Собачкин кивнул.

– Могу прямо сейчас приехать в ваш офис, – сказал Абакин.

Я сдержала вздох. Идея Дегтярева открыть офис агентства в домике для гостей на нашем участке в Ложкине с самого начала не пришлась мне по вкусу. Но попробуйте найти человека, который смог бы переспорить полковника!

Собачкин продолжал кивать.

– Хорошо, – согласилась я, – наш адрес…

– Уже знаю, нашел его в интернете. Если через пять минут я приеду? Нахожусь в Опушкове.

– Лучше через полчаса, – попросила я, – сейчас мы беседуем с другим клиентом.

– Такие занятые, да? – мигом вспыхнул Андрей. – Или заработать не хотите?

– От денег никто не отказывается, – громко произнес Сеня, – но ваши бабки пока только обещание, а мы разговариваем с тем, кто уже заплатил.

– А если после вашего хамства я не пожелаю беседовать? – пошел вразнос Андрей.

– Тогда я пойду пить чай с мармеладом и отдыхать на диване, – сказала я.

– Буду ровно через тридцать минут, но не стану ждать ни одной секундой больше, – отрезал Абакин и отсоединился.

– Похоже, у него проблемы с самоконтролем, – заметил Кузя. – А где главный босс агентства «Тюх», оно же «Дегтярев Плаза»? Это ж надо такое придумать!

Я пошла к двери. Да уж, с названием агентства вышла незадача. Полковник сам, не посоветовавшись ни с кем, оформил документы. Толстяк решил назвать контору «Нюх». Свой выбор он объяснил просто: сыщики – это охотничьи собаки, которые бегут по следу. А что главное у сеттера, когда он ищет утку? Нюх! Но, заполняя бумаги, Дегтярев слегка ошибся, вместо заглавной Н написал Т, и получилось «Тюх»[1]. Александру Михайловичу показалось, что это не очень красиво, и он решил во всех объявлениях и на вывеске написать «Дегтярев Плаза». Скажу честно, клиенты к нам пока не текут рекой, но нельзя терять надежды. Агентство совсем юное, оно еще станет популярным.

– Наш руководитель куда-то уехал, – ответила я.

– Есть шанс побеседовать со скандальным парнем без полковника, – обрадовался Сеня. – Когда две гранаты находятся рядом, меня это не радует. Пошли.

Мы быстро добрались до Ложкина, вошли в гостевой домик, зажгли свет и замерли.

– Ух ты! – восхитился Кузя. – У моей бабы Тани в деревне точь-в-точь такая красотища была. Дашута, все супер. Но здесь офис! Извини за критику, но нам лучше подойдет деловой стиль.

– Не заходила сюда со вторника, – пробормотала я, разглядывая интерьер, – понятия не имела, что кто-то тут все изменил.

Мое удивление можно понять. Еще в понедельник на первом этаже стояла самая обычная мебель: письменный стол, шкафы, несколько кресел, диван. Слева была зона переговоров – длинный стол, вокруг него стулья. Справа размещалась крохотная кухня: мойка, пара шкафчиков, холодильник, двухконфорочная плита. На окнах висели рулонки. И сейчас мебель осталась прежней. Но вот остальное!

На столах появились скатерти из белого синтетического кружева с вышивкой в виде цветов. На окнах висели занавески, которые лет эдак тридцать назад украшали квартиры многих советских граждан: тюль, уложенный складками, и тяжелые портьеры из зеленой парчи с узором «золотые огурцы». Кресла и диван были прикрыты восхитительными пледиками разных цветов с изображением кошечек, на них лежали подушки с вышитыми собачками. Простые белые чашки на кухне сменили кружки с наклейками: сердечки, ангелочки, единороги, принцессы. Добил меня торшер, которого ранее здесь не было. Ногой ему служила обнаженная женская фигура, ее от подмышек до коленей стыдливо замотали полотенцем, а шляпой был абажур бордового цвета с черными кистями.

– Отвал башки, – оценил интерьер Кузя, – рыдаю и корчусь в восторге.

– Ну, Васильева, ну ты и постаралась, – протянул Сеня, – прямо вау! И еще три раза гав-гав!

– Хорошо же вы обо мне думаете, если считаете, что я способна соорудить интерьер образца тысяча девятьсот шестьдесят первого года, – рассердилась я.

– Если не ты, то кто? – задал вопрос дня Кузя.

– В Ложкине живут три женщины, – протянул Собачкин, – Маша, няня Нина, она же домработница, и Даша.

