– Здравствуйте, извините за опоздание, по работе задержался, – почти падаю на свободный стул.
– Садись, мы и на тебя заказали – у Игоря не много времени, – кивает Бахтин на Кузнецова.
– Вначале – о деле, – подключается Кузнецов. – Александр, вот – единственный ролик.
Не скажу, что у меня прямо всё холодеет внутри при этих словах, но слегка напрягло. Далее Кузнецов передает мне планшет, на котором с дистанции чуть не в пару сотен метров снимались все наши телодвижения. Не разобрать не то что лиц, а порой и силуэтов. Уже молчу о том, что инфракрасный режим контрастности не добавляет.
– Вместо лиц и силуэтов – размытые пятна. Можно разобрать только порядок движения, – честно озвучиваю, что вижу. – Что это нам даёт?
– Это нам даёт подтверждение того, что они напали первыми, – отвечает Кузнецов. – Извини, Саша, при всём уважении, лично я должен был убедиться.
– Я вам очень благодарен, не нужно извиняться, – чётко и откровенно обозначаю свою позицию. – Я прекрасно отдаю себе отчёт, в какое время и в каком месте живу. Я тоже читаю интернет и знаю, что после убийства, например, некто Усанов вышел через сорок суток. И совершил второе. Самого Усанова я ни в глаза не видел, ни о существовании его не подозревал. Но вся страна благодаря интернету знает, что можно убить – и выйти через сорок дней. Это во всём интернете есть. А тот парень, которого десантники на остановке пинали, сел на десять лет. Когда попросил их не бить бутылки, а потом защищался, – обвожу глазами Бахтина и Кузнецова и вижу, что они, не мигая, смотрят на скатерть. Что-то я не то сказал, видимо. – Я вам обоим очень благодарен. Вам не за что извиняться, – повторяю «зависшему» Кузнецову.
– М-да, не всё ещё ладно в королевстве датском, – хлопает ладонями по крышке стола Бахтин и обращается к Кузнецову. – Продолжай.
– В техгруппе сделали, что могли, вот итог, – продолжает Кузнецов. – Это – максимальное увеличение и разрешение этой картинки. Вернее, приближение. Лучше не получится. Ни у кого. Кроме нас троих, предлагаю больше ни с кем тему не обсуждать. А троим – прямо сейчас её забыть.
– Тогда – есть ещё капитан Саматов, – добавляю хмуро. И рассказываю сегодняшний утренний разговор.
– Можешь забыть, – отмахиваясь рукой, отрезает Кузнецов, едва дослушав до конца. – Не буду объяснять тебе ни причин, ни кто такой Саматов, ни его отношения с полицией. Просто забудь. Да, Олег?
Бахтин молча подтверждает кивком, отправляя в рот половину котлеты.
– В общем, считаем, что отделались лёгким испугом. Все дружно всё забываем и расходимся, – хлопает ладонями по столу Кузнецов.
За столом продолжает висеть какая-то недосказанность. Понимаю, что надо высказаться. Тем более что я-то старше их обоих. Просто не могу им этого сказать.
– Господа офицеры, давайте и я выскажусь, – начинаю, чтоб привлечь их внимание. – Единственный момент. Я очень благодарен вам за помощь. Но мне бы не хотелось, чтоб этот вопиющий и, я надеюсь, случайный в жизни эпизод ещё кого-либо держал в напряжении дальше. Особенно вас, Олег Николаевич, – пристально гляжу на Бахтина. – Я же вижу, что вы не можете расслабиться до сих пор. В отличие от Игоря, – показываю на Кузнецова, – или даже меня. Хотя, по логике, это мне полагается биться в истерике. Согласны?
Кузнецов едва кивает, с интересом глядя на меня, а Бахтин начинает тереть затылок, явно не зная, что ответить.
– Я вас убедил, что я могу быть достаточно взрослым, когда это требуется? Без всяких скидок на возраст? Извините за откровенность, даже если говорить о технической стороне проблемы, – киваю на планшет Кузнецова.
– Нет слов, – с интересом подключается Кузнецов. – Твоё счастье, что Бахтин меня турнул с предыдущего места работы. Если бы я до сих пор был в Управлении – я бы лично с тобой обязательно обсудил все детали. Включая, как ты говоришь, технические подробности.
– А что изменилось сейчас? – спрашиваю. – На ваше чувство долга и социальной ответственности как-то повлияла смена стула под… гхм… Вами?
