Смерть мне всегда казалась чем-то грандиозным, возвышенным и бесконечно далёким. В двадцать восемь лет, даже многого достигнув, все равно свято веришь, что целая жизнь впереди. Я родилась с серебряной ложкой во рту, как принято говорить в народе. Единственная дочь основателя строительной империи, карьеристка и трудоголик. Я отчаянно сражалась с желанием отца участвовать в моей судьбе. Но когда почти получилось, вертолёт, пролетая над сибирской тайгой, рухнул на землю где-то под Якутском. Смерть показалась мгновенной. Я выпала из кабины прямо в темноту.

Клянусь, никогда не было так больно. Не приготовившись терпеть, не контролируя себя, я выгнулась дугой и заорала. Глаза открыла, но что толку? Вокруг была всё та же темнота и широкая тень с силуэтом человека прошептала:

– Тише, сейчас будет легче.

Я больше догадалась, чем увидела, что он воткнул шприц в катетер на моей руке и надавил на поршень. Боль не отступала. Даже мощные лекарства не действовали настолько быстро. От слабости я не могла пошевелить даже пальцем. Помню, как голова завалилась на бок и я снова отключилась.

Во сне стучали барабаны голосом и тембром похожие на африканские. Я насчитала больше десятка от самых маленьких и визгливых до огромного монстра с густой и низкой вибрацией.

Бом, бом, бом.

Он докучал особенно сильно. Будто его поставили мне на темечко и с упорством долбили по мембране бейсбольной битой.

Бом, бом, бом.

Я не хотела просыпаться, меня заставили. Один из ударов пришелся по голове, и я открыла глаза. Из квадратного окна прожектором бил солнечный свет, но все углы маленькой комнаты оставались в тени. С декором и закосом под старину хозяева явно переборщили. Гигантские необработанные брёвна, тряпки, висящие на гвоздях, какие-то деревянные кадки, пучки трав. Избушка Бабы Яги и её ростовая кукла на табурете возле меня. Просто чучело в перьях и косматой медвежьей шкуре.

– Эй! – я пыталась позвать на помощь, но поперхнулась и громко закашлялась, а чучело пошевелилось. Проклятье, как в комнате страха или фильме ужасов! Дебильный прикол, всегда его ненавидела. Нарядить актера в костюм и чтобы он вот так эффектно ожил. Я снова закричала:

– А-а-а!

– Стой, – застонало чудище, – тише.

Комом из перьев была птичья маска. Я по форме клюва не разбиралась, чья именно, но похожа на орла. Взгляд мужчины уж точно ей соответствовал. Цепкий, внимательный. Быстро актер проснулся, но я не понимала, зачем вообще сидел возле меня. Это шутка? Розыгрыш? Если я выжила после крушения вертолёта, то почему лежала здесь, а не в больнице?

– Меня зовут Изга, – представился мужчина. – А тебя как?

Спрашивал, а сам раздевался. Медвежью шкуру отнес в угол на стул, туда же положил тёмную куртку. Я думала, в гигантском костюме окажется хлюпик, как принято у актёров, но разворот плеч и мускулы под льняной рубахой впечатляли. Причём это была именно рубаха с вышивкой, разрезом на плече и крошечной пуговицей у воротника-стойки. Настоящий древнерусский колорит.

Ага, катетер у меня в вене, обезболивающие препараты и совершенно непонятное «Изга» вместо имени.

– Ты по паспорту Изга? – хмуро спросила я. От слабости речь звучала, как у пьяной. А, может, я и была пьяной. Накачал меня этот псих в птичьей маске наркотой и теперь начнёт издеваться, пользуясь беспомощным положением пленницы.

– Да, – подумав, ответил мужчина, – пожалуй, и по паспорту тоже.

– Это как?

Бред. Я слышала, что люди извращаются, меняя нормальные имена на всякую дичь, но в паспортном столе тоже не дураки сидят. А фамилия, а отчество?

– Я – Извольский Георгий Александрович, – ещё раз представился актер. – По паспорту. Если взять первые буквы, то получится «Изга».

– Ясно теперь.

Обычный фрик, которыми забит интернет. Они и в среде своей общаются по никнеймам, прожигают жизнь в тусовках и настолько далеки от реальности, что их становится жалко.

– Ты ролевик, что ли? Реконструктор?

– Я – шаман, – коротко ответил мужчина.