– Маруська скорей из окна выбросится, чем такое устроит, – засмеялся Кузя, – Нина в наш офис не заходит. Кто остается?

– Я не заглядывала сюда неделю, – повторила я. – По-вашему, взрослая женщина могла купить в магазине наклейки – радость девочек лет семи – и украсить ими кружки?

– Легко! – воскликнул Сеня. – Это вполне в твоем духе.

– Ни на секунду, – возмутилась я, – никогда. Это все устроил полковник! Кстати! Он приобрел себе в понедельник плюшевый спортивный костюм!

– Врешь! – по-детски отреагировал Сеня.

– Голубого цвета, – продолжала я, – куртка с капюшоном, к нему пришиты уши из ткани. На груди надпись по-английски. Угадайте, какая?

Сеня и Кузя молчали.

– «Посмотри на маленького голубого медвежонка», мне Маруся ее перевела, – сообщила я и села в кресло. – Человек, который вырядился таким образом, мог купить этот безумный торшер.

Раздался звонок в дверь, Сеня вышел из комнаты.

Кузя почесал в затылке.

– Представляю, что о нас клиент подумает. Повсюду рюшечки, кружавчики, собачки, кошечки, полуголая баба с абажуром, занавески – мечта дикаря. Ты бы наняла детективов, которые столь креативно офис украсили?

– Нет, – ответила я, – но не в интерьере дело, я сама могу найти кого угодно.

– Добрый вечер, – произнес Андрей, входя в кабинет.

– Здравствуйте, – сказали мы с Кузей хором.

Я решила играть роль хозяйки.

– Садитесь, пожалуйста, расскажите, что привело вас к нам.

– Монета где? – отрывисто спросил гость.

– В сейфе, – соврала я, – если вы опять решили просить ключи, то зря потратили время на дорогу. Они не ваши. И монета тоже.

Андрей сел на диван.

– Вот тут ошибка. Ладно. Не хочется рассказывать, да придется. В юности у меня случилась любовь с одноклассницей. Отношения завязались не детские. Я тогда уже был парнем с опытом. Ранее в школу пришла совсем молодая библиотекарша Лена, ей только восемнадцать исполнилось. Она в институт не поступила, пришлось детям книжки выдавать. Школьники ее училкой считали, а я живо сообразил: девчонка меня всего на пару лет старше, и подкатил к ней. Ну и у нас все здорово получилось. Лена библиотеку после уроков закрывала, в ней за стеллажами софа стояла. Наш роман носил исключительно диванный характер, вне стен школы мы не встречались. Лене могло нагореть за то, что она с учеником спит, да и мне бы досталось. Поэтому мы тихо развлекались за полками с томами Пушкина, Лермонтова и прочих классиков. Через год праздник закончился, Лена таки поступила в вуз и ушла из библиотеки. Вместо нее на работу взяли старую грымзу. Я приуныл, но потом обратил внимание на Варю Горелову.

Андрей посмотрел в окно и продолжил:

– Школа наша находилась в Гришине. С одной стороны села – богатые поселки, с другой – деревни с нищетой голимой. В классе было не много учеников, девчонки в золоте-бриллиантах, парни с «котлами» ценой с машину. Учиться никто не хотел. Старшеклассники по ночам ездили по клубам, приходили сонные к третьему уроку. В ночные заведения пускали только совершеннолетних, но бумажка в сто баксов открывала любую дверь. Вместо того чтобы лоботрясов на второй год оставлять, директор просто звонила их мамашам, а те решали проблемы с помощью бабла. Учителя получали свой кусок пирога, двойки превращались в четверки. В нашем классе было несколько придурков, среди них я и Варя. Наша команда была хуже всех одета, шмотки не фирменные, у меня дешевые часы. Другие парни постоянно меняли «будильники», сегодня они механизмами с турбийонами хвастаются, завтра с простой электроникой пришли. В школе ценился эпатаж. Когда местная королева красоты явилась на новогодний праздник в ситцевом платье с белым воротничком ценой, как батон хлеба из элитной пекарни, туфлях из клеенки, а в уши вдела пластмассовые колечки, ее мигом объявили самой модной. Но народ знал – у Насти Ломакиной шуб больше, чем зубов во рту, а к первому уроку ее на «Майбахе» шофер в ливрее возит. Мы же с Варькой и еще несколько других ребят были «самыми модными» каждый день. Меня никто за дешевые тряпки не гнобил, ребята были в курсе, что у меня мать богатая. Ломакина Москвину (тогда у меня такая фамилия была) пирожки в буфете покупала и на всю столовую орала: