– Потому что маленьким девочкам его пить не положено! – ответил я, отпустив официантку. – Всего одна кружка, и вот, передо мной сидит существо, которое не желает слышать голос разума! В который раз повторяю: приличные малолетние девушки в Согресе эля не пьют!

– А я не маленькая, неприличная, взрослая и не имею никакого отношения к Согресу! Если бы мы жили в племени, как раньше, меня бы уже замуж выдали!

– Но здесь тебя все принимают за девчонку! И, между прочим, за мою воспитанницу, – прошипел я. – Что о нас подумают, если увидят, что я спаиваю приемную дочь?

– Что папочка заботится о своем ребенке, – отмахнулась гоблинша, но попытки завладеть напитком временно оставила. – А ты, прежде чем меня учить, лучше бы прислушался к моему совету. Я могу вообще не скрываться. Все равно пока ты сидишь с таким видом, на меня никто и не посмотрит, – хмыкнула шаманка. – Ты бы еще капюшон на глаза надвинул! А мне, между прочим, надо силы восстанавливать! Знаешь, как тяжело тебя каждый раз обрабатывать!

Гоблинша, действительно, тратила каждое утро по полчаса на то, чтобы изменить мне внешность. Ничего серьезного – чуть ближе посаженные глаза, чуть длиннее нос и шире скулы. Оказывается, шаманы могут делать и такое. Действует такая маскировка совсем недолго, правда моих собственных сил хватает, чтобы поддерживать ее неизменной сколь угодно продолжительное время, но ровно до тех пор, пока не засну. Утром все приходится делать заново. Процедура, кстати, утомительна также и для меня, однако обойтись без нее не получится – по словам Хамелеона, в Артании моя настоящая физиономия до сих пор занимает почетное место на дверях таверн и городских магистратов. И сумма, которую готовы выплатить ищейки, никак не уменьшается. Согрес, конечно, не Артания, но и здесь могут найтись знатоки.

– Вовсе я не напрягаюсь, – смущенно прошипел я в ответ. – Меня просто раздражает эта ситуация. Сам не понимаю, зачем послушался Хамелеона!

– Ну а раз послушал, так и нечего теперь все портить. Вон, смотри, кто-то вошел. Все смотрят. Давай тоже смотреть? Чего это они делают?

Я постарался принять более расслабленный вид. Если уж даже юная шаманка заметила, что я веду себя неестественно, значит, действительно, перегибаю палку. Мне и в самом деле было очень неуютно вдали от ставшего уже родным Кеймура.

Народа в общем зале тем временем стало еще больше – все столы оказались заняты. Кроме одного, в самом углу возле стойки, который расторопные работницы застелили чистейшей скатертью. Более того, в комнате прибавилось свечей, отчего она приняла какой-то даже праздничный вид, а сновавшие тут и там официантки сменили одежду, красуясь в накрахмаленных передничках. Верный признак, что трактир готовится посетить очень важная персона. Для обычных посетителей владелец так не старался.

Наконец, трактирщик, тоже разодетый в честь визита в нарядный костюм, вышел из-за столика и громко прокашлялся. Разговоры в «Центральном» начали стихать, и постепенно в помещении установилась тишина.

– Уважаемые жители Эссау и гости нашего города! – важно начал трактирщик. – Большинству из вас известно, что сегодня наш город посетила блистательная актриса и певица, несравненная Инга Краус! Думаю, ни для кого из присутствующих не новость, что именно с нашего города начинаются ее гастроли по Согресу. Для нашего города это большая удача, ведь госпожа Краус согласилась устроить для нас концерт. К сожалению, у нас нет театра, в котором мы, ценители искусства, могли бы насладиться ее великолепным актерским даром. И я очень горд, что она выбрала именно «Центральный» для того, чтобы пролить на нас свет своего искусства. Господа! Я могу еще долго рассказывать о достоинствах нашей гостьи, но уже вижу нетерпение в ваших глазах, так что я замолкаю. Встречайте – несравненная Инга Краус!

