В этот день король был настолько рассеян, что, расставляя фигуры, на своем поле поместил чужого слона.

– Еще рано быть врагу на твоей половине, – указал Гуго де Пейн на ошибку короля.

– Н-да, – согласился Балдуин, – нужно быть внимательным в нашем положении. Одна ошибка – и враг у тебя в доме.

Король честно пытался собраться и начать настоящую игру, но продолжал совершать ошибку за ошибкой. Главная фигура монарха часто оказывалась под ударом, хотя для этого магистр не прилагал много усилий и не разрабатывал многоходовые комбинации.

– Вот так легко можно настигнуть короля; сегодня все фигуры доблестно его защищают, а завтра он может оказаться во власти противника, – произнес Балдуин, видимо, вспомнив свой недавний плен, и добавил: – Особенно печально положение монарха, когда на доске становится мало фигур, готовых его прикрыть.

– Предлагаю ничью, – произнес де Пейн, когда до его полной победы осталось только передвинуть на две клетки королеву и завершить разгром ладьей. – Вижу, у тебя есть разговор ко мне, и он мешает нам обоим насладиться игрой.

– Да, дорогой друг. Хотелось бы провести с тобой время за игрой и приятным разговором, но времена не те.

– Что же тебя тревожит?

– Отсутствие сил, необходимых для защиты святых мест, – признался король. – Ведь мы в Палестине до сих пор остаемся не потому, что сильны, а потому, что мусульмане, нас окружающие, не могут объединиться между собой. Но это будет продолжаться до тех пор, пока у них не появится сильный человек: халиф, эмир, султан – неважно, как он будет зваться.

– Положение у нас неважное, – согласился магистр, – но что могу поделать я? Люди ордена гибнут на дорогах Палестины каждую неделю. На Западе знают о существовании христианских государств на Святой земле, однако слишком мало появляется желающих связать с ними свою жизнь. Мало франков, германцев, англичан едет к нам, чтобы остаться здесь навсегда.

– Все же я думаю, что Запад не настолько хорошо знает наше положение, чтобы волноваться о нем. Было бы неплохо, чтобы те люди, которые находятся в Палестине долгие годы, рассказали о жизни святых мест. И это должны сделать не менестрели, склонные все приукрашать, но воины, израненные мечами и стрелами сарацин.

– У тебя есть такие люди на примете?

– Этот человек сидит передо мной.

– Помилуй, король! – возмутился Гуго де Пейн. – Мое ли дело заниматься россказнями? Ты же знаешь, я привык защищать Гроб Господень мечом, но не словом. Каждый должен делать то, что у него лучше всего получается.

– У тебя получится рассказать убедительно, потому что ты веришь в свое дело, – продолжал настаивать Балдуин. – А еще возьми с собой тех братьев, которых считаешь наиболее годными к этой миссии. И пусть они пройдут весь Запад, пусть посетят все города и деревни. Мир должен знать, что Святая земля нуждается в помощи.

– На подобные путешествия требуются огромные деньги. – Магистр нашел новую причину, по которой его поездка на Запад не могла состояться. – Казна ордена пуста, все деньги ушли на пилигримов, которые не в состоянии о себе позаботиться.

Балдуин потянул из-под одежды золотую цепь, висевшую у него на шее, и принялся ее снимать:

– Вот ключ от казны Иерусалимского королевства. Возьми его, Гуго де Пейн, открой дверь и насыпь золота в свой походный мешок столько, сколько, сочтешь необходимым для поездки на Запад. Затем возьми еще столько, чтобы хватило наверняка.

– Я не могу распоряжаться казной королевства, – запротестовал смутившийся магистр.

– Тогда это будет делать египетский султан или эмир Алеппо.

– Ты позволишь мне подумать?

– Конечно, – смилостивился король и добавил: – Только не долго.

Гуго де Пейн еще колебался, но в первую же ночь после разговора с королем он явственно услышал во сне голос: «Возвращайся домой». Не внять ему магистр не мог; после сна, который привел его на кладбище христиан в Киликии, он всегда с трепетом и уважением относился к ночным сновидениям. Глава тамплиеров приказал Годфруа де Сент-Омеру, еще четырем рыцарям и некоторым слугам собираться в путь. Впрочем, куда им предстоит отправиться, не стал сообщать.

