– Умри!

Заурви не бросился на меня. Напротив, его голова поникла, глаза закрылись, а лапы опустились на землю. Он издал последний протяжный вой, полный тоски и сожаления, и замер. Все еще находясь в состоянии боевой готовности, я ждала нападения. Потом еще раз коснулась его сознания, но то уже покинуло его голову, а вместе с ним ушло и чужое присутствие. До меня долетел со стороны Фокса вздох облегчения, ази несчастно простонал и отвернулся.

– Так и должно было случиться? – дрожащим голосом произнес Лик. – Не подумай, я не жалуюсь, просто это оказалось проще, чем я ожидал. Вот бы все они были такими.

– Он не собирался воевать.

Я приблизилась к неподвижному телу дэва и выудила нож. Лезвием отыскала место у основания его черепа, окруженное пятью рогами. Лик тут же побледнел, как только я погрузила руку в мозг и черную кровь существа, а после наконец нашла и извлекла на свет очередной безоар. Сквозь запекшуюся кровь пробивалось его яркое свечение.

– Прости меня, – шепотом обратилась я к зверю. Несмотря на всю дружелюбность заурви, мне больше нельзя было рисковать и снова пускать кого-то в свою голову.

Кален спрыгнул в вырытую дэвом яму.

– Здесь только это, – доложил он, поднимая маленький мешочек и ловко развязывая шнурок.

– Бумаги! – выдохнул Лик.

– И не просто бумаги, – мрачно заключил Кален, осматривая содержимое мешка. – Один лист исписан самой Сахмет. А второй… заполнен почерком Вернаши.

– Значит, заурви помнил указания Сахмет даже после ее смерти?

– Должно быть, ее связь с дэвом была так же прочна, как у Тии с ази. – Кален протянул мне письмо Сахмет, чтобы я его прочла. На листе бумаги значился странный символ – судя по виду, некая гора.

«Если ты читаешь эти строки, значит, меня уже нет в живых. Во имя любви к Анахите, ни в коем случае не сообщай об этих находках старейшинам Киона.

Я прожила дольше, чем большинство Костяных ведьм, – это долго даже по меркам аш. И все же старейшины отвергнут то, что обнаружили мы, истеранские ведьмы. Как только они узнают о моих записях, тут же уничтожат мои книги.

Парика, моя предшественница, рассказала мне историю, которую ей поведали предыдущие Костяные ведьмы Истеры. Эта история о том, как в Фарсун под предлогом дипломатической миссии прибыли кионские старейшины и попытались тайно уничтожить некоторые рукописи из библиотеки Истеры. Темная аша по имени Талири понимала, что спрятать книги не удастся, потому что старейшины требовали у истеранского короля полный перечень хранящихся у него томов. Но одна безымянная книга все же ускользнула от внимания библиотекарей. Только этот текст и удалось спасти.

Она с ужасом наблюдала за тем, как старейшины уничтожают книги, а старый король даже не предпринимает попыток их остановить. Тогда Талири выкрала у одной из старейшин письмо, написанное самой Вернашей. Вместе с Талири мы остались верны его правде. До конца своей жизни она берегла эту книгу, как после это делали ее преемницы. Как это делала я.

Нет ничего ужаснее, чем вынудить ведьму прятаться от своих сестер. Нет ничего ужаснее, чем уничтожить книгу, для того чтобы жить во лжи.

Однажды кионская жрица сказала мне, что в один прекрасный день мои записи изменят мир. Как жаль, что я не спросила, какими будут эти изменения: к лучшему или к худшему…

Я оставляю тебе символ, который обнаружила за время своих изысканий – это знак Людей Тени. По словам моей предшественницы, им отмечены те, кто хранит тайны сердца сумрака. Возможно, он будет полезен тебе, мой дорогой читатель.

Я жалею, что мне не хватило силы воли обвинить Кион во лжи. Но я уже слишком стара и слишком устала. Пребывая под безопасным крылом терпимой Истеры, я пренебрегла своими обязанностями перед лицом своих сестер из южных королевств. Я очень сожалею об этом. Так пусть хотя бы оно искупит мою вину».

