— Тебя же учили задерживать дыхание — рассмеялась тогрута — Ты не прогуливал эти занятия, я проверяла.

— Между прочим, ты их и вела — ответил Энакин, перестав обижаться — Я запомнил, как ты надувала щеки.

— Да, а Феррус их лопнуть хотел, да чуть было не лопнул сам, когда, засмотревшись, воды наглотался — Асока тоже развеселилась и после они сели под деревом и начали поедать сладкие плоды, оказавшиеся финиками.

— Поосторожнее с ними — предостерёг Скайуокер, сам закинув в рот большой и мясистый финик — Если их много съесть, то будет изжога, а потом захочется пить.

Но Асока так увлеклась, что потом еле встала от ощущения переполненного желудка. Хотя и обещанная изжога не заставила себя ждать, разведя внутри свой противный кислотный костёр, просящий потушить его, Энакин это заметил и мигом показал ей другое дерево, росшее чуть неподалёку, оно было похоже на предыдущее, только немного выше, с более мощным стволом и ветвями, идущими в стороны. Плоды тоже были совсем другие — жёлтые, ввиде длинного серпа, висевшие гроздью возле ствола. Энакин сорвал один и сняв с него темно-желтую кожуру, протянул Асоке ставший белым и морщинистым плод:

— Вот, съешь, верное средство от изжоги, банан называется — пояснил Скайуокер, так же решивший принять меры относительно себя — Там содержится много щёлочи, она нейтрализует кислоту.

— Смотрю и медицинские курсы ты тоже не загуливал — сделала вывод Асока вслед за тем, как убедилась, что банан, хотя и не был таким сладким, как финик, был не менее вкусным, хотя и совершенно не сочным — А ведь их преподавала медлительная Стасс Алие, которую всегда хотелось подтолкнуть.

— Я ничего не прогуливал, Асока — серьёзно ответил Скайуокер и посмотрел на неё долгим и странным взглядом — Я хотел, чтобы ты поверила в меня.

Тано не нашлась с ответом, до того поразили её эти слова, прозвучавшие таким диссонансом с предыдущими. Они напомнили ей тот разговор на кухне, побуждая вернуться к нему, но Асока не сделала этого. Она понимала, что так нельзя, понимала, что не должна давать волю тому, что всё равно обречено погибнуть. Мальчик так любит её, всем сердцем прикипел к её душе, а она своими словами лишь нанесёт ему глубокую рану, которая на всю жизнь останется на его душе уродливым шрамом. У него и у неё, а всё потому, что не им решать, как жить и быть с этими чувствами. Всё давно решили за них, когда выдали значки с эмблемой Ордена. И их даже не тронет то, что она нечаянно точно так же, как сейчас себе, проговориться, сказав не чувство, как прежде, а чувства. Ведь именно так говорят, когда они взаимны и речь идёт не о любви одного к другому, а о любви, связавшей двоих. Какая Ордену разница, когда и то и другое нельзя? Энакин, возможно, подумал так же, но как и тогрута, решил не портить радость прогулки тяжёлым разговором, который с ними всё равно заведут другие, если только один из по неосторожности что-то ляпнет в присутствии Мастеров. И потому, негласно решив хранить молчание, Энакин и Асока встали и пошли обратно, ведь наступал вечер и становилось прохладно. Всю обратную дорогу они молчали, думая каждый о своей, а в общем-то об одном и том же. Едва они пришли, Селина и Дарред тут же позвали их ужинать, на этот раз подав на стол тушёное мясо с овощами и салат из ветчины и зелёных томатов, посыпанный сыром и чесноком. Асока любила всё острое и потому с восторгом принялась за салат. Энакин с умилением смотрел как она ест, не замечая при этом более, чем красноречивый взгляд Селины. Она тоже решила промолчать и после ужина отправилась показать Асоке её комнату. Комната ей понравилась, она была на втором этаже, выходя окнами на восток. Обстановка была простой, но красивой. Довольно широкая кровать с большой, стоявшей углом, подушкой, прикрытая красным покрывалом, стояла изголовьем возле стены, обои на которых были светло-розовыми с орнаментом из цветов. С потолка свисал красивый круглый светильник, похожий на летающую тарелку, какими их изображают в книгах, а занавески на окне были полупрозрачные и желтоватые с вышитыми цветами. Рядом с кроватью стоял небольшой столик, а рядом, возле другой стены, шкаф для одежды. Потом Селина показала ванную, бывшую через стену, и прежде, чем уйти, внезапно сказала:

— Асока, ты знаешь, не бывает правил без исключения, а то, что положено самой судьбой не убьют никакие правила, иначе они сильно об этом пожалеют.

