Внезапно автомобиль остановился.

– Какого черта, Толик? – возмутилась Тоня. – У нас времени не вагон, чего стоим?

– Колесо, – лаконично пояснил Толя. – Дальше так не проеду.

Тоня искренне удивилась. Машина Анатолия не имела привычки подводить.

– Ничего не могу сделать, нужно время.

– Может, такси? – предложил младший Корицын.

С такси ничего не вышло. Как и с любыми другими попытками добраться до стадиона. Когда они потерпели неудачу в третий раз, Данила подумал, что это не просто так. В жизни вообще ничего не бывает просто так. А между тем, время поджимало. Нет, они не опаздывали на концерт. До него времени было ещё порядком. Другой вопрос, что если они не доберутся туда вовремя, то о концерте вообще можно забыть. Они не смогут играть на неподготовленной площадке.

– Говорю я тебе, Тонечка, милая, не нужно вам туда.

– Толик, перестань. Прошу тебя, мы долго готовились к этому, возможно, это важнейшее выступление…

– Жизнь важнее. У меня нехорошее предчувствие, и…

– Не говори глупостей. Чини колесо.

Им пришлось дождаться, когда Анатолий одолеет технические неполадки. Сработал он на удивление оперативно. Решил проблему, как делал и всегда. Толи сказал – Толи сделал.

* * *

Данилу мало что способно было по-настоящему удивить в этой жизни. Он давно привык, что возможно абсолютно всё. Но теперь он сидел в машине бок о бок с людьми, пребывавшими в не меньшем шоке, чем он сам, и думал о том, что Анатолий был прав. Прав, когда говорил, что жизнь даёт слишком много знаков, чтобы разумные люди способны были их не заметить, прав, когда говорил, что здесь что-то не так. Он вообще всегда был прав.

Самого Толи в салоне не было, как и Тони. Брат и сестра Штиль со свойственной им ответственностью сейчас разбирались в ситуации, отдавали распоряжения и щедро раздаривали выговоры. Антонина не скупилась на витиеватые ругательства, которые слышны были временами даже из салона машины, припаркованной у стадиона. А вернее у того, во что он теперь превратился.

Данила смотрел на разрушенное, обгоревшее наполовину здание, и понимал, что, кажется, второй раз родился. Неведомо, кому помешали музыканты группы «Ловец душ», а, может, это неприятели Анатолия постарались, но в то самое время, когда группа должна была репетировать, стадион подожгли, а вскоре в здании обвалился потолок. Они попросту не успели. Опоздали на свидание со смертью. Данила понимал, что ещё долго будет вспоминать о том, что в этот самый невезучий день в году он не успел умереть. Такой поворот вполне можно было счесть за чудо.

Данила чувствовал себя счастливым. В такие моменты сильнее всего осознаёшь, что счастье в жизни есть, и оно – эта самая жизнь, какой бы она ни была.

Макар держал брата за руку. Уже полчаса точно. Он, казалось, боялся, что если отпустит, что-нибудь произойдёт.

В тяжёлой тишине Аой внезапно рассмеялся.

– Мы живы, – напомнил он. – Думаю, это стоит отпраздновать хотя бы улыбкой, а?

Его слова произвели удивительный эффект, точно Аой своим голосом перерезал удушающую верёвку тишины. Стало легче дышать. Четыре человека в состоянии шока – многовато даже для просторной машины Анатолия. «Мы живы», – повторил про себя Данила, поймав себя на том, что эти слова в его голове звучат всё с тем же забавным японским акцентом, с каким говорил Аой.

Данила наклонил голову Макару на плечо и улыбнулся. Они попытались поговорить. О погоде, о Толике с Тонькой, о недавно вышедшем альбоме любимой группы Дмитрия.

Данила думал, что вряд ли теперь когда-нибудь он забудет о своём Дне рождения. Трудно забыть о том дне, когда ты едва не потерял важнейшее, что только можно придумать. Сегодня он получил лучший подарок из всех возможных. Ему подарили брата. Ему подарили друзей. Ему подарили небо, запах кофе с ванилью в автомобиле Толика, гитару, дороги, парк с всеведущими бабушками, голубей и осень. А ещё зиму, весну, лето, десятки таких. Ему подарили шансы. Ему подарили ещё одну целую жизнь.

