Я встала, сделала два глубоких вдоха, затем ещё один для ровного счёта, и вышла из туалета.
Через целых двенадцать часов полёта, когда за спиной осталась одна непонятная пересадка в Миннеаполисе, которая настолько выбила меня из зоны комфорта, что мне снова пришлось собираться с духом, самолёт наконец приземлился в аэропорту Ла-Гуардия в Нью-Йорке.
Когда мы выходили из воздушного судна, до меня дошла вся чудовищность происходящего: я действительно пересекла всю страну, чтобы вернуться к учёбе. Мне было хорошо дома и, как бы я ни любила говорить, что ненавижу жителей Айаше, их знакомые лица были для меня утешением. Здесь же, в Нью-Йорке, у меня не было никого.
Ну, никого, кого бы мне хотелось видеть.
На трясущихся ногах я проследовала за попутчиками в зал выдачи багажа, где пришлось чертовски долго ждать того момента, когда мои сумки наконец доедут до меня по транспортировочной ленте.
Только после этого я оказалась напротив выхода из аэропорта.
«И что, нахрен, мне теперь делать?»
Паника, которую я умудрялась сдерживать весь день, грозилась вырваться наружу. Повсюду сновали люди, целеустремлённо шагая во всех направлениях, а я, абсолютно потерянная, находилась в эпицентре всего этого.
Прошло несколько долгих минут, в течение которых я раздумывала, не развернуться ли мне и не полететь ли обратно на Аляску? Пусть я и не смогла бы снова показаться в Айаше, но мне вполне бы удалось построить новую жизнь в другом небольшом городке и начать всё заново, предварительно найдя способ забрать Джози.
Неожиданно кто-то налетел на меня, выводя меня из транса.
— Извините, простите, — произнёс мужчина, оглядываясь по сторонам, чтобы сориентироваться, и пошёл своей дорогой.
— Ладно, Кэт, — пробурчала я себе под нос, — нельзя стоять здесь весь день. Подтяни свои детские штанишки и начинай переставлять ноги.
Расправив плечи, с адресом и названием отеля в кармане я вышла из аэропорта и села в такси, готовая начать новую жизнь.
Я зарегистрировалась в недорогом отеле финансового квартала и весь оставшийся день искала квартиры и онлайн назначала встречи на завтрашний день. Студент Нью-йоркского института моды может поселиться в общежитии, но я отказалась от такой привилегии. Ни за что на свете я не согласилась бы жить с детишками из колледжа, выпивая и ведя себя, словно в кино. Уж лучше носить рубашку из бекона и бороться с медведем, чем выносить такую пытку!
Когда мой мозг уже угрожал взорваться, я отложила ноутбук в сторону и вытащила из сумки три альбома. Первый был самым старым, его я носила с собой везде, начиная со средней школы. Два других были более новыми, купленными уже после получения письма о принятии в Институт моды, и содержали каждую идею и замысел, которые только пришли мне в голову. Разложенные передо мной на кровати, они были визуальным представлением моих сердца и души, моими трудами, с помощью которых мне удавалось выживать.
К шести часам я больше не могла игнорировать свой урчащий живот и, как бы мне ни хотелось отсидеться в номере, я понимала, что нужно поесть. Поэтому, приняв душ, я натянула джинсы, футболку с изображением Супермена, кеды и вышла из отеля, дабы поужинать, не забыв спрятать кошелёк и баллончик со слезоточивым газом в передние карманы. Я прошлась до конца улицы и огляделась, пожалев, что не спросила дорогу у администратора на ресепшене. Но это Нью-Йорк, разве кафе тут не на каждом углу?
Засунув руки в карманы и вжав голову в плечи, я влилась в поток пешеходов, отбиваясь от панических атак, готовых накрыть меня с головой.
Я зашла в первое же попавшееся место — пиццерию с выцветшим красным навесом снаружи и маленькими столиками внутри. Заказав кусок пиццы с сыром, я выпучила глаза, когда парень поставил передо мной тарелку размером с мою голову.
— Это один кусок? — спросила я, протягивая ему пять баксов.
Он фыркнул.
— Долбаные туристы, — пробормотал парень себе под нос, отдавая мне сдачу.
Разумеется, чаевых он не получил.