– Не-а, – легко отмахивается Кузнецов. – Просто в Управлении я весьма своеобразно понимал свой долг. Это потом Бахтин мне объяснил, что… впрочем, это не может быть темой нашего разговора, сконфуженно закругляется Кузнецов под веселеющий взгляд Бахтина.
– Я что сказать-то хотел, – снова привлекаю их внимание. – Давайте поговорим, как взрослые мужики на серьёзную тему. – В этом месте они оба начинают улыбаться и переглядываться. – Ну, хотите, ещё раз ролик поглядим? Чтоб вы меня всерьёз воспринимали?
– Мда… Не надо. Считается, – кивает Кузнецов. Следом за ним кивает и Бахтин.
– Вот вы такие взрослые. Неглупые. Личности со стержнем. С одной стороны, – внимательно смотрю на них по очереди, добиваясь их внимания. – В одном месте, не буду уточнять где, говорили: человек должен быть чист перед Богом, Людьми и Законом. Это – в идеале. К сожалению, в нашем обществе иногда одно противоречит другому. Вы согласны?
И Бахтин, и Кузнецов с интересом кивают.
– Мне, к сожалению, просто пришлось выбирать. В неудачный момент, в условиях острой нехватки времени на взвешенное принятие решения. Выбрать: перед кем остаться чистым? Или перед чем. Перед Законом? Тогда мне надо было бежать оттуда и кричать «Караул! Полиция!» Не важно, что они за это время сделали бы с девчонкой.
Кажется, до Бахтина с Кузнецовым что-то начинает доходить. Их лица неуловимо начинают меняться.
Слава богу. Значит, ещё могу кое-что…
– А лично вы двое мне бы после этого руку подали? – обвожу взглядом их обоих. – Если б знали, что я там был – и вместо того, чтоб помочь девчонке, свинтил бы разыскивать органы охраны правопорядка? В соответствие с вашими, Олег Николаевич, регламентами?
Кузнецов кивает и как-то иначе начинает на меня смотреть. На лице Бахтина отражается нешуточная работа мысли.
– Или перед людьми? Так тогда надо было этим троим позволить всё, что они хотели? Или – других людей надо было слушать? Например, девочку? Которая вообще без сознания была?
Бахтин начинает барабанить пальцами по столу. Кузнецов с интересом продолжает изучающе смотреть на меня.
– Бог вообще субстанция абстрактная и эфемерная. Есть мнение, что он у каждого свой, – отпиваю из чашки с чаем. – Думаю, мои ссылки на Бога точно не найдут понимания ни в каком варианте. – С толикой удовлетворения отмечаю просветлевшие лица у обоих.
Кузнецов, кажется, вообще готов рассмеяться. И не делает этого только из-за правил приличия.
– Вот теперь вы мне скажите, двое взрослых мужчин. Шестнадцатилетнему пацану. Свои мысли я вам изложил.
Ещё раз обвожу их взглядом и после паузы продолжаю:
– Что мне надо было делать там, чтоб вы сейчас не морщились, не нервничали, не колебались и с внутренней гордостью приняли то, что становитесь на мою сторону, чего бы вам это ни стоило?
– Да не агитируй, – с досадой начинает смущаться Бахтин. – Я сам за «советскую власть». Правильно ты всё сделал… Наверное, это во мне беспокойство за собственную шкуру в подсознании бесится. Если честно.
– Мне проще, – поднимает подбородок Кузнецов. – В отличие от Олега, у меня нет пока жены-детей, я относительно свободен в выборе, выбирая риски. Но присоединяюсь: такого действия, чтоб мы все не нервничали, в твоей ситуации не было. Вернее, было: ты правильно её назвал – сбежать. Но на руки наши точно после этого мог бы не рассчитывать.
Бахтин обреченно кивает, соглашаясь.
– Ну, и чего тогда вы сейчас хотите? – улыбаюсь. – Предлагаю считать: если нужно выбирать из списка – перед Богом, перед Людьми или перед Законом – я лично слушаюсь совести. И, как говорится, Священного Писания. Хотя лично мне ближе Ветхий Завет, чем новый.
Кузнецов наливает всем троим морс из кувшина, отпивает из своего стакана и говорит:
– Молоток. Снимаю шляпу.
– Ну. Вербовка на пять, – в тон ему кивает Бахтин.
– Да бог с вами, я не оперирую такими понятиями… Я за социальную ответственность и за здоровые социальные рефлексы, – очень серьёзно говорю им обоим. – Защитить ребёнка от не понятно кого – в моей системе ценностей норма. Если норме препятствуют Закон либо аналогичное – я буду искать способы всё же соблюсти норму. А вы?