— Вы о чем это говорите? — не совсем поняла её тогрута, вернее, поняла слишком хорошо, чтобы сказать об этом явно.

— Ты поймёшь это, когда почувствуешь, что внутри тебя есть что-то, что сильнее, чем ты — ответила Селина не менее загадочно, тем самым надеясь подарить своему сыну надежду на лучшее.

Возможно это было благое намерение, вот только уже целую неделю пребывания здесь Асока и Энакин так и не начали разговор о чувствах. Просто отложили это, положившись на волю Силы, которая явно запаздывала, проявив себя в как всегда, неподходящий момент. В тот, когда после обеда, как это уже вошло у них в привычку, Энакин и Асока пошли гулять. Тано уже неплохо ориентировалась в обстановке и успела полюбить многие из этих мест. Особенно тогруте понравилось одно из них — небольшая поляна, находившаяся между озером и небольшой лесной опушкой, в которой преобладали лиственные деревья, уютно шуршавшие под тёплым ветром. Асока вспомнила, как Энакин, ещё в первый день при виде него радостно воскликнул:

— Он есть! Вот это да!

— Кто есть? — спросила она с недоумением.

— Наш водопад! Я постоянно сидел тут в детстве! — пояснил Скайуокер, ведя её к берегу, где озеро делало неожиданный подъем и вода, скатываясь с него, с журчаниям скатывалась вниз. Но большую таинственность этому месту придавали кроны невысоких деревьев, разросшихся так, что они образовали небольшой шалаш из уютной тени. Асока смогла оценить её сегодня, когда был особенно жаркий день, который вскоре охладил тёплый и нежный ветерок, подувший на уставшие от своей тайны юные души.

====== Глава 87. Дыхание сердец ======

Быстро устав от прогулки на жаре, Энакин и Асока решили сделать привал у полюбившегося обоим маленького водопада. Больше недели уже провела Асока на этой чудесной планете, с которой изначально произошли все тогруты и с каждым днём всё сильнее в неё влюблялась. Очевидно, в ней говорил зов крови предков, для которых природа и её девственная нетронутая красота всегда являлись родной стихией. Ведь самые древние тогруты жили племенами в лесах и существовали за счёт охоты на местных зверей. Они всегда держались вместе и говорили сами о себе как об одном целом с командой. К тому же всегда ходили без обуви, уверяя, что так они лучше ощущают связь с землёй. Асока однажды тоже попробовала так и на одной из прогулок сняла лёгкие туфли-балетки, что носила здесь вместо обычных тяжелых сапог и босиком пошла по тропинке. Сначала ей понравилось, росистая трава приятно холодила ступни, а шершавые камешки, нагретые солнцем, давали весьма интересные ощущения. Энакин смотрел на неё, как всегда, с умилением и затаенным восторгом, но сам, однако, не спешил избавиться от ботинок и вскоре Тано поняла почему.

— Ай! — вскрикнула она, наступив на сучок — Ой — добавила через секунду, попав пальцем ноги в грязную лужу — Ну к хаттам! — сделала окончательный вывод девушка, когда вступила в рассыпанную хвою и вытерев ступни травой, опять сунула их в балетки.

— Что? Зов предков резко замолчал? — усмехнулся Энакин, глядя в недовольное лицо тогруты — Или тебе уже не хочется быть собой?

— Да, нелегко приходились мои предкам — согласилась Тано, осторожно ступая снова, забыв, что она уже в обуви.

— А может быть ты реально не от них произошла? — выдвинул новое предположение Скайуокер — Я вот тоже не совсем человек. Ты не знала? А я на самом деле из родианцев, вот, смотри!

И Энакин смешно вытянул губы трубочкой, надул щеки и выпучил глаза и правда становясь похожим на родианца, только, разве, что не зелёным. Асока не могла не засмеяться и не перестать обижаться на своего весёлого не в меру друга.