Накануне отъезда магистр отправился во дворец Иерусалимского короля.

Глядя на утомленного Гуго де Пейна, ставшего немного сутулиться под тяжелым грузом забот, Балдуин виновато произнес:

– Прости, друг, что уговорил тебя отправиться в нелегкое путешествие, но никто, кроме тебя, не сможет разбудить Запад. В твоих руках судьба Святой земли.

– Мне совершенно не в тягость посещение родных мест. Грусть моя от неуверенности: смогу ли я исполнить то, что ты поручил? Пойдут ли рыцари за мной? За столько лет своего существования орден ведь так и остался равным по численности ополчению какого-нибудь графа.

– Главное, найти великую идею, а средства ее достижения найдутся, – убедительно произнес король. – Ты же не должен приниматься за дело со скорбным выражением лица, иначе действительно можно проиграть заведомо выигрышную партию.

Гуго де Пейн, которому невольно передалась уверенность Балдуина в успех поездки, распрямил плечи и поднял голову.

– Вот так лучше. – Изменения в сознании магистра не ускользнули от Балдуина. – Многое за тебя сделают письма – к королю, графам, епископам и аббатам. Гонцы с моими посланиями поплывут на одном корабле с тобой.

– Благодарю за заботу… – только и смог произнести Гуго де Пейн.

– Не торопись, добрый друг, – перебил магистра Балдуин. – Напоследок осталась еще одна просьба к тебе. Как знать, может быть, от решения этого вопроса зависит судьба Иерусалимского королевства.

– Говори, – обреченно сдался магистр.

– Как тебе известно, Господь не дал мне сыновей. Всякий раз, когда моя обожаемая Морфия оказывалась в положении, я ждал наследника. Но, видимо, у Всевышнего свои планы, и Морфия принесла мне четырех дочерей. Мне даже советовали поменять жену, чтобы завести наследника, но разве будет счастлив сын, рожденный не в браке, благословленном на Небе. И разве можно обижаться на Господа за то, что он подарил мне чудесных девочек: Мелисенду, Алису, Годерну, Иовету?

– Я бесконечно уважаю тебя, король, за то, что не отказался от Морфии Мелитенской, – признался Гуго де Пейн. – Твоя жена честно заслужила свое счастье. Господь одарит вас своей милостью, как всякого ее достойного.

– Невольно довелось внимательно присматриваться к тому, что имею, – продолжил свои откровения король. – И я увидел, к собственной радости, что Господь наградил мою старшую дочь Мелисенду острым умом – ничуть не хуже мужского. Уверен, она и сегодня смогла б заменить меня. Но… На Востоке женщина на троне не будет пользоваться великим уважением, даже если у нее голова ученого мужа. Требуется мужчина рядом – знатный, могущественный, храбрый.

– Ты желаешь, чтобы я привез еще мужа для твоей дочери. – Гуго де Пейн надеялся, что сейчас он пошутил.

Король не собирался смеяться и даже не улыбнулся, немало испугав магистра своей серьезностью.

– Совершенно верно ты меня понял, дорогой Гуго. – К ужасу тамплиера Балдуин подтвердил, что пошутить у магистра не получилось. – Только задача твоя несколько упрощается.

– Наивный, я полагал, что должен всего лишь где-то найти армию, перевезти ее в Палестину и разгромить всех сарацин. Оказывается, это еще не самое сложное, что меня ждет.

– Выслушай меня, не перебивая, – попросил иерусалимский монарх. – Лет шесть назад паломничество совершал Фульк Анжуйский. Ты помнишь этого храброго графа, который почти два года провел на Святой земле.

– Разумеется, я прекрасно помню этого замечательного молодого человека, – не удержался тамплиер. – Он несколько раз провожал вместе с нами караваны паломников, и благодаря его мужеству многие франки и германцы сумели вернуться на родину. До сих пор он каждый год пересылает на нужды ордена некоторую сумму денег.

– Он понравился не только тебе и мне, но и моей дочери Мелисенде.

– О чем ты, король?! – ужаснулся де Пейн словам человека, верность которого супружескому долгу только что похвалил. – Граф женат на женщине, принесшей ему в приданное великолепнейшее графство Мэн и подарившей четверых детей.