Княжнин, хоть и приходилось смотреть все больше под ноги, легко нашел обратную дорогу к Острой Браме, через две сотни саженей за нею узнал улочку, в которой сняли квартиру Саковичи. Потом, сразу за костелом Святого Казимира, располагалась русская гауптвахта. Сначала Вильно казался Княжнину какойто еврейской лавочкой, потом – большим монастырем, а теперь – армейским биваком. Ему, конечно, любопытно было, какие в городе стоят части. Тут кого только не было. Как это бывает в городе, где располагается ведающая всяческим довольствием комиссариатская служба, хватало на улицах офицеров и солдат разных частей, приехавших что-нибудь получать. Вот вам и Преображенского полка капитан-поручик появился для разнообразия. Однако среди пестроты разных мундиров находилось место и единообразию: от гауптвахты в сторону православной церкви отправилась строем на вечернюю молитву добрая полурота солдат, вооруженных только штыками, висевшими в специальных ножнах на портупеях.

– Какого полка, братец? – спросил Княжнин унтер-офицера, шедшего позади строя замыкающим[24].

– Нарвского пехотного, ваше благородие!

– А где квартира генерала Арсеньева?

– Аккурат напротив Николаевской церкви. Ступайте за нами.

– Да я уж вижу, спасибо, братец.

Прежде чем идти дальше, Княжнин, как любопытствующий путешественник, огляделся вокруг. Было интересно, потому что гауптвахта примыкала к оживленной ратушной площади. Само здание ратуши с классическими колонами выглядело достаточно строго, зато в середине площади было веселее – здесь прогуливалась самая разная публика. Площадь, прилично обсаженная в два ряда деревцами, не была прямоугольной, как это заведено в славном Санкт-Петербурге. В Вильно, похоже, вообще ничего прямоугольного не существовало, даже дома где-то сужались, где-то расширялись, где-то обрастали пристройками, где-то карабкались вверх. Вокруг площади хватало всевозможных лавочек, оттуда пахло тушеной квашеной капустой и жареной рыбой.

Княжнин почувствовал, что чертовски голоден. Такого гида, которым стал для него в Варшаве поручик Протазанов, здесь пока явно недоставало. В самом деле, не считать же таковым уже успевшего надоесть Иоселя. Однако не успел Княжнин об этом подумать, как тот, кто ему был нужен, сам отыскался.

– Вам что-нибудь подсказать, господин капитан-поручик? – спросил кто-то очень любезным тоном. Княжнин обернулся и увидел, будто в зеркало, офицера приблизительно одного с ним возраста, роста, с такими же бакенбардами, только в красном артиллерийском мундире. Все-таки не отражение и не близнец, убедился Княжнин, приглядевшись: большеглазый, востроносый и, наверное, все же немного моложе его.

– Рад видеть здесь в Вильно славную лейб-гвардию! Давно ли из Петербурга? – спросил артиллерист.

– Теперь уже из Варшавы. Собственно, и из Петербурга уехал недели три назад, только кажется, будто сие было давнымдавно, – сказал Княжнин, ответив на воинское приветствие незнакомца.

– Капитан Тучков, Сергей Алексеевич, – представился тот, протянув руку.

– Дмитрий Сергеевич Княжнин, капитан-поручик.

– Так могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Вероятно. У меня было два дела: доложить о своем прибытии генералу Арсеньеву и поужинать где-нибудь в приличном шинке.

– Первое ваше дело лучше отложить на завтра. Генерала Арсеньева я только что видел играющего на бильярде в трактире Антокольского предместья, и нет резону вам отвлекать его от сего занятия. Ежели только вы не намерены специально ему проиграть, генерал играет весьма дурно…

– Таким образом добиваться расположения не намерен…

– Тогда сразу ко второму делу. Вместо ужина в приличном шинке предлагаю вам отправиться в мой «замок» и отужинать в компании моих товарищей, мы держим общий стол.

– Удобно ли это?

– Без сомнения. Мы все здесь, сказать по правде, уже порядком наскучили друг другу, посему будем рады компании человека, еще три недели назад обретавшегося в Петербурге и успевшего навестить Варшаву. И вы нас ни в коей мере не стесните, я же говорю, в моем распоряжении целый «замок» – палац Гендзиловских. Сии апартаменты мне достались «в наследство» от квартировавшего в них прежнего моего начальника полковника Челищева. Он назначен на повышение, стало быть, я пока остался за него начальником всей нашей Виленской дивизионной артиллерии.

– В таком случае благодарю за приглашение.

Они пересекли площадь и пошли по улице, еще не знакомой Княжнину.

– Запоминаете дорогу? – улыбнулся Тучков. – Правда, не мудрено в этой паутине и запутаться. Мы с вами идем в сторону Троцкого предместья, или Погулянки, там размещена моя артиллерия. Вы не беспокойтесь, назад вас проводит мой слуга.

Княжнин давно заприметил, что на небольшом отдалении за Тучковым следует ординарец в ярком гусарском ментике (вот еще подтверждение того, что в российской армии наряжаются кто во что горазд).

– Так или иначе, я вас вечером одного не отпущу, небезопасно, – продолжал капитан Тучков. – Полковник Челищев квартировал в палаце один, а я пригласил своих офицеров. Вместе, ежели что, не страшно.

– А что, случалось, чтобы на наших здесь нападали? – насторожился Княжнин.

– Пока Бог миловал. Однако же слухи, распространяемые здешними жидами, заставляют держать ухо востро. Слухи таковы, будто бы будет нам здесь устроена Варфоломеевская ночь.

– Вот как. Стало быть, генерал Игельстром меня не обманывал. У него в Вильно свои соглядатаи имеются, которые, надо полагать, доносят ему примерно то же. Так что я бы вам посоветовал не токмо ухо востро держать, но и фитили при ваших пушках зажженными… А я ведь прислан сюда не под охраной вашего гусара гулять, а напротив, на его манер следовать за литовским гетманом, оберегать его от покушений…

– В таком разе участь ваша незавидна. Гетман Косаковский весьма своенравен.

– Спасибо за участие. Вы сразу верно все поняли. Завидую вам, у вас дело понятное, как у всякого военного, – содержи свою артиллерию в порядке и готовности. В самом деле, куда проще было на настоящей войне. Тут мы, там шведы, дерись, заботься о своем солдате, ему твоя забота нужна, а высокому чину… только лесть.

– Так вы воевали в Финляндии? – обрадовался Тучков. – Я ведь тоже две кампании провел там на галерах, аки раб! Идемте же скорее, нам будет что вспомнить!

Так паче чаяния первый вечер в Вильно, проведенный в доброй компании артиллерийских офицеров, получился очень приятным. Оказалось, что Княжнин и Тучков не только почти ровесники, почти равны по чину, воевали рядом, стало быть, братья по оружию, – у них еще и отцы у обоих военные инженеры, причем получалось, что отец Княжнина состоял под началом у батюшки Тучкова, бывшего генерал-поручиком и начальником всей инженерной части. Княжнин и Тучков и образование получили схожее, оттого и разговор между ними ладился. Только если Княжнина больше увлекали боевые искусства, то Тучкова – изящная словесность. Когда Княжнин поделился с ним, как ему тяжело на душе от необходимости состоять порученцем при сановниках, таких как Игельстром, Тучков в утешение прочел ему свой сонет, в котором, будто в воду глядел, перечислил все его терзания:

И заканчивался этот довольно длинный сонет строкой:

Выслушав, Княжнин, выпивший по случаю знакомства немного пуншу, с чувством пожал поэту руку.