Это был не Саракш – однозначно!

Максим больно ударился пальцами о колдобину, чертыхнулся. Дорога едва угадывалась в сгущающейся темноте. Если на кургане асфальт еще уцелел, то дальше, в овраге, от него остались одни ошметки. Страшно представить, во что шоссейка превращается к концу осени, когда пойдут затяжные дожди.

Ни осенью, ни зимой, ни весной Максиму бывать здесь не доводилось. Зато каждое лето гостить у бабушки считалось священной обязанностью. И «гостить» – это такой эвфемизм. В действительности приходилось и сорняки полоть, и картошку копать, и воду из колодца таскать – водопровод в Антракопе отродясь не водился. Смешно: двадцать первый век на дворе, адронный коллайдер построили, а канализации и водопровода нет!

Впрочем, это ему жизнь в захолустном поселке казалась смешной и нелепой, потому как мог сравнивать с родным Ростовом. Димке Мёрзлому, единственному сверстнику и единственному приятелю Максима здесь, Антракоп сравнивать было не с чем. И пилить пешком четыре километра в соседнюю Луначарку, чтобы посмотреть в клубе новый фильмец, казалось вполне обыденным.

Сегодня крутили вторую часть «Обитаемого острова». Первая произвела на Мёрзлого впечатление неизгладимое, потому и продолжение пропустить он никак не мог.

Максим уже смотрел фильм весной, когда шел тот в нормальных городских кинотеатрах. Смотрел, как положено, с долби-звуком и стаканом попкорна. Во второй раз пошел за компанию, рассудив, что прогуляться летним вечером всяко лучше, чем огород поливать. Не учел одного – возвращаться по темноте придется, спотыкаясь о колдобины.

Мёрзлый на сгустившиеся сумерки и плохую дорогу внимания не обращал. Он весь был на далеком Саракше.

– Классный фильмец! Жалко, про космос ничего нету. Я про космос больше люблю. Самый зачетный – «Звездные войны». Вот там мочилово! Бах – и нету планеты! Бабах! Бабах! Фьють-фьють-фьють! Круто! И этот, как его… Ну, где наши с жучилами воевали?

Он вопросительно посмотрел на Максима, но тот ничего не ответил. Фильм «о войне с жучилами» он либо не смотрел, либо забыл его начисто. Тогда Димка вздохнул, задрал голову к небу, где сквозь сгущающуюся черноту проступали россыпи звезд. Остановился:

– Интересно, где этот Саракш находится?

– Нигде он не находится, придумали его.

– Да ладно тебе, «придумали». Планета такая ж есть где-то, а, Макс? Где? Я вон ту знаю, Венеру. А по астрономии какие учат?

В Луначарской школе учителя астрономии не было, и Димка об этом очень жалел. А Максим, наоборот, жалел, что ему с астрономией не повезло так, как приятелю. Вообще-то на везение ему грех было жаловаться – и в лотереи сколько раз выигрывал, и в футбольный тотализатор. Но на школу оно почему-то не распространялось.

– Большую Медведицу, – буркнул первое, что смог вспомнить.

– А где она, покажешь?

– На севере. Пошли, нефиг стоять посреди степи.

Но Мёрзлый никуда не торопился.

– Слушай, а что ты бы делал, если б попал на этот Саракш? А, Мак-Сим? – и противно гыгыкнул. – Хотел бы такое приключение?

– Блин, ты прямо как малой! – не выдержал Максим. Димка иногда бывал наивным до опупения, не скажешь, что через год школу заканчивает. Деревня, одним словом. – «Что делал», «что делал» – это кино, понимаешь? Его придумали. Нет никаких «саракшей» и «звездных войн». Это малышня верит во всякую фантастику. И ты.

– Чё сразу «малой»? По шее дать, да? Я, между прочим, на полголовы тебя выше и на полгода старше. «Малой»… Не, я б не отказался туда попасть.

– Да пошли уже! Жрать охота, реально. С обеда ничего не хавали!

– И чтоб я там крутым был, как твой тезка, и неуязвимым. И телки красивые чтоб западали…

Да, это был не Саракш.

