…Дома никого, кроме мужиков, не было. А Вике это только на руку. «Сейчас он меня занесет», – подумала она и отправила племянницу за Сережкой. Но вместо него пришел дядя Коля, а Анютка передала ей Сережкины слова: мол, вот мне делать ничего, как только ее носить. Вика тогда еще в сердцах подумала: ах, ты говнюк!…
Виктория с горечью посмотрела на соседнюю кровать, на которую почему-то сегодня лег Сережка. «Чудес не бывает…» ‒ подумала девушка, закусив губу, чтобы не расплакаться.
Эта ночь была, наверное, самой длинной на свете, самой тяжелой и болезненной. Трудно было контролировать свои эмоции, которые то и дело просились наружу. Как тогда, перед абортом. Или когда ее мама у бабушки оставляла. Или в Ежевске, когда ее положили спать рядом с покойником. Ей казалось, еще чуть-чуть, и сердце разорвется от боли на мелкие кусочки и она умрет. Ну, это ей не Ежевск, она не беременна, да и мама бросать не собирается. А Сережка? Сережка бросил, попользовался и бросил, как ненужную тряпку, бумажку, презерватив, а она-то думала… А оно-то оказалось… Даже спокойной ночи не пожелал, не то что… Он спит, а она?
Вика вытерла об подушку горькие слезы. Наверное, материнские слова и вправду подтверждаются: она на хрен никому не нужна. Только если так, на ночь. Но она не шлюха и никогда ей не станет. Вика посмотрела на звездное небо. Откуда-то издалека в окно заглядывал молодой месяц, словно напоминая ей о вчерашней прогулке. Да, что ни говори, а вчера хорошо было. Особенно, когда Сережка вызвался сходить с ней в ларек за очередной порцией горячительного.
…Дул прохладный, свежий ветерок, небо было усыпано звездами. Где-то впереди, из-за деревьев, выглядывал месяц, в траве трещали кузнечики. Сергей впервые в жизни, не спеша, катил инвалидную коляску, а Вике было так хорошо и просто общаться с человеком, который отвечает ей взаимностью во всем. У девушки создавалось такое впечатление, будто бы Сережка читает ее мысли: вот ей захотелось, чтобы ее поцеловал, и он наклонился для поцелуя. Захотелось обниматься – он ее обнял. Захотелось узнать, откуда он и каким его ветром занесло к ним в дыру ‒ да ради Бога, пожалуйста. Хотя Вика прекрасно знала, каким ветром его к ним занесло. Екатерина ей сто раз об этом рассказывала, но ей почему-то хотелось это услышать от самого Сергея. А вдруг? Вдруг Катерина что-то не так поняла, или преувеличила: у этих Ласточкиных привычка такая, раздувать из мухи слона. Вон у них тетя Тома пьет еще похлеще мужика, но баба же ее из дома не выгоняет. Неужто Сережку родная мать выгнала? Ну, ладно, ее-то мать оставила у бабушки, чтобы Вика не мешала личную жизнь устраивать. А Сережка? Каким образом он мог помешать матери? Слушая Сергея, Вика в очередной раз убеждалась, насколько они с ним похожи.
Как у всех нормальных детей, у Сережки была типичная семья, чем-то похожая на Викину. В первом браке его матери не повезло: муж оказался негодяем, они разошлись. Но не бывает худа без добра! Однажды Лилия Ивановна встретила любовь всей своей жизни. Юрий Тимофеевич стал для нее самым прекрасным мужем, а для сынишки замечательным отцом. Нормальные мужики именно так и поступают: любишь женщину – люби и ее ребенка. Такого принципа придерживался Юрий Тимофеевич, поэтому и полюбил Сережку, как родного сына да и Сергей в отце души не чаял. Бегал за мужчиной хвостиком, перенимал все привычки, учился чему-то новенькому, но и шкодничать не забывал, за что и получал иногда от отца поджопника. В общем – все, как у всех. Именно о такой семье мечтала Лилия Ивановна. Об этом мечтают большинство разведенных женщин, но, видимо, матери Сережки больше повезло! Ухаживая за своими любимыми мужчинами, женщина стала задумываться о втором ребенке. На ногах стоят твердо, почему бы нет? Да и Юрий обрадуется. Нося под сердцем малыша, Лилия Ивановна не сомневалась, что родится девочка: хватит с нее мужчин, хочется и косичек поплести. Юрию Тимофеевичу же было все равно, кого бог пошлет, того и любить будут. Бог послал дочку. Вот теперь они самая счастливая семья на свете! И это действительно было так. Время шло, дети росли. Сережка радовал родителей хорошими оценками, нянчил сестренку, а в свободное время взахлеб читал книжки. Нет, Сергей не был пай мальчиком: он так же, как и все мальчишки, иногда не учил уроки, приносил двойки. За что и получал от отца ремнем по заднице. Но Сережка на отца не обижался: тот же его всегда предупреждал, а мальчишка понадеялся, что прокатит. Но не всегда прокатывало. Верней, совсем не прокатывало: не родился еще тот, кто сможет Юрия Тимофеевича вокруг пальца обвести. Тем более сын, которого он знает вдоль и поперек.
