Японцы не знали, что орудия стояли на позициях, обнесенных временными брустверами из валунов и мелкого камня, сложенными безо всякого раствора, не имели погребов боезапаса, жилья и укрытий для расчетов, а командный пункт размещался в небольшом окопчике, обложенном булыжниками и прикрытом сверху навесом из жердей и парусины. Зато имелся полноценный дальномер и телефонная связь с сигнальными постами и соседними позициями береговой обороны. В случае необходимости можно было напрямую связаться даже со штабом.
К обеду следующего дня отстреляла пробные залпы такая же батарея на мысе Гоосаки. Сразу занялись составлением таблиц согласования взаимодействия с трофейной тяжелой батареей, для пушек которой под завалами нашли японские пристрелочные карты. Развернутые у самого уреза воды трехдюймовые противоминоносные батареи был готовы к открытию огня еще раньше. В дальнейшем велись активные работы по обустройству и усилению этих позиций.
Кроме того, под четыре 120-миллиметровые пушки и три трехдюймовки с «Изумруда», которые удалось восстановить после взрыва и пожара, начали сооружать батарею на мысе Эбошизаки, для прикрытия входа в Цусима-зунд и рейда Озаки.
«Владимир Мономах» обзавелся, кроме противоторпедной защиты, еще и импровизированным волноломом из двух выгоревших небольших каботажников, затопленных у его борта со стороны моря. Их корпуса заполнили камнем, а загораживавшие обзор надстройки срезали. На палубах крейсера из мешков с песком и колосников устроили дополнительные прикрытия орудий, отчасти компенсировав так и недополученные в ходе модернизации щиты. Подобную защиту получили пути подачи боезапаса, пожарные магистрали и другие боевые посты. Поскольку плотно сидящий на грунте почти без крена крейсер был теперь не восприимчив к перегрузке, баррикады соорудили вполне основательные. Материала для этих работ на берегу было достаточно.
Командир был отправлен в госпиталь, развернутый в Озаки, и быстро шел на поправку. Правда, обратно на корабль не рвался. Командовал «Мономахом» теперь старший офицер капитан второго ранга Ермаков. Под его руководством провели основную и резервную телефонные линии для связи с берегом и штабом, согласовали взаимодействие с остальными батареями, а также выполнили ремонт фундаментов всех вновь переставленных шестидюймовок.
Выяснилось, что их детали, выполненные в строгом соответствии с чертежами, частично были собраны на болты. Ими наживляли всю конструкцию до окончательной сборки. После резьбу предполагалось заменить клепками, но по недосмотру в спешке этого не сделали. От выстрелов гайки быстро слабели, из-за чего весь фундамент терял устойчивость.
Поскольку испытания артиллерии после ремонта ограничились несколькими залпами на предельных углах возвышения орудий, не выявивших остаточных деформаций, своевременно это обнаружено не было. Только после боя, когда стали выяснять причину появившихся при стрельбе вибраций, все вскрылось. Заменить болты клепками сейчас возможности не было, так что все гайки просто протянули заново, законтрогаив для надежности.
Инцидент, имевший место на мостике «Урала», огласке не предавали, указав в документах причину гибели командира крейсера «осколок снаряда». Но на совещании штаба, посвященном этому вопросу, заслушав свидетелей, решили в дальнейшем в приказном порядке обязать всех командиров кораблей проходить регулярное психологическое обследование. Командовать «Уралом» поставили бывшего старшего офицера погибшего «Изумруда» капитана второго ранга Паттон-Фаттона-де-Верайона, чье ранение в руку оказалось не опасным.
На входе в бухту Миура, на северной и южной оконечностях острова Коросима, в кратчайшие сроки развернули противоминоносные батареи из скорострельных 75-миллиметровых флотских пушек с круговым сектором обстрела. Устроили защитные боны, а на обращенных к Цусиме склонах – батарею поддержки из восьми старых 107-миллиметровых пушек на переделанных под большие углы возвышения станках и другие укрепления.
Подходы пристреляли со всех позиций, что позволяло встречать приближающегося противника сосредоточенным огнем еще до того, как он сможет наблюдать расположение орудий. Фортификации района Миура находились под единым командованием мичмана Панаева с крейсера «Россия». Они защищали стоянку барж с углем, водой и бензином, организованную в глубине бухты, которой постоянно пользовались наши миноносцы и подводные лодки.
