Павел остановился в тягостном раздумье: смертельная игра в прятки не могла продолжаться бесконечно, и нужно было на что-то решаться. Время сейчас играло на стороне медведя. Остаться с наступлением ночи с ним один на один в тайге, означало – верную погибель. И, настороженно озираясь по сторонам, он пошел по медвежьим следам вглубь тайги. Густые кроны сосен закрывали дневной свет, а каждый из многочисленных завалов таил в себе опасность. Даже почерневший от времени и обросший поганками старый пень смотрелся издалека притаившимся зверем, а неожиданно вспорхнувшая с раскачивающейся ветки лесная птаха заставляла учащенно биться сердце. Постепенно тревога и опасность вместе с холодными туманами окружили Павла со всех сторон, а следы уводили его все дальше, в самые глухие таежные дебри, откуда теперь уже выхода не было ни вперед, ни назад. Завалы, покрытые толстыми мхами, все чаще встречались на его пути, а проходы между ними становились уже, что вынуждало Павла проходить от них в опасной близости, держа наготове ружье.
Он осознавал, что матерый медведь заставляет его вести поединок по своим правилам, но тайга, с цепочкой медвежьих следов, словно сама втягивала Павла в себя, и чем дальше заходил он в ее все более темные чащобы, тем сильнее становилось их губительное притяжение, как будто мощный магнит скрывался в самой ее глуши.
Петляющие среди буреломов медвежьи следы вывели Павла на крутую возвышенность, поросшую молодой смешанной порослью осин и елей. Среди мелькания он увидел непроходимый завал из деревьев – исполинов. Давний ураган разметал стареющих гигантов, навалив их в беспорядке, друг на друга. Веками росшие вместе, они и теперь лежали, намертво сплетенные мощными ветвями, как родные братья, навеки обнявшись в роковом падении.
Следы медведя терялись на твердой каменистой возвышенности, и Павел остановился, крепко задумавшись над ситуацией. До сих пор он преследовал зверя, но теперь все могло измениться с точностью до наоборот посреди бескрайней тайги. Где медведь сам мог выбрать место и время для своего нападения из засады. Преодолев сомнения, Павел двинулся в направлении бурелома, в надежде там обнаружить пропавшие медвежьи следы.
Не успел он сделать несколько шагов, как над завалом раздался встревоженный вороний крик. Слетая с ветки на ветку, ворон стремительно пикировал вниз, словно кого-то там атакуя. Павел замер на месте, напряженно вглядываясь в кучу поваленных деревьев. В этот момент, как внезапный взрыв, раздался треск ломаемых сучьев, и из засады выскочил медведь, сметая все на своем пути, и ревущей горой, бросился на Павла. Он успел только вскинуть ружье – и, не целясь, в упор выстрелил в широко раскрытую клыкастую пасть. Взревев от боли и мотая лошадиной головой, медведь метнулся в сторону зарослей и исчез внизу косогора, в ложбине.
Павел стоял, оцепенело, словно молотом, оглушенный медвежьим ревом, а в глазах еще зияла огромная пасть зверя с желтыми клыками, и мелькали перед самым лицом его мощные лапы. Подойди он на несколько шагов ближе к завалу или на мгновение промедли с выстрелом – и все было бы уже кончено, но не в его пользу. Он подошел к месту, где прятался медведь, обходя по пути сломленные им в момент атаки, как спички деревца, и обнаружил там старое логово с остатками линялой медвежьей шерсти. Стало быть, медведь намеренно вел его сюда, как в смертельную ловушку. Тут Павел вспомнил про ворона, предупредившего его в самый последний момент. Ему показалось, что он узнал в нем своего старого знакомого – седого ворона и даже узнал его хриплый голос, во всяком случае, очень хотелось в это верить.
