— Смелее.
И после сама избавила от белья и его, позволив затем устроиться поверх себя и плавно погрузить вовнутрь упругого узкого лона свой мужественный ствол. В самый ответственный момент вместо того, чтобы испуганно сжаться и отодвинуться, как это бывает у вступивших в близость впервые, она наоборот резко двинулась навстречу Энакину, обхватывая его ногами за спину. Даже не обратив внимание на резкую короткую боль и струйку крови, начавшую стекать по бедру, Асока начала двигаться в такт. Энакин сперва испугавшись было, принялся за ответные действия, не забывая в перерывах между движениями ласкать её грудь и целовать губы. Потом они перевернулись и теперь Тано была сверху, уперев руки в грудь Энакина, принялась яростно скакать на нем. От этого проникновения стали более глубокими, а стоны взаимными. Почувствовав близость финала, Энакин снова перевернулся, оставив Асоку под собой, чтобы когда его, да и её тело сотрясет сладкая судорога, смотреть на неё и видеть, что это происходит наяву. Они вместе. Они рядом, они — одно целое. Асока вытянулась и блаженно улыбнулась, одна её рука обнимала Энакина за шею, другая сжимала траву, росшую возле озера. Эта ночь принадлежала только им. И эта и все другие, какие они только смогут вырвать у Ордена, чтобы побыть вместе. Вместе, рядом и навсегда. Какие прекрасные слова, ничего нет лучше них. А сейчас они просто лежали и взявшись за руки, смотрели на небо, на глазах становившееся всё бледнее и яркие точки звёзд постепенно растворялись в голубом, на которое через некоторое время прольётся расплавленное золото рассвета.
— Что будет дальше, Эни? — спросила Асока едва слышно, чтобы не нарушать гармоничную мелодию их любящих сердец.
— Узнаешь уже сегодня, тебе очень понравится — шепнул Энакин и поцеловал тогруту в висок. Им было хорошо вместе и так не хотелось никуда идти и возвращаться в реальный мир, казавшийся им теперь таким неприветливым и серым, этаким седым и морщинистым стариком, заведомо неодобрительно косившимся на влюблённых, счастье которых только начиналось, в то время как его осталось далеко позади. Никто их пока и не торопил, время до рассвета ещё оставалось. А ранним утром, когда оба они, проспавшие едва ли пару часов, но тем не менее, румяные и свежие, спустились к завтраку, боясь поднять глаза на Дарреда и Селину, чтобы те не заметили в них лихорадочного блеска, Асоке неожиданно позвонил Оби-Ван.
Асока, извинившись, вышла из-за стола и приняв сигнал, исподлобья глянула на голограмму Магистра, опасаясь как бы и он не увидел её неестественно разгоревшиеся глаза и яркий румянец. Но видно голосвязь не передавала эмоций собеседника, а может быть Кеноби было просто не до неё, но тот ничего не сказал на эту тему, а только спросил, как проходит отпуск и не было ли больше проблем. Немного удивившись такой заботе, Асока ответила, что всё хорошо и что по истечению ещё полутора недель они с Энакином вернутся в храм и приступят к работе. При этом Тано так и сказала: «мы с Энакином» и поняв это, ещё сильнее залилась краской. Будь на месте Оби-Вана Магистр Пло, он бы непременно заметил эту оговорку и указал на неё, так как знал, что Асока никогда так не говорит просто так. Если бы она сказала просто «я и Энакин», то Пло не обратил бы внимания, а это вот «мы с Энакином» заставило бы его построить в своих мудрых умах сотни предположений самого разного свойство. Но Кеноби не Пло и потому даже не заметил оговорку или просто не увидел в ней ничего для себя важного.
«Ха, видели бы вы нас ночью» — подумала она, ответив на вопрос о поведении Скайуокера. Тано не знала, что настоящей причиной звонка стало то, что канцлер недвусмысленно намекнул ему на излишнюю активность юноши в отношении своей бывшей наставницы. Однако, тогрута, даже не зная об этом, развеяла его подозрения и сказал с улыбкой:
— Смотрите у меня там!
Кеноби отключил связь, Асока вернулась к завтраку, сразу же позабыв о звонке, ведь впереди её сегодня ждало самое настоящее чудо, которого больше всего ждут каждые влюблённые.