Дрожащими руками я аккуратно отложила письмо Сахмет и взяла следующий лист.

– Что там написано? – спросил Кален.

– Остерегайтесь Темных аш, – прочитала я строки, бегло написанные рукой Вернаши, – потому что хороша только та Костяная ведьма, что лишена стеклянного сердца. Усмиряйте их, ослабляйте их, подчиняйте себе, если нужно. Потому как они – семена Маленькой Слезинки, и ни одно из них не должно прорасти.

Леди Альтисия ждала нас на берегу с видом истинной аши, пока последние порывы ветра приближали наш корабль к порту Анкио. В любой другой день в гавани царило бы оживление, раздавались бы всевозможные звуки: треск торговых судов и выкрики скупых лавочников; раздражающая какофония переплетающихся языков и диалектов, на которых изъяснялись все, начиная от горвеканских охотников из Северного Фьорда и заканчивая поедателями верблюдов из Каринши, которые пререкались и торговались за ценный груз. Однако сегодня порт блокировали солдаты, численность которых в пятьдесят раз превышала количество торговцев.

Из Анкио валили клубы дыма и, поднимаясь в небо, смешивались с вечерним зноем. С причала мне были видны разрушенные дома, белоснежные стены, характерные для архитектуры Киона, лежали в пыли и руинах. Пока группы каменщиков расчищали улицы от завалов, большинство потрясенных жителей, облаченных в свои лучшие повседневные одежды, кучками толпились под изогнутыми крышами уцелевших зданий. Драгоценные камни в их волосах нестройными нотами выбивались из разбросанных обломков. Эти люди не привыкли к слабой обороне.

Но даже посреди разрушений и гари город сохранял потрясающий вид. Не все его здания пострадали, многие из них пережили ярость трехглавого дэва. Смахни сажу, убери сломанные доски – и вернешь городу его первоначальный внешний облик, как не спрятать под толстыми слоями грязи девичью красоту. В атмосфере Анкио всегда витал дух опасности, точно над хранящей некую тайну элегантно одетой женщиной – кокетливая улыбка, мелькающая за разрисованным веером, и нож, скрытый в шелковом рукаве. Местные аши – в эпосах, в обществе, в обычаях – неизменно танцевали слишком близко к костру истории, соблазненные его пламенем. И обжечься было неизбежно.

В Анкио я никогда не чувствовал себя уютно. Дрихт, по крайней мере, не скрывал своего презрения ко мне.

Ночной воздух пропитался запахами затянувшегося пожара. Ароматы благовоний испарились, а вместо них поселилась гнетущая духота. Время от времени кто-нибудь из кионских солдат бросал настороженный взгляд в темное небо, опасаясь очередного нападения.

Темная аша в точности описала свою наставницу; леди Альтисия могла бы сойти за жену рыбака, если бы жен рыбаков можно было приучить к серьезности и изяществу. Ее хуа походило на серебристую луну, выглядывающую из-за облаков, и совершенно не скрывало приятные округлости фигуры. И вместе с тем я ощущал исходящую от нее власть сильной женщины, несмотря на разукрашенное лицо и глаза, не знавшие сна множество ночей.

Рядом с ней топтался странного вида человек – дрихтианец с побелевшими от возраста волосами, сутулыми плечами и поникшей бородой. При этом его взгляд ни на минуту не терял бдительности: он отмечал каждого, кто сходил на берег, прежде чем с любопытством остановился на мне. Под его немым испытующим взором мне стало еще больше не по себе.

– Доставила их в целости и сохранности, Альти, – сообщила Зоя, – не прошло и пары часов.

Не успели эти слова слететь с губ аши, как к ней бросилась красивая женщина с золотистой кожей и длинными косами и заключила ее в крепкие объятия.

– Зоя, ты снова переутомилась, – отчитывала она ее, покрывая лицо аши поцелуями. – Я же вижу. Я просила тебя этого не делать.

Зоя покраснела, ее резкие черты лица смягчились.

– Мы хотели вернуться как можно скорее. Поскольку не знали, вдруг Тия предпримет еще одну попытку нападения.

– Что здесь произошло за время нашего отсутствия? – коротко поинтересовался лорд Фокс.