О, господи, что за чушь? Я схватилась бы за голову, если могла. Ряженый актер действительно оказался ряженым во всех смыслах. Фальшивкой. Шарлатаном. Ну, какой шаман в двадцать первом веке? Неужели ещё кто-то верил в подобную дурь? Первобытным племенам эти товарищи морочили голову, успешно выполняя функцию религиозного лидера при светском вожде, но сейчас-то какие фокусы устраивали? Дождь не вызвать, на урожайность посевов танцем с бубном не повлиять. Зубную боль заговаривали? Злых духов изгоняли?

Кстати о боли. Судя по лекарствам, толпе вызванных духов врачевание Изга не доверил. Во-первых, большое за это спасибо, а во-вторых, сам же и признал, что никакой он не шаман, а дешевый клоун вроде тех, кто приходит на «Битву экстрасенсов». Антураж прям оттуда. Даже маску не поленился сделать из чучела птицы. Эффектная, ничего не скажешь, я оценила.

– А где бубен?

– Здесь, – Изга невозмутимо показал пальцем на стул с медвежьей шкурой и я, повернув голову, разглядела большой круг, неаккуратно обтянутый кожей и разрисованный в духе оголтелого примитивизма. Круги, полосы, треугольники. Всё размашистое, яркое, цветное и бессмысленное.

– Ты куришь? – не очень вежливо спросила я прямо в лоб.

Ну, не мог нормальный человек в здравом уме и твердой памяти наряжаться в перья и плясать с бубном. Он явно употреблял что-то наркотическое. Я читала заметки о шаманах в интернете. С духами они разговаривали, наевшись галлюциногенных грибов. Они помогали входить в транс. Торчал Изга на какой-нибудь дряни, как конченный наркоман. И я с ним одна чёрт знает где и в крайне ослабленном состоянии.

– Смотря что, – он хотел улыбнуться, но передумал. Только уголки губ вздрогнули. – Сигареты я бросил лет пять назад, а травку пробовал по молодости и больше к ней не притрагивался. А ты сама куришь? Если да, то извини, табака у меня нет, придется терпеть. И как тебя зовут ты так и не ответила.

– Ирина, – представилась я. – Значит, пьешь. Водку? Самогон?

– Спирт медицинский нюхаю иногда, – усмехнулся шаман. – Вчера, например, когда тебе уколы делал. Следующим по логике будет вопрос про наркотики. Тоже нет. Не нюхаю, не ширяюсь, не втираю в десны и не закладываю за губу. Так что можешь не бояться.

– А в транс ты как входишь? – не унималась я. – Или просто так в бубен стучишь?

– А вот этого я тебе уже рассказать не могу.

Изга резко помрачнел, будто лампочку выключили. Неуютно стало, что аж передернуло. Весь положительный эффект от «можешь не бояться» улетучился. Опасной тайной повеяло, и я вспомнила, что уже сочла его психом, когда очнулась. Уходить нужно отсюда. Я жива, а насколько здорова, пусть квалифицированные медики разбираются, но никак не чучело с бубном.

– Я не поблагодарила тебя за спасение, извини, – пробормотала я. – В вертолёте летела, он упал. Ничего больше не помню вплоть до момента, когда очнулась здесь. Как ты меня нашел?

Изга промолчал. Я видела, что порывался ответить, но плотно сжал губы. Что-то я глобально не то ляпнула, когда спросила про транс. Психов тяжело понять. В голове творится такое, что нормальный человек представить не может. Я ему про одно, а он выводы делает про десять совершенно несвязанных с вопросом вещей. Вплоть до того: «А где туалет?» – «Она хочет украсть мои трусы».

В туалет, кстати, хотелось. Я долго спала, и организм накопил лишнюю жидкость, от которой нужно избавиться. Но как теперь спрашивать? Как вообще с ним разговаривать? Я привыкла к мужчинам-функциям рядом с собой. Мужчина-охранник, мужчина-носильщик, водитель, стилист, продажник, да хоть директор филиала. Общалась с ними исключительно по необходимости и давно не приглядывалась, что там за костюмами, свитерами, стеклами очков и окнами дорогих машин. Они все носили маски и, как дом из кирпичиков, состояли из одинаковых наборов стереотипов. Простые, плоские, примитивные. Каждого можно расписать во всех деталях и разложить на составляющие. И вот теперь, словно в насмешку, моя жизнь зависела от ходячего ребуса в медвежьей шкуре с птичьей головой.