***
Прозрачная гладь озера переливалась на полуденном солнце, окутавшем двоих влюблённых, стоявших возле самой воды. Красивый светловолосый юноша в светлой джедайской форме с гладко причёсанными волосами и молодая тогрута в розовом легком платье, державшая букет цветов, точно таких же нежно-розовых бутонов, венок из которых лежал и на её монтраллах. Чуть поотдаль стояли свидетели необычной церемонии. Возле Энакина располагались Дарред и Селина, так же приодетые и причёсанные, возле Асоки — два верных дроида. С-3РО и R2 — любимец Энакина. А возле куста стоял полный тогрут в блестящей сутане и негромко зачитывал торжественную речь.
— Энакин Скайуокер, согласны ли вы взять в жены Асоку Тано, быть с ней всегда, в горе и радости, в здравии и болезни, в достатке и нищете?
— Согласен — ответил Энакин, не думая над ответом, Асока же, вместо ответа, улыбнулась ему одними глазами и как только стало возможно, они обнялись и соединили вместе свои счастливые улыбки. Солнце радостно осветило ознаменование нового союза, сама Великая Сила была счастлива за них, прося взамен только одно — сохранит и упрочить то, что они сегодня создали, не позволяя разрушить это несмотря на то, как бы им не было трудно. Они готовы были пообещать это перед лицом родных и священника, но обещать всегда просто, ведь это же только слова, хотя и очень важные, совсем другое дело — увидеть как они сбылись или рассыпались в прах при виде первого же испытания. Сколько семей вставало перед таким выбором, встанет и эта, но каков будет результат?
====== Глава 91. Сны не о счастье ======
Асока блаженно улыбнулась и сладко потягиваясь, встала, сегодня был выходной и можно было позволить себе поспать подольше, но тогрута всё равно поднялась. Ведь Энакин всегда вставал рано, к этому же вскоре он приучил и её, так как жена должна соответствовать мужу. И то, что факт их семьи был для всех тайной не делало для этого исключений.
«Семья» — мысленно проговорила Асока, вновь улыбнувшись — «Какое же это прекрасное слово, самое лучшее на свете. И почему его нужно скрывать? Расскажем всем, вот прямо сегодня. Мастер Пло непременно поймёт нас, да и Кеноби тоже».
Асока успела умыться и надеть форму, прежде, чем понять, что этот порыв лучше пока оставить при себе, не то время сейчас, чтобы осложнять отношения с Советом. Хотя, какая разница, знает ли кто об их счастье, достаточно и того, что оно просто есть. Вот уже целый год Энакин и Асока состояли в браке, тайном для всех, о котором из всего Храма знали лишь ночные звёзды, те, что успевали заглянуть в комнату до того, как в ней задёрнутся занавески. Комнаты у них были разные, но находились вплотную друг к другу, а в общей стене имелась замаскированная дверь. После отбоя в комнаты Рыцарей никто не входил и ничто не мешало этим двоим уединяться в одном помещении, чтобы хотя бы на эту ночь перестать быть джедаями, обязанными Ордену и стать просто влюблёнными. Мужем и женой. Чаще всего это бывало в комнате Асоки, более светлой и удобной, например потому, что её кровать была более широкой и удобной. А потайная дверь располагалась так, чтобы в случае чего одному из них можно было незаметно скользнуть в свою комнату. За прошедший год оба уже натренировались в последний миг отскакивать друг от друга при малейшем намеке на чужое приближение, а при остальных делать вид, что ничего не испытывают друг к другу. Но сегодня Асока ночевала одна, Энакин вот уже вторые сутки находился на задании, не зная о том, что его тут ждёт. Только сегодня вечером он собирался вернуться. Ну ничего, Асока найдёт, чем занять себя в эти часы, например навестит канцлера, а ещё посетить медкорпус, но не тот, что примыкает к храму, а другой, бывший в ведомстве сената, который уж точно не посещает никто из джедаев. К чему такие тайны? Энакин узнает об этом уже вечером, а вот Асока услышала уже вчера и успела привыкнуть. Тогрута одернула свободную красную блузу с рукавами ниже локтей, на правой блеснула серебристая полоска браслета с яркими камнями. Тано надела его в день свадьбы и с тех пор носила, снимая лишь принимая душ. Прежде, чем выйти из комнаты, девушка, не удержавшись, бросила взгляд на голопроектор, стоявший на тумбочке. Там, первом плане, была голограмма с дикого пляжа на Шили и их самих, в самый счастливый день жизни, радостно улыбавшихся, глядя не в объектив камеры, а друг на друга.