Хитрые вороны и сороки часто наводят охотников на добычу, в надежде потом полакомиться остатками их пищи. Но гигантский медведь мало походил на чью-либо жертву, а поэтому старый ворон помог Павлу явно не по этой причине, а потом куда-то улетел по своим делам. Павлу тоже нужно было спешить, чтобы не упустить медведя, ведь выживший раненный зверь становится осторожен и опасен вдвойне. Спустившись с косогора, он вскоре обнаружил на мягком грунте низины отчетливые медвежьи следы, которые удалялись от места схватки сначала большими прыжками, а затем перешли на размашистый шаг. Крови нигде не было видно, а стало быть, пуля прошла по черепу вскользь, только оглушив медведя, и сорок он должен прийти в себя. А у Павла в ружье остался всего один патрон – и больше не было права на ошибку. Теперь к медведю нужно было подходить до верного выстрела, а сделать это будет очень сложно, зная его ум и опыт. Сейчас он попробует затаиться в самом недоступном для человека месте, залечивая рану и собирая силы для отмщения. Как видно, кабала сурового жребия намертво сковала между собой нерушимыми цепями человека и зверя, неотвратимо ведя их к роковой развязке, где право на жизнь получит только один. Закон тайги неумолим.
Помня об убывающем времени, Павел быстро продвигался вслед за медведем. К его удивлению, следы больше не петляли среди буреломов, глухих зарослей, по сопкам и завалам, где все таило в себе опасность и возможность для засады. На этот раз следы шли в одном направлении, по низинам среди редколесья. Было очевидно, что медведь, больше ни на что, не отвлекаясь, целенаправленно шел в какое-то определенное место. Однако, оставалось загадкой: он хочет там залечь и надолго затаиться или снова готовит ловушку?
Несомненно, оставалось только одно: их поединок продолжал проходить по сценарию медведя и только в удобных для него местах. Становилось не по себе от осознания подобных умственных способностей зверя и его возможностей в смертельной борьбе за выживание, спрятанных за грубым звериным обликом. Заблуждение на этот счет чуть не стоило Павлу жизни, но теперь, когда он узнал настоящую силу зверя, у него остался только один патрон и безвозвратно уходящее время.
Необходимо было спешить – и Павел прибавил шагу. Следы вывели его на старую заросшую звериную тропу, которая уходила в неизвестную ему глухомань, все дальше и дальше уводя от избушки, откуда он мог не найти уже обратной дороги. Но Павел продолжал настойчиво идти, увлекаемый свежими следами на тропе. Неожиданно, впереди, между деревьев, показался странный просвет, и, осторожно подойдя к открытому месту, он увидел, куда так целенаправленно вел его медведь.
Изумленному взору Павла открылись неприступные скалы, отвесной грядой возвышающиеся за рекой, и узкой полосой равнины. Об их древнем происхождении указывали много повидавшие на своем веку голые каменные склоны. Они были буквально испещрены многочисленными трещинами и расщелинами, образованными разрушающимися от дождей, ветров и времени горными породами. Поэтому восхождение на такие скалы грозило смертельной опасностью, где ни на один камень нельзя было с уверенностью опереться, не опасаясь, что он не рухнет с тобою в пропасть.
В этот момент из-за обвалившейся с гор каменной глыбы, поднялся во весь свой исполинский рост медведь, и, повернув мохнатую голову, долгим изучающим взглядом посмотрел на Павла. Они на несколько мгновений неподвижно застыли, внимательно глядя друг другу в глаза, как будто в последний момент пытаясь постичь сокровенную тайну врага перед смертельной схваткой. Впервые разглядев медведя так близко, Павел был поражен истинными размерами гиганта и темнотой его, почти, что черной шерсти, которая была посеребрена сединой на загривке и тонкой светлой полосой струилась по всему хребту. Но особое впечатление производит необычный взгляд зверя, пылающий жгучим, сумрачным огнем, будто это не медведь, а неизведанное существо, вселившееся в медвежью шкуру, пристально всматривалась оттуда в Павла.
Как только Павел, словно отойдя от гипноза, вспомнил про ружье, медведь, мотнув своей тяжелой головой, растворился в скалах, приглашая его за собой, и Павел принял вызов зверя. Перебравшись через бурлящую речку, он вступил в каменные джунгли. Испещренные провалами и гротами они таили в себе опасность и возможность для засады, а каждый шаг по осыпающимся камням гулким эхом отдавался между скал, выдавая самого Павла и мешая ему определить, где притаился медведь. Лишь богатый опыт службы в горах давал ему шанс на выживание в этих каменных лабиринтах. Осторожно петляя по каменным закоулкам, он медленно продвигался вглубь скал, чутко ориентируясь по приглушенным шагам зверя, которые неуклонно вели его наверх.