— Какого чёрта я здесь делаю? — спрашивала я себя тем же вечером, начиная сходить с ума в своём номере. Я уже заглянула во все крошечные баночки в ванной, пощёлкала по всем телевизионным каналам и даже попрыгала на кровати, но так и не избавилась от внутреннего напряжения. Мне срочно нужно было уйти из этого сумасшедшего места.
Однако несмотря на все тревожные ощущения, моя упрямая задница знала, что мне следует бороться с этими чувствами. Я останусь здесь вопреки всему. Даже если это меня убьёт.
Открыв ноутбук, я смотрела на экран в течение минуты, прежде чем мои пальцы сами по себе ввели в поисковую строку адрес, на который я заходила много раз. Несколько месяцев назад, вдоволь наревевшись, я залезла в Интернет и загуглила имя Люка Харрингтона. Среди множества статей об авиакатастрофе и о карьере его матери нашлось видео, снятое в тёмном баре. Оно было загружено женщиной, влюблённой в Люка на протяжении многих лет, которая пришла туда, чтобы послушать его песни.
Я нажала кнопку воспроизведения, в который раз глядя на то, как камера увеличила изображение человека на сцене, сидевшего на табурете с гитарой в руках.
— Эта песня называется «По течению», — произнёс Люк в микрофон. Его лицо было скрыто в тени, но я бы смогла узнать этот голос где угодно. — Она навеяна недавней поездкой на Аляску и тем, что я там обрёл.
По моему телу побежали мурашки, когда я услышала эти слова, и мой взгляд затуманился, едва Люк принялся наигрывать мелодию. Он наклонился к микрофону и начал петь своим грубым голосом о потере и о поиске дороги домой. В его чувственном тембре слышалась боль, отчего по моим щекам покатились слёзы.
Я вытерла лицо, устыдившись, что Люк до сих пор так сильно на меня влияет. Как, чёрт возьми, я буду здесь жить, зная, что на каждом углу или на входе в любое здание могу с ним столкнуться?
Когда я нажала на повтор и свернулась калачиком под одеялом, до меня наконец дошло, что я не забыла Люка Харрингтона. Чёрт возьми, я и не смогу его забыть. Никогда.
2
ЛЮК
Полумрак и отвратительная музыка были типичными для подобного бара. Я расслабленно устроился в кожаном кресле, незаметно разглядывая людей вокруг. Оптимисты, которые всё ещё надеялись найти любовь или, по крайней мере, временную компанию. Разодетые мужчины и женщины, напивающиеся и развлекающиеся так, словно им по двадцать лет. Словно они по-прежнему безответственная молодёжь, для которой подобное поведение считается приемлемым. Взрослые люди с поведением маленьких детишек — действительно печальное зрелище. Но самое печальное из всего этого то, что я сам в очередной раз очутился среди них.
Вздохнув, я сделал глоток виски и обратил внимание на своих друзей. Я пытался вникнуть в их разговор о последнем футбольном матче, но не мог. Через несколько минут, извинившись, я направился к бару.
Когда я заказывал выпивку, на моё плечо опустилась чья-то рука.
— Привет, — произнёс женский голос, и он определённо принадлежал не той, кого мне хотелось услышать.
Развернувшись, я увидел привлекательную улыбающуюся девушку с красивыми золотисто-каштановыми волосами и светлой кожей.
— Привет, Сильви, — сказал я, невольно целуя её в щёку.
— Я не видела тебя несколько месяцев, — произнесла девушка и уселась на стул, устроив настоящее шоу из того, как она кладёт ногу на ногу. — Где пропадал?
— Он отсиживался дома, словно старый отшельник. Чтобы заставить Люка сегодня выбраться с нами, мне пришлось его подкупить, — сказал мой друг Декер, появляясь рядом с нами. — Рад видеть тебя, Сил.
Девушка приподняла свою тонкую бровь.
— Зачем ты лишаешь нью-йоркских женщин такого тела? — спросила она, указывая взглядом в область моего паха.
Чтобы избежать этого разговора, я отвернулся и взял свой напиток. Мимо прошла высокая блондинка, и мой взгляд сразу же проследовал за ней. Но вот она повернула голову, и я увидел её лицо. Сделав ещё один глоток, я обратил своё внимание на людей рядом со мной.
