Чуть слышно внизу вспорхнула невидимая птичка – и все чувства разом обострились до предела, он пытался усилием воли, будто неким третьим глазом, проникнуть сквозь пелену тумана. Наконец, из туманной мглы бесшумно, словно призрак появился смутный силуэт, по мере приближения все более проявляясь. Незнакомец крался вдоль пади, озираясь по сторонам и держа наготове ружье. Павел выдержал паузу, подпуская его ближе, неспешно прицелился и…выстрелил у него над головой, окриком приказывая бросить оружие.
Вместо этого, человек-призрак неожиданно исчез на ровном месте, бесследно растворившись в тумане как фантом. «Что за чертовщина?» – думал Павел, изумленно вглядываясь в пустое место, где только что стоял неприятель, его исчезновение было так непостижимо, что в пору было протирать глаза или креститься. Не веря в чудеса, Павел подивился удивительной способности противника к выживанию в тайге и стал, скрываясь за гребнем косогора, обходить заколдованное место с другой стороны. Когда он, наконец, осторожно выглянул из под мохнатой ветки ели, поразительная тайна открылась ему. Темный силуэт незнакомца неподвижно лежал внизу перед ним, затаившись под покрытой мхом и вросшей в землю старой валежиной, которая совершенно терялась из виду в густых мхах лощины.
Поймав противника на мушку, а себя на мысли, что все-таки не хочет расстреливать его как в тире, Павел, после некоторых раздумий, в последний раз предложил ему сдаться. Но тот в ответ открыл в его сторону такую отчаянную стрельбу, что Павлу пришлось спешно менять укрытие, когда неприятельские пули подняли прямо перед ним фонтанчики земляных «брызг» и сбили ветку над самой головой. Стрелять противник явно умел.
Краем глаза он успел лишь заметить, как серая тень из леса молнией метнулась к валежине и оттуда тотчас раздался короткий душераздирающий вопль, после чего в звенящей тишине прозвучал жуткий волчий вой, от которого стыла в жилах кровь, и казалось, зашевелились даже волосики окружающих мхов. Вой гулким эхом носился по лесу, многократно отражаясь от деревьев и холмов, будто повсюду были волчьи стаи, и в голову закрадывалась одна спасительная мысль – забраться повыше на дерево.
Не понимая еще что произошло, Павел с опаской выглянул из-за бугра и то, что он увидел, потрясло его до глубины души – над поверженным врагом стоял серой глыбой Леший с окровавленной пастью. Услышав выстрелы, он пришел на помощь хозяину в самый трудный момент и без раздумий бросился на вооруженного бандита. Это был первый задавленный им человек, и глаза Лешего горели нехорошим диким блеском.
Перед спустившимся вниз Павлом предстала жуткая картина… За валежиной, во мху, лицом вниз лежал парень с перекушенной шеей. Нагнувшись над беднягой, Павел повернул его голову к себе и тут же отпрянул… Застывшие в ужасе глаза, смотрели прямо на него.
Погибшим оказался Гришка – Горелый, получивший свое прозвище за то, что однажды обгорел, заснув пьяным у костра. Он был пришлым в их поселке, и по слухам являлся осведомителем банды Гарри – Бешенного из соседнего городка, которая занималась грабежом возвращавшихся домой через их городок сезонников с лесоповала и загулявших промысловиков. Но почему он оказался здесь, и что заставило стрелять его в безобидного старика – осталось для Павла загадкой.
Зато вспомнилось предупреждение старейшин, что эта таинственная территория имеет свое особое предназначение – земного чистилища человеческих душ. Поэтому, кто приходит сюда со злыми намерениями – неизменно находят здесь свою погибель; и лишь только тот, кто обретает с ней духовное единство, получает в награду новую жизнь и судьбу. Как птица Феникс, каждый раз возрождаясь из пепла, обретает в муках перерождений свою истинную веру и предназначенье.
До сих пор мало находилось смельчаков сыграть с судьбой в русскую рулетку и потому исполинские просторы Гиперсибиреи до сих пор оставались девственно безлюдными, словно высшие силы хранили от посторонних свои священные долины. И ясно слышалось в шуме ее могучих вековых лесов: «Не следует лезть сюда чужаку со своим уставом. Найдет он здесь свою погибель».
