© Демченко А.А., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Мужчина постучал по льду, прислушиваясь, где тоньше, и ударил ломом. Подмерзлая земля легко раскололась. Минут через десять среди опавшей листвы образовался стандартный прямоугольник.

– Ну, так и будешь стоять? – Мужчина постарше распрямил затекшую спину и посмотрел на приятеля.

Тот нехотя сплюнул на ладони и взялся за лопату.

– За час справимся, как думаешь?

– Справимся, а то, – мужчина посмотрел на стоящий возле гроба пакет и глубже вогнал в землю лопату.

Спустя час яма была готова. Осталось малость подправить края и можно опускать гроб.

– Может, по чуть-чуть для согрева?

– Прошлый раз уже согрелись. Или забыл?

– Не забыл, – буркнул молодой.

В прошлый раз оборвалась веревка. Гроб ударился о дно, наспех заколоченная крышка немного съехала в сторону, и они разругались. А потом рассудили – никто ж не видит промаха. Так и засыпали гроб землей.

– Это какая у нас по счету могила?

– С тобой – третья и до тебя, кажись, пять. Всего восемь. За полтора года.

– Что-то много трупов для больницы.

– Никакая это не больница. Как-то по-другому называется. Не вспомню.

– Да без разницы. Все равно – часто мрут. И смотри, все как один ничейные. Кроме нас и помянуть-то некому.

На сельском кладбище вырос новый холм с деревянным крестом. Копачи, не чокаясь, выпили. Затем подошли поближе к могиле, прочитали имя усопшей и еще раз выпили за упокой души…

Мартовская непогода разыгралась под самое утро. Зима, словно опомнившись, в последний момент решила взять реванш.

– Ты чего не ешь? – Стрельников поставил чашку с кофе и сел напротив Саши. – Чего такая кислая с утра?

– Я не кислая, – ей вдруг стало совсем неудобно перед мужем. – Паша, мне несколько дней снится один и тот же сон, а я все никак не могу его до конца понять.

– И что за сон такой? – Стрельников отпил не спеша кофе и приготовился слушать.

– Какая-то женщина постоянно что-то ищет в дедовых бумагах. Я так отчетливо это вижу. Потом протягивает мне конверт и просит помочь. Я каждый раз собираюсь у нее спросить, чем помочь, и не успеваю. Что-то обязательно мне мешает. Вот такой сон.

– Возможно, в больнице кто-то из пациентов нуждается в твоей помощи?

Уверенности Стрельникова Саша не разделяла. В отделении все было спокойно, каких-то особых больных у нее не было. А будь такие больные, она уж точно знала бы, что делать.

– В том-то и дело, что сон не касается моей работы.

Необычными способностями Саша обладала с детства. Это потом уже умение ощущать время во всех его формах определилось в такое понятие, как дар. А тогда ей казалось, что видеть недалекое будущее могут все. Стоит только захотеть. Она внимательно смотрела поверх головы учительницы и спокойно читала вопрос, который прозвучит в классе. И как была удивлена, когда дед сказал, что такое умение дается не всем. С разговора на старой даче она четко запомнила одно – своим необычным умением никогда не надо хвастаться. Одни не поймут и станут смеяться, а другие, наоборот, все поймут и будут ее использовать в своих целях. И то и другое – плохо.

А потом дар сам пропал. Дед очень обрадовался. Откуда ей тогда было знать, что дар – это не только умение считывать вопросы учителей, а большая ответственность, которую нельзя было переложить на чужие плечи, ибо дар – ее личный тяжелый крест, который суждено нести до конца своей жизни.

То ли биохимия ее нервных клеток изменилась, и она стала сверхчувствительной к чужому неумолимому горю, то ли никому не известные электромагнитные волны ударили по древним подкорковым центрам, и они от этого активировались и стали откликаться на чужую беду. Только радости от своих способностей во взрослой жизни она ни разу не испытала.