Батареи Миура дважды отражали попытки прорыва японских легких сил на внутренний рейд бухты. При этом юный мичман, едва закончивший обучение в Морском корпусе, но успевший досконально изучить «Последние наставления по управлению артиллерийским огнем с использованием современных средств связи», изданные очень ограниченным тиражом кустарным способом во Владивостоке после прихода флота, блестяще показал себя как организатор мобильной береговой обороны.
Используя для отражения нападений огонь не только задействованных в бою позиций, но и с противоположного прорыву мыса, он добивался сосредоточения массированного огня скорострельной артиллерии всеми имевшимися в распоряжении видами боеприпасов, исходя из ситуации, на наиболее опасных направлениях. В результате его действий у японцев сложилось мнение, что в бухте Миура несут дежурство крупные корабли, усиливающие береговую оборону этой передовой базы, что не позволило в итоге проникнуть на ее внутренний рейд.
Протока Кусухо была надежно заперта противодесантной батареей, размещенной на ее повороте, в ложбине. Это делало позиции артиллеристов недоступными для огня с моря, позволяя в то же время простреливать с прямой наводки продольным огнем отрезок протоки, длиной почти полмили. Этот участок считался непреодолимым еще и потому, что был перекрыт тремя рядами надежных минированных боновых заграждений, разводимых при необходимости дежурным катером.
С развертыванием береговой обороны получившие значительные повреждения большие эскадренные броненосцы вывели в резерв и поставили в ремонт. Предварительные проекты восстановления для каждого из пострадавших кораблей были подготовлены заранее. Также предварительно начали заготовку материалов и всего необходимого, используя привезенный с собой задел и трофейные запасы. Поэтому работы сразу развернулись в полную силу и продвигались весьма успешно.
Поскольку основной набор корпуса не пострадал, ограничились восстановлением дымоходов, систем вентиляции котельных и машинных отделений, а также артиллерии. Пробоины в бортах заделывали наложением заплат из тонких стальных листов внахлест, без замены поврежденных участков обшивки. Внутренние ремонтные работы сводились к восстановлению герметичности водонепроницаемых переборок, дверей, люков и горловин, для чего широко применяли бетон. На большее не было времени, да и возможности «Камчатки» и отбитых у японцев портов были далеко не безграничны.
Левое машинное отделение на «Бородино» полностью восстановили, благодаря круглосуточной работе машинной команды броненосца и специально сформированной бригады базы Озаки. Поскольку, своевременно остановив машину, удалось избежать серьезного повреждения ее трущихся частей попавшими осколками, трудоемкой полной разборки не потребовалось. Полностью очистить ее от посторонних предметов, частично перебрать, подогнать и притереть все сопрягаемые движущиеся части удалось уже через трое суток. А спустя еще девятнадцать часов машину отладили как швейцарские часы.
Броненосцы Небогатова и Йессена, сохранившие боеспособность, использовали сначала как подвижный резерв, но в море они почти не выходили и приняли участие лишь в подавлении остатков японской обороны на островах; после этого три дня занимались переборкой механизмов, стоя на рейде Озаки, рядом с плавмастерской «Камчатка». К этому времени оборону входа в Цусима-зунд уже полностью возложили на новые береговые батареи и «Мономаха».
Боезапас на всех кораблях был принят по усиленной норме, что почти полностью исчерпало запасы для скорострельной артиллерии на борту «Анадыря». Тяжелых снарядов также оставалось совсем немного. Двенадцатидюймовых только 56 штук. Из них почти половина сегментных. А десятидюймовых – 72 бомбы закаленного чугуна да полсотни сегментных. Полноценные бронебои и фугасы для «ушаковцев» все были уже в погребах броненосцев. Зато девятидюймовых для второстепенного калибра «Николая» после восполнения убыли оставался еще почти полный комплект. Но это исключительно благодаря тому, что перед выходом из Владивостока исполнили приказ наместника на получение дополнительного боезапаса с девятидюймовых мортирных батарей, изъяв оттуда абсолютно все найденные современные стальные фугасы.