Когда они добрались до оврага и начали спускаться, стемнело окончательно, дорога угадывалась единственно по зарослям желтой акации вдоль обочины. И Димка, наконец, вернулся на землю:

– Вот я дурак! Новолуние же на этой неделе! Фонарь взять надо было!

Максим оглянулся на него.

– Ты хотел сказать – полнолуние? Ну и толку? Ничего эта луна не освещает, разве что себя саму.

– Гонишь? Я чё, по-твоему, новолуние от полнолуния не отличу? Была б полная луна, сейчас бы шли, как днем. А так… вон она, только-только народилась.

Волгин посмотрел на тоненький серпик над оврагом, спросил неуверенно:

– А там тогда что светится?

– Где? – Димка оглянулся. Большой желтый диск висел прямо за их спиной.

С минуту друзья стояли молча, переводили взгляд с одной «луны» на другую. Было тихо, лишь трещали сверчки в степи да журчал ручеек на дне оврага.

– Может, на моцике кто едет? Сверху, над обрывом?

– Не, не едет он, на месте стоит.

– И какого черта стоит?

– На нас смотрит.

– Думаешь, ему нас видно? Ни фига, тут темно как в заднице.

Они подождали еще. Глаза, успевшие привыкнуть к темноте, различали кроны деревьев, кустарник.

– Край оврага глянь где, – прошептал Максим. – Это штука выше светится. Что там, башня?

– Ага, противобаллистическая…

Шутка получилась не смешной. Димке сделалось как-то неуютно, зябко. Он поежился невольно… и вдруг желтый диск перестал быть диском, превратился в мощный прожектор! Луч, яркий, не рассеивающийся, пронзил черноту ночи, унесся куда-то в степь, в сторону Антракопа. Провернулся, чиркнул по склону оврага, высветил каждую колдобину на дороге. И замер, поймав в фокус две человеческие фигурки.

Димка присел от неожиданности. Тут же опомнился:

– Мотаем отсюда! Быстро! – и, показывая пример, рванул вниз, в темноту.

Луч не хотел отпускать, упрямо цеплялся за спину. Он держал в перекрестье света и ужаса – ужаса перед неизвестным и непонятным, – так что волосы поднимались дыбом, а ноги делались ватными. Что это, Димка не знал. Но понимал, что если не улизнет, не спрячется немедленно – да хотя бы не закричит! – то обмочится постыднейшим образом. Но напрудить в штаны со страху – это было бы не самое плохое. О самом плохом не стоило и думать.

Он дико взвизгнул и сиганул в сторону, прямо в густые, увенчанные двухсантиметровыми колючками заросли. Проломил их, словно ослепший, не чувствующий боли носорог. Колючки рвали рубаху и джинсы, в кровь раздирали кожу, но он не замечал этого. И уж тем более не думал, что влетит от родителей за безнадежно испорченную одежду. Он вообще ни о чем не думал. Подчинялся инстинкту – спастись, выжить. И когда толстая коряга схватила за ногу, опрокинула наземь, он сжался в клубок, накрыл голову руками, зажмурился. Старался не то что не двигаться, а и не дышать.

Когда осмелился открыть глаза, приподнять голову, вокруг было темно. Димка полежал немного, потом встал, медленно, осторожно, кривясь от боли в исцарапанном теле, выбрался из зарослей. Желтый диск исчез.

– Макс? – несмело окликнул он.

Никто не ответил. Только трещали сверчки и шумел ручей на дне. Димка набрался смелости, позвал во весь голос:

– Макс! Макс, ты где?!

– Он спит, вы пришли слишком рано!

– Я пришел вовремя. Он спал достаточно, пусть просыпается.

– Будить его – это неправильно. В церемонии первого пробуждения…

– Меня не интересуют ваши белые церемонии! Лучше скажите честно, магистр надеется, что уговорит криссов отдать этого дикаря вашему ордену? Ничего не выйдет! Я записал его во все геральдические списки. Он наш! Пусть просыпается. У меня все готово для церемонии приобщения.

Слова были понятными, но смысл дискуссии Максим уловить не мог. Ясно, что обсуждали, спит он или нет. И от результатов обсуждения зависело… Черт его знает, что от этого зависело! Поэтому он открыл левый глаз. А правый оставил закрытым.