«Ты пожалеешь об этом, Штиль».

Анатолий слышал эту фразу достаточно часто, чтобы она вызывала у него не страх и даже не настороженность. Нет. Только искреннее любопытство, какую же гадость ему на этот раз соизволят сделать. Некоторые были весьма занятными, Толи любил, когда люди подходили к делу с должным старанием и оригинальностью. Раз уж человеку настолько нечем заняться, что он тратит своё личное время на то, чтобы придумать Анатолию трудности, Штиль старался уделять такому труду хотя бы часть своего свободного времени. Жаль, что его всегда не хватало. Но самые оригинальные выходки Толи временами даже записывал. Люди же старались, справедливо будет это увековечить. А после – рассказывать другим людям лет через сто.

С течением времени искусство человеческой пакости только совершенствовалось. Анатолий с удивлением отмечал, что в своём умении делать плохо другим люди достигли невероятных высот. Наверное, даже его сородичи этому умению немало завидовали. Штиль воображал, как его бывших коллег массово сокращали, сколькие остались без работы, но к этому всё и шло уже очень-очень давно. Людям свойственно учиться, и то, в чём когда-то их необходимо было направлять, теперь прочно засело в самом их существе, а «учителя» остались не у дел.

Дело в том, что, хоть по его виду было трудновато в это поверить, Анатолий Штиль по рождению был демоном. Самым настоящим, из Ада, с претензией на маленькие, не больше пяти сантиметров в длину, рожки цвета морского песка, чем-то очень напоминавшие двух уснувших в его волосах улиток, и собственным проходом в Ад, спрятанным, как и положено по традиции, в шкафу. Последний раз этим проходом он пользовался лет пятьсот назад. И планировал не пользоваться им в лучшем случае больше вообще никогда.

Среди людей бытовало мнение, что «где родился, там и пригодился», что есть некоторое предназначение, заложенное изначально. Что люди не способны себя изменить, что у людей нет выбора. Но Толи знал, что там, «внизу», есть целые корпорации, работающие на то, чтобы люди думали именно так. Удобно считать, что твои грехи на совести некого «предназначения», списывать собственные ошибки на «злой рок» и далее по списку. А после, конечно, как и предполагает классика жанра, трагично надрываться, рыдая о том, что нет иного пути, нет выбора. Бред. Анатолий желал бы родиться человеком, потому что только у людей и есть настоящий выбор, как поступать, что говорить, как мыслить и кого слушать.

У демонов выбора не было. Впрочем, Анатолия это не остановило. У каждого демона от рождения был некоторый дар. В случае Толи – убеждение. Потрясающее умение – заставлять кого угодно делать то, что ему угодно. Сколько почестей он мог бы получить за каждую душу?

«Я знаю, что это жестоко и неправильно, но я таков, меня не изменить!»

Да что вы говорите. Штиль тоже мог задушить в себе совесть и сделать на этом неплохую карьеру. Едва ли она потребовала бы столько сил, сколько он приложил, чтобы чего-то добиться среди людей. Но Толи не считал правильным то, что было положено ему по «предназначению», и он пошёл против него. И если бы кто-то сказал ему, что это была его судьба, он бы искренне рассмеялся. Нет никакой судьбы, есть только последствия принятых или не принятых решений, совершённых или не совершённых поступков.

Шли годы, выливались в десятки и сотни, а Штиль так ни разу и не пожалел. Потому что чтобы не жалеть, достаточно просто поступать по совести и согласно собственным желаниям, стараясь не растрачивать себя на конфликты. Анатолий был из тех, кто между двумя враждующими сторонами выбирал перемирие.

Толя всегда пребывал в состоянии перманентной влюблённости во всё, что его окружало. Каким-то образом он находил красоту даже в том, в чём никто другой не разглядел бы. Страстью Штиля были животные. Больше всего он тяготел к созданиям родом из Австралии, да ещё из Ада. Впрочем, для некоторых это было практически одно и то же.