Рохе показалось, что у правителя выкатилась слеза.

– Я ценю твою откровенность, но разреши спросить, правитель, зачем ты мне, чужаку, рассказываешь тайное о своем отце?

– Вижу, друг мой, что жаль тебе то дерево, что полосуем мы секирой, а как же быть? Оно источник тепла и отдает его, лишь получая раны. Но будь это не так, я все одно его распорядился б мучить. Терзал в надежде, что чувствует сия деревяшка боль за моего отца. – Из глаз Ямаха снова скатилась фальшивая слеза. – Не открывает оно тайны, а мне бы их хотелось знать. Отца меня лишило, и случай тот мне мог бы стоить жизни. В опасности живем. Так пусть же чувствует дерево и боль и страх. – Ямых выпучил глаза, полные безумия. Затем, успокоившись, продолжил: – Сироты мы с тобою, но тебе, Роха, воспитатель достался славный… Наслышаны о нем. А я оставался один, сам развязывал и запутывал узлы, и не было ни одной светлой головы, чтобы подсказать, как быть мне дальше. Уверен, будь рядом у меня наставник, подобный твоему Мастеровому, тайну дерева давно бы разгадал.

Подошел к концу и этот день. Роха вернулся к обозам. Он пристроился около костра и долго сидел там молча, обдумывая все, чему стал свидетелем днем минувшим.

– Ну что там? Что видел? – интересовались у Рохи его спутники. – Расскажи!

Роха же долго молчал, делая вид, что собирается спать, но затем все-таки коротко ответил:

– Гнездо там… Самое настоящее гнездо.

Рядом присел старый конюх:

– Будь осторожнее, Роха.

– Не пугай его. Что может случиться с посланниками Иля? Мы привезли богатые дары. Как и раньше, все будет хорошо, – вмешался в разговор рыжебородый Туро.

Спасенный примостился поудобнее, подтянув к себе теплую овчинку. И как-то незаметно переступил он зыбкую грань, отделяющую явь от сна. И, не почуяв подвоха, сейчас же оказался зрителем приготовленного для него представления. Разыгранные его уснувшим разумом, оно всецело посвящено было ему.

И вот перед Рохой все те же спутники его. Они все собрались здесь, у костра, вели беседы и шутили. Рыжебородый Туро, как всегда, зачинщик любой хохмы. Он снова рассказывал очередную байку. Вот сейчас сорвался на полуслове и, раскрыв свой огромный рот, хохотал так, что, казалось, лопнет. Свояки – старые конюхи составили ему компанию и, словно заразившись, теперь смеялись до слез. Один из них, очевидно чтобы успокоиться, старательно вычесывал свою и без того жидкую бороду. Здесь же, за спиной у Туро, Крутилка с другими парнями, пришедшими из Иля. Всполохи огня освещали их молодые лица. Все они довольны и с вниманием слушали бывалого рассказчика. Роха и сам готов был присоединиться к общему веселью, но вот оказия… Посланник Иля слышал звуки, но те отчего-то не складывались в слова, и, как ни старался, он не понимал услышанного.

– Да что же это? – напрягался Роха, пытаясь хоть что-нибудь расслышать.

В ответ же лишь отдельные и бессвязные звуки и хохот собравшихся у огня.

Тогда Роха сам попытался заговорить со спутниками, но не было среди них тех, кто обратил бы на него внимание. А дальше, сквозь ночь, увидел он крадущиеся тени за спинами своих товарищей. И этим черным призракам там не было числа, лишь факел поднеси – из тьмы откроются их лики. Роха закричал, указывая во тьму, но крик его словно растворился. Никто его так и не услышал, хотя и были все его товарищи рядом. Тогда выхватил посланник из пламени головню и бросился навстречу мраку. И тут же сидевшие с ним рядом вдруг умолкли и оглянулись ему вслед. Видение пропало. Роха проснулся и открыл глаза. Дождик, подгоняемый ветром, устремлялся под навес, и холодные капли били по его лицу.

Так начался второй день пребывания посланцев Иля в Гнезде. Почти весь он прошел в приготовлениях. Прибывшие из Иля осматривали повозки, мыли лошадей, готовя их к тому, чтобы в любой час тронуться в обратную дорогу.

А к вечеру Ямых снова пригласил Роху к себе. И после трапезы правитель обратился к нему со словами:

– А знаешь ли, почему именно ты, Роха, стал единственным из чужаков, кого впустили мы в Гнездо? – И, поняв, что ответа не последует, он наклонился к его уху и шепнул: – Ты не дитя Иля.