Все взгляды устремились к центру зала, а я уставился на Говорну, которая едва слышно, чтобы не нарушать установившуюся в зале тишину, спросила:

– Так мы что, так торопились сюда, чтобы успеть на выступление какой-то несравненной…

– Да ну, что ты говоришь… – хмыкнул я. – Просто совпало так. Но вообще смешно получилось, правда.

Видно было, что шаманка готова взорваться от переполнявших её вопросов – до сих пор о существовании всевозможных певцов, актеров и прочих людей искусства она только слышала. Но пришлось, действительно, замолчать. После взрыва приветствий в зале установилась тишина, и я почел за лучшее последовать примеру зрителей.

Как-то так вышло, что я никогда в этом мире не интересовался искусством. То, что где-то в столице есть театр, мне, конечно, было известно, но ни раньше, ни тем более теперь, мыслей о том, чтобы посетить представление, у меня не появлялось. Впрочем, даже в нашей провинции мне пару раз доводилось слышать имя восходящей звезды столичных подмостков Инги Краус. Говорили, что эта юная актриса уже затмила своей красотой и живостью игры многих известных див и что даже самые известные и богатые жители почитают за честь получить персональное приглашение на представление с ее участием. Говорили, что взлет юной покорительницы сцены был стремителен и блестящ и что даже сам король, посетив представление, выказал свое благоволение восходящей звезде сцены, восхищался ее великолепным актерским мастерством и завораживающим голосом.

И приходилось признать, что его величество, мир его праху, ничуть не польстил актрисе. Никогда бы не подумал, что меня могут удивить местные служители муз. В Кеймуре, до войны, я несколько раз посещал выступления бродячих бардов и совсем не был впечатлен – сравнить с теми певцами и актерами, что остались в далеком и навсегда потерянном для меня родном мире, их было невозможно. Глядя на то, с каким восторгом их слушают местные жители, я решил, что это лучшее, что можно услышать и увидеть в Артании, и не слишком стремился продолжать знакомство с местной культурой. Как выяснилось, напрасно. Инга Краус могла бы дать фору многим певицам моей далекой родины. Сам не ожидая такого от себя, я заслушался ее исполнением. Удивительно низкий для такой миниатюрной девушки, с легкой хрипотцой, ее голос по-настоящему завораживал. Казалось, голос не помещается в таком хрупком создании, что он рвется наружу, поражая всех, кому посчастливилось услышать это пение.

Актриса исполняла одну балладу за другой, и каждый раз менялась вместе с песней. Я видел перед собой то печальную принцессу, напрасно ждущую с войны своего рыцаря, то веселую крестьянку, подсмеивающуюся над подвыпившим мужем, и каждый образ выглядел достоверно, без грамма фальши. Казалось, даже внешность девушки не остается чем-то постоянным!

Концерт продолжался около часа. Зрители слушали затаив дыхание, боясь нарушить магию, посетившую трактир в приграничном городе. Я успел простить Хамелеону гонку последних недель, и даже если бы оказалось, что мы спешим сюда только для того, чтобы посетить представление, не стал бы сильно возмущаться. Это того стоило. Да даже если бы мне не понравилось, я не смог бы высказать свое возмущение – мельком взглянув на Говорну в перерыве между песнями, я увидел, как по щекам девушки катятся слезы. Первый раз, с тех пор как мы познакомились, я видел, как эта вечно неунывающая шебутная девица плачет. Никогда бы не подумал, что гоблинша может так глубоко проникнуться музыкой.

Но вот волшебство закончилось, утомленная певица поблагодарила публику и устроилась за накрытым для нее столом. Моментально перед ней появились тарелки с изысканными блюдами и пыльная бутылка вина. Я, стараясь не коситься на актрису, уже приготовился отвечать на отложенные на время концерта вопросы напарницы, когда неожиданно оказалось, что хотя волшебство и закончилось, но представление только начинается. Разговоры в трактире еще не возобновились, зрители только-только начали приходить в себя от переживаний, когда откуда-то из дальнего угла раздалось возмущенное:

– И это все?! Я заплатил три золотых только для того, чтобы послушать несколько глупых песенок? Она что, даже не разденется?!