По бледному северному небу плыли облака, сбиваясь в стайки. В голове после снова звенело, но сосущая пустота и жгучая вина оттесняли это на второй план. Браун на миг крепко зажмурился, морщась будто от зубной боли, а затем закричал во всю мощь своих легких. Из кустов испуганно вспорхнули сонные сороки. Вложив в этот крик всю свою злость и бессилие, южанин кричал так громко и душераздирающе, что казалось — его слышит весь остров. Он замолк и резко сел, не давая себе возможности спасовать перед грузом вины за все содеянное, особенно перед Лаури. В душе Моргана зияла дыра, и в этот раз она все больше походила на бездну.

— Да! Во всем, что случилось виноват только я! Я! И никто больше! Это я притащил сюда головорезов, в частности Вуда! Да! Я обманом заставил тебя пойти за собой, чтобы ты привел нас к этому месту! Да! Я тебя использовал! — Морган бил себя кулаком в грудь, глядя на морщащегося от боли норманна, — И вина за все случившееся ТОЛЬКО НА МНЕ!

Он замолчал, переводя дыхание и пытаясь сдержать кашель от садящего ощущения в горле. Сердце колотилось как бешеное, выстукивая чечетку о ребра.

— Если бы я знал, что все так обернётся, — с горечью сожаления произнес пират, сжимая пальцами ворот выглядывающей из-под сюртука рубашки, — то я позволил бы тебе себя убить еще тогда, в тумане… Лаури, если бы я мог вернуться в тот день, то не позволил бы ТЕБЕ спасать меня.

Ниссен обреченно вздохнул, придерживаясь за рану.

— Да как ты не понимаешь, я не мог тебя не спасти! Это был мой долг… Сейд обязывает сохранять любую жизнь, даже такую гнилую как твою!

— Любую?! — искренне удивился Морган, — А как же ублюдок Вуд?! Я видел, что ты сделал…

В глазах Ниссена вспыхнуло осознание, что Браун был там. Норманн переменился в лице, ссутулил плечи и окончательно закрылся от мира, уходя в себя.

На капище воцарилась тяжелая тишина. Из фьорда прилетал лишь тихий плеск воды. Мужчины старались не смотреть друг на друга — им обоим очень тяжело давался этот разговор.

— И как бы ты себя не корил, я считаю, что ты поступил правильно. Ты спас не только девочек, но и всю деревню.

Лаури нахмурил светлые брови, отводя взгляд.

— Я стал убийцей, — глухо промолвил он.

— А убийца стал бы защищать тех, кто считал его чужим? — Пират устало провел рукой по лицу, отмечая, что на пальцах осталась кровь. Мужчина не был до конца уверен, что это не было останками бывшего квартирмейстера. — Они тебе и близко не родня, но ты наплевал, что они тебя всю жизнь шпыняли, а потом едва не сожгли. Ты их защитил. Так ответь мне: что бы с ними со всеми стало, не останови ты этого бешенного пса?

Как южанину показалось, его слова заставили Лаури крепко задуматься над сказанным. Морган же желчно хмыкнул, глядя на то, как потупился сникший нораманн.

— Молчишь? Сказать нечего? Так вот, задавай себе этот вопрос каждый раз, как надумаешь снова себя винить.

Лаури вновь промолчал, но теперь Браун понял, что молчит северянин не из-за того, что «сказать нечего». Ниссен попросту клевал носом, явно теряя сознание от потери крови. Повязка уже не просто пропиталась алым, она буквально сочилась, истекая красными каплями, будто ягодным соком.

— Ты встать-то сам сможешь? — пират кое-как поднялся на ноги и приблизился к белому как снег шаману.

— Не нужна мне твоя помощь, — огрызнулся Ниссен, пытаясь встать. Но предательская земля качнулась под ногами, и мужчина неуклюже плюхнулся назад, осоловело хлопая покрасневшими глазами. Браун устало покачал головой и протянул руку, которую тот неохотно, но все же принял.  Пират помог Ниссену подняться и повесил его себе на плечо.

— Порядок? — Лаури положительно кивнул, и они медленно принялись спускаться с холма в сторону дома сейдмана.

Солнце наконец взошло над фьордом, рассеивая туман. В водах сразу за капищем, где матросы «Вольного ветра» увидели женскую фигуру, проступили из туманной завесы острые камни. В этом месте начинался бездонный омут, который продолжался еще несколько метров вдоль берега, выходя на поверхность острыми как бритва уступами скал. Возле ближнего к берегу выступа плавал без подошвы и содержимого сапог Филиппа Джонса. Пират, как ему показалось, спасся из ожившего ночного кошмара бегством, но весьма глупо расстался с жизнью в пасти равнодушного омута.

Боги приняли жертвы за нанесенные им оскорбления.

[1] Боги, у меня больше нет дома. Я — проклят.

====== Глава 7. Точка невозврата. (от 04.09.19) ======

В хижину сейдмана они буквально ввалились, падая без сил. Избитый пират и обескровленный шаман последние пару десятков метров тащили друг друга из последнего. Дом, на удивление Ниссена, не разграбили и не сожгли. Все было так, будто он никуда и не уходил. Разве что все покрывал слой пыли и очаг привычно не разгонял холод и мрак. Видимо, ярл не дал бунту одного говорливого фанатика перерасти во что-то большее.

Мужчины облегченно рухнули на широкую кровать и несколько минут молча переводили дыхание.

— Ты живой? — Морган неуклюже приподнялся на локте, разглядывая бледного как смерть северянина. Лаури лежал с прикрытыми глазами и старался не проваливаться в пучину беспамятства. В ответ на вопрос пирата он покачал в воздухе грязной рукой, — Ясно. Где у тебя бинты или какие другие тряпки, бочину тебе залