет четко, режим соблюдает неукоснительно, дисциплина на его занятиях установлена железная. И только мысли о Тони до сих пор остаются вне контроля - как бы Стрэндж ни старался, иногда потоком воспоминаний его сбивает с ног. Порой почти буквально: работа с артефактами требует предельной концентрации, а ожерелья, питающиеся затаенными надеждами - штука крайне опасная. Так что Стефан чуть не угробил себя, но смог преодолеть силу артефакта. А ведь в той ветке, где они целовались в зеленоватом жутком свечении, все было совсем иначе…
Маг все еще удивляется, вспоминая те проекции, где они с Тони, оказывается, встречались задолго до своего становления. По коже бежали мурашки при воспоминаниях о страсти и ненависти, о любви и боли других версий себя, но забытым это бы никогда не стало. Не теперь, когда Верховный маг Земли запечатлел это на магической бумаге.
Санктум Санкторум все еще дом для Стефана, и никакая квартира или дорогой пентхаус не смогут стать ему дороже и роднее. Дом - это не только стены, мебель и занавески, это и люди. В этой вселенной Леви и изредка появляющийся здесь Вонг, забегающий иногда в гости Паучок и другие нуждающиеся в помощи бедолаги, становятся для Стефана теми самыми людьми, что приносят с собой уют, тепло, свет, а иногда - проблемы, страхи и боль, что тоже является неотъемлемой частью жизни. Может быть, однажды Стефан решится и украсит маленькую кухню Санктума подсолнухами, как в одном из миров, но это случится еще очень не скоро.
Кстати, о Леви. Этот молчаливый свидетель всех переживаний Стефана все так же преданно и доблестно защищает своего хозяина, все так же сопереживающе сжимает его плечи, когда Верховный пишет, укрывает по ночам и вытирает редкие слезы мага. Он бы хотел другого финала, но нужно отталкиваться от того, что они имеют, и Леви, как никто, понимает это.
Стефан действительно умеет делать значки из дерева. И пусть такой уже никогда не спасет жизнь самому Тони, зато они нравятся Питеру и маленькой Морган, а недавно и Пеппер попросила маленькую копию дугового реактора, которую теперь носит на отвороте строгого пиджака с гордостью. Стефан удивлен, что маленькая не деловая вещь, сделанная им, теперь прочно ассоциируется у людей с именем Вирджинии Старк.
В тетради Стефана особыми чарами защищены записи о тех пастельных нежных моментах, когда другая версия его просыпалась с другой версией Тони ранним утром; об их долгих, ласковых поцелуях и трепетных объятиях. Истинный Стрэндж, наверное, вел бы себя так же, подолгу наблюдая за сном механика, но теперь у него есть дела поважнее - следить, чтобы Питер или Харли не впутались в неприятности или чтобы Морган не попала в беду.
Тетрадь надежно хранит воспоминания о том, что бывает, когда сдаешься темной магии. Стрэндж с содроганием сердца просматривал тот мир, в котором поддался Эбеновому Зобу, до крови закусывал губу, переписывая свои воспоминания. О том, как больно было ему и как еще больнее было Тони, который снова жертвовал - не собой, другими, другим, что для него было в разы тяжелее и ужаснее.
Стефан старается не читать тот разворот, где подробно описана история того Стефана, которого Старк оставил ради Роджерса. Стефан понимает, что для той вселенной это закономерно, но от тянущего чувства преданности его не может избавить даже этот факт. Стрэндж всегда поспешно пролистывает это, хотя разум вопиет о неправильности такого поведения.
Тем приятнее записывать и потом перечитывать воспоминания о походах в магазин, где их семья не ограничивается тремя детьми и кучей питомцев. Те вселенные, где их семьей становятся еще и все мстители, старые и новые, в полном составе, занимают в воспоминаниях Стефана особое место. Конечно, эти миры никогда не пересекутся, и Стрэндж никогда не сможет больше заглянуть ни в один из них, но он четко знает, - они есть, - а больше ничего и не нужно.
В этом мире Стефан учился у Карла Мордо, и никакой Тони Старк не нарушал его порядок, не отвлекал от постижения древних магических таинств. Но все равно в каждой строчке, которой Стефан описывал очередную проекцию, где Тони самоотверженно приехал в Камар-Тадж, чтобы развеять сомнения мага, сквозит любовь и благодарность, бесконечная нежность и признательность.
Однажды, взяв тетрадь с собой, Стефан открыл портал прямо на Соколиное гнездо, откуда когда-то летел в пропасть вместе с дорогой машиной. Его руки дрожали сильнее обычного, и, поднявшись, продрогнув от холодного ветра, Стефан окинул замерзающую по-осеннему долину внизу долгим взглядом. В параллельной проекции пейзаж был куда более теплым и красивым, но и в этой Стрэндж ощутил то, что должен был. Он больше не боится этого места. Об этом маг и написал в тетради, покрыв бумагу неровными, скачущими буквами.
Стрэндж почти не пьет кофе, но иногда накатывает даже на него. Проведя почти всю ночь над записями, Стефан спускается на кухню и идет пить кофе, который готовит, наверное, хуже Тони. Он не знает точно - сравнить не успел. Набравшись смелости, маг даже приезжает по адресу кофейни из другого мира, но в их мире на этом месте магазин электроники и бытовой техники. Даже иронично немного, но тем дороже записанное в тетради о неторопливой дождливой ночи в кофейне.
Разграничивая разные воспоминания, Стефан иногда пишет на листах строки из песен или стихов, которые, как ему кажется, подходили бы им с Тони в этом мире. “We walking the wire, love”, - тщательно выводит Стефан, и хоть буквы неровные и дрожат так же, как руки мага, но выходит всё равно по-своему красиво и изящно. Уникально, так, как могло бы быть только у них.