«Какая же все-таки странная эта штука, жизнь», – надевая наглаженный костюм, с волнением думал Сергей. Он волновался точно так же, как восемь лет назад, когда его мама вела в первый класс. Сегодня у него выпускной, наконец-то закончились все его мучения. Теперь не надо будет вставать по утрам, не надо уроки учить, но самое главное, не надо сестренку в школу вести, а на переменах выслушивать выговоры от Валентины Васильевны за то, что она пацанов лупит: сам же научил. А что ему оставалось делать? Какой нормальный брат выдержит, когда сестра каждый день жалуется, что ее мальчишки за косички дергают. Не пойдет же он драться с первоклашками! А вот сестренку научить постоять за себя – это в легкую. Вот она и разошлась не хуже пацана: дернул за косичку – получи в табло!
Уходя со школы, Сережка был за сестренку спокоен: ее уже никто не тронет. После школы Сергей поступил в Тю***кое речное училище, а через три с половиной года стал штурманом-механиком речного флота. Потом армия: полгода – учебка, затем Германия и остров Русский. Так что два года прошли не зря: будет, о чем вспомнить и дома рассказать. Возвращаясь со службы, он мечтал только об одном, чтобы на перроне его встретила любимая девушка, пусть посмотрит, кого потеряла. Хотя прекрасно знал, что она уже с другим, уже и ребенок подрастает. Девки, они же все такие: сначала клянутся в любви, ревут, обещают ждать, а потом… Потом стоит лишь на горизонте замаячить другому и всю их любовь, как корова языком слизала. Нет, он не тот человек, который может простить предательство. Если человек предал однажды, предаст и дважды! Да и не собирается он отношения выяснять: все, ее поезд ушел, просто хочется в глаза посмотреть.
Сергей увидел ее глаза спустя какое-то время. Они встретились случайно, она гуляла с коляской. Вот так. Возможно, если б не армия, и он был бы сейчас папой, работал, обеспечивал семью, по выходным выводил малыша на прогулку. Но случилось так, как получилось, да и рано ему еще папой становиться – погулять хочется. Совсем недавно Сергею хотелось наговорить этой женщине кучу гадостей: мол, все вы из одного теста, все слабы на передок… А сейчас… Сейчас она не просто девочка, она уже мать и неприлично как-то говорить ей все эти гадости. Самое главное, что Надюха не загулялась и не пошла по рукам, а все остальное – мелочи. А он еще найдет свою судьбу, какие его годы. И ведь действительно, какие его годы, впереди вся жизнь и нужно ею наслаждаться! Как говорят, чтобы в старости было, о чем вспомнить.
Усталость с душевными переживаниями все же дали о себе знать. Как-то незаметно Вику затянуло то ли в полусон, то ли в полубред.
А сегодня на душе было еще паскудней, чем вчера. Вчера она до самого вечера тешила себя надеждой, что у них с Сережкой все будет хорошо! Он же ей сам говорил: «если бы не нравилась, не целовал бы». Но нравиться и любить – это большая разница, это что кусок хлеба без масла, или чай без сахара: пьешь его, а он безвкусный. Вот и Сергей, видимо, не почувствовал той любви, которая разыгрывалась в его пьяном воображении: по пьяни все воспринимается по-другому. Иногда даже самый злейший враг становится самым лучшим корешем на свете, а море – по колено. Так что на Сережку ей грех обижаться, сама хотела. Так что получите и распишитесь, Виктория Дмитриевна, какие могут быть претензии? Ну, обещал подумать… Возможно, он и думает, а она? Вика посмотрела в окно. На улице светило яркое солнышко, чирикали воробьи, Катерина где-то в коридоре гремела кастрюлями. А это значит, что жизнь продолжается. И, несмотря на поганое настроение, ей придется вставать, умываться, приводить себя в порядок и ждать. Вот только кого, неизвестно. То ли Сережку, то ли еще кого…