Дар вернулся вместе с болью. Болеть начинала душа и болела так упорно, что все краски жизни тускнели. Справиться с ней можно было, только объединив прошлое с настоящим или настоящее и будущее. И хорошо, если бы это все касалась только ее личной жизни, но обычно это касалось чужих людей и чужих судеб. Во сне к ней обращались души тех, кто покинул этот бренный мир, оставив на земле неоконченными свои дела. Она и была, по воле судьбы, тем объединяющим началом времени: прошедшего, настоящего и будущего. Поэтому сон, который снился ей с завидной регулярностью, требовал действия. Только, что делать, она не знала и оттого сегодня утром и сидела, по определению Стрельникова, кислая.

– Давай как-нибудь на выходных съездим на квартиру. Может, ты скучаешь по ней? Вот тебе и сон, – Стрельников прижал ее руку к своей щеке.

Он всегда был сторонником самых прямых путей в решениях любых проблем.

– Может, ты и прав. Я сегодня после работы заеду.

Она обрадовалась такому простому решению. Чего проще – съездить и убедиться, что никакого письма нет и никакой просьбы женщины тоже нет. И приснился ей обычный, ничего не значащий сон, как приснился в эту ночь миллионам людей на планете.

– Павел, когда ты последний раз отправлял письма по почте? – уже сидя в машине, спросила Саша.

– Не помню. Обычно письма отправляет Виолетта.

– Я не о работе.

– Давно. Не помню.

Стрельников выехал на оживленный проспект и замолчал, сосредоточившись на дороге.

– Вот и я не помню. Думаю, никто уже не пишет друг другу писем. Представь, сначала надо написать, потом купить конверт, подписать, затем отнести письмо на почту или опустить в почтовый ящик возле дома. Получается целый алгоритм действий.

– Я не понял, ты получила письмо или хочешь отправить? – Стрельников остановил машину возле больничной проходной. – Мне вечером заехать за тобой?

– Нет. Я сама съезжу на квартиру и сразу домой.

– Боишься, что я узнаю о твоей тайной переписке? – Стрельников улыбнулся, взгляд в золотой оправе остановился на ее глазах, и он нежно поцеловал жену на прощание.

Никакой тайны в старых дедовых бумагах не было и не могло быть. Тревога, прочно поселившаяся в душе, не отпускала Сашу целый день до того момента, пока она не переступила порог своей квартиры. Может, прав Стрельников – она соскучилась по родным стенам. Неторопливо обойдя квартиру, она зажгла свет в комнатах и направилась в кабинет. Она даже осмотрелась так, как это делала женщина в ее сне.

Потом открыла шкафчик дедова рабочего стола. Все бумаги лежали на привычном месте. Сверху на толстой синей папке – стопка квитанций за свет, рядом с ней – за газ. Недолго думая, Саша вытряхнула все содержимое тумбы на пол. Под синей папкой лежало письмо. Именно этот конверт нового образца и вывалился из почтового ящика, когда она забирала газеты. Было это полгода назад – накануне свадьбы.

Она тогда подняла конверт и с интересом повертела в руках, еще раз пробежав глазами по адресу, вдруг почтальон что-то напутал. Но письмо предназначалось действительно ей, Александре Андреевой. Она тогда пыталась угадать, кто же мог ей написать. Все службы обычно ставят штамп, а здесь даже обратного адреса не было. Мать никогда не писала ей никаких писем – звонила. Подруги тоже обходились звонками. Она достала перочинный нож и готова была открыть конверт, как в дверь позвонил Стрельников. Он приехал раньше времени, да еще не один, а с родителями, и ей стало совсем не до письма. Она и не помнила, сама убрала письмо в тумбу или это сделал Стрельников, но о письме она с тех пор не вспоминала.

Саша аккуратно оторвала край конверта и достала письмо.

«Здравствуй, Саша! Пишет тебе твой отец. Прошу тебя: дочитай письмо до конца. Последний раз мы виделись, когда тебе было пять лет. Я был проездом в Москве и заезжал к тебе».

Саша медленно прочитала несколько раз письмо, пока окончательно не поняла, что ее отец, пусть даже биологический, живущий в другой стране, может умереть. Странным было и другое – слово «отец» непривычно каталось на языке. Саша прикрыла глаза, пытаясь представить образ этого «отца». Она не помнила ни его лица, ни голоса. Она никогда его не узнает не только в толпе, но даже встретившись лицом к лицу.