Трагическая участь погибшей здесь в поисках золота экспедиции, лишь подтверждала могущество этого предупреждения. Боги не любят шутить.
Павел уже чувствовал, как неведомая бездна, помимо воли, начинала втягивать его в себя цепью роковых событий, то ли изучая, то ли безвозвратно поглощая.
В тревожной задумчивости оглядел он пустынную падь вокруг себя и обнаружил, что находится на так называемом, «лесном кладбище», где все деревья давно уже лежат в земле, укутанные толстыми покровами мхов; и казалось, что их заросшие останки, словно забытые надгробья, выступают из под земли. Чем-то гнетущим и безысходным веяло над этим гиблым местом, будто это не туманы, а воплощенная печаль сизым облаком витала над ним.
Взвалив на себя остывающий труп бандита, Павел потащил его на косогор, попутно выбирая подходящее место для могилы. Он сбросил Горелого в ложбинку у сосны и закидал сверху хвойными ветками. Почему-то он не испытывал особой радости от победы, разве только от того, что это не он лежит сейчас там под кучей веток.
Тайга на этот раз оставила ему жизнь; но бандиты скоро обнаружат пропажу своего засланного агента и выйдут на Павла, так как в небольшом поселке знали, что только он пошел сюда. Поэтому впереди предстояли крутые разборки, ведь Гарри – Бешенный – опасный тип, не чета горелому, да и всем остальным. Говорят даже, что свой длинный шрам на щеке он получил, когда в жестокой схватке один положил пятерых. «Что ж, – подумал Павел, – тем интересней будет наша битва». А пока ему нужно было спешить к Николаю Ивановичу, который, может быть, остался жив. Лешего Павел оставил у трупа бандита, охранять его от зверей и тот с косогора с тоской смотрел ему во след.
Обратный путь занял совсем немного времени, ноги будто сами несли его прочь от зловещего места. Когда Павел вышел из леса, одинокая высокая сосна, росшая на холме, где подстрелили Николая Ивановича, служила ему хорошим ориентиром среди множества других холмов, волнами разбросанных по всей долине. К своему удивлению, он не обнаружил на нем старика. Павел пытался звать, но вокруг стояла лишь безмолвная тишина. Ветер, жалобно подвывая в вышине сосны, уносил все звуки прочь.
Не зная, что еще предпринять, Павел в раздумье опустился на траву; и только тут до него из под земли, словно из преисподней, чуть слышно донесся слабый стон. Не веря своим ушам, Павел пошел на звук слышимого им голоса к самому краю холма. Дальше был крутой обрыв: но, кроме свисающих с его отвесного склона длинных корневищ, там больше ничего не было видно. И только спустившись вниз, Павел обнаружил в нем обширное волчье логово, в котором в беспамятстве бредил Николай Иванович.
Павел осторожно вытащил его на мягкую траву, перевязал сквозную рану на груди; с горечью понимая, что с такой раной старик долго не протянет, он хотел смягчить его предсмертные страдания. Он вспомнил оставленного далеко отсюда своего отца, и сердце его обливалось кровью от вины и тревоги. Постепенно старику стало лучше, и он приоткрыл глаза, но взгляд его являл сплошную муку. Было ясно, что недалек уже конец. Тем более было странно видеть, что как только он узнал Павла, в его глазах проснулась непонятная надежда и даже слабая улыбка, больше похожая на гримасу боли, тронула его изможденное лицо.
Разжав сухие губы, он с хриплым присвистом, чуть слышно произнес: «Паша, хорошо, что ты пришел, я тебя ждал…» Николай Иванович почти на полуслове прервал свою речь, то ли собираясь с силами или мыслями, но когда Павел хотел вступить в разговор, он его мягко остановил, положив свою дрожащую немощную руку на его: «Паша, выслушай меня сперва внимательно, сынок; у меня осталось уже мало времени, боюсь, не успею».
Собравшись с духом, Николай Иванович стал медленно говорить тихим, но достаточно ясным голосом, оставляя длинные паузы между фразами для дыхания. Захваченный его невероятным рассказом, Павел больше его не перебивал, представляя, как все это было на самом деле.