– Я не дитя… Я – посланник Иля, – твердо ответил Роха.

– Не обижайся и иди за мной, – пригласил его следовать за собой Ямых. – Иди же! Я хотел бы показать тебе еще что-то. Уверен, тебе станет интересно взглянуть на это!

И, взяв кривую палку, главный закрайник твердой поступью зашагал к выходу. Свита хотела было последовать за правителем, но тот, резко развернувшись, почти прицельно метнул в них свой посох. Те расступились и застыли на месте, предоставив Рохе возможность одному следовать за правителем.

Теперь спуск освещали коптящие факелы, расположившиеся на всем пути до самого низа. Они горели с треском, время от времени изрыгая кипящие смоляные капли. Правитель Закрая спускался быстро, словно играя с посланцем Иля в кошки-мышки. Роха явно проигрывал ему в сноровке. С трудом сохраняя равновесие, Спасенный едва поспевал за ускользающей тенью. И вот они внизу.

Теперь его нос отчетливо улавливал запах псарни. Они стояли возле того места, где дальнейший спуск был невозможен из-за преграды, что выросла перед ними в виде кольев. Те стояли тесно, в два ряда. Скрепленные меж собой ржавыми железяками. Это был добротно сделанный заслон.

Правитель Закрая приложил палец к своим губам:

– Тс…

Держа тлеющий факел, он пытался разжечь пламя, для чего раскачивал его из стороны в сторону, но дело не шло. Они стояли в тишине, свет факела едва пробивался тусклыми красноватыми лепестками за ту сторону, что была сейчас отчерчена линией из скрепленных железяками кольев. Тени, отбрасываемые факелом, уходили куда-то вниз, они расширялись, расплывались и, наконец, пожирались темнотой.

Вдруг Ямых насторожился и, взяв Роху за рукав, стал показывать куда-то в темноту. За кольями послышалась возня; нарастающая, она шла откуда-то из глубины, рисуя воображению масштабы уходящего вниз пространства. Звуки приближались. Еще мгновение, и вот… они уже совсем рядом. Животное дыханье, резкое и прерывистое, замерло с той стороны в шаге от заслона. Ямых потряс факелом, и тот, затрещав и выдав чадящий дымок, разгорелся. Правитель Закрая поднял руку, направив огонь вперед и вверх. Роха замер, заметив в темноте силуэт огромного зверя. Напоминающий волка или, вернее, дикую собаку, зверь наблюдал за ним. Когда свет от огня упал на эту тварь, она вздыбила холку и злобно ощетинилась, выставив желтые клыки. Вдруг рядом с ней Посланник увидел еще одну и еще… Пара таких же злобных тварей, опустив черные сморщенные морды, медленно подошли к заслону. Роха нащупал рукоять меча и сделал шаг назад.

– Страшно? – вкрадчиво спросил Ямых, обдав посланника гнилостным дыханием.

Роха сделал движение плечом, как будто отряхиваясь, а затем подошел вплотную к заслону.

Собака – та, что появилась из темноты первой, – просунула морду сквозь колья, в своей огромной пасти она держала кость, на конце которой увесистым грузом повисло копыто. Зверюга кинула копыто под ноги Спасенному и, быстро обнюхав воздух, издала короткий рык, а потом, попятившись назад, словно призрак, растворилась во тьме. Другие твари, подвывая, стали метаться по кругу до тех пор, пока все они, одна за другой, слившись воедино, не исчезли в той же, как казалось, уходящей в бесконечность черноте. Снова стало тихо.

– Что же ты сделал с ними, Роха? Никогда не видел я, чтобы пещерные собаки так просто ушли, – пробормотал Ямых и вкрадчиво выдал, словно догадку: – А может, ты колдун?

– В Иле нет колдунов, – твердо ответил Роха, все еще не отводя взгляда от кости. – Я тоже никогда не видел… пещерных собак. Давно они здесь? – Спасенный повернулся к Ямыху.

– Недавно, Роха, недавно. – И правитель, отвернувшись, словно опасаясь, что его подслушивают, тихо заключил: – Собак за преграду не выпускаю, время еще не пришло.

Они вышли наружу. Роха увидел свои обозы, расставленные по кругу, и горящие костры. Закончился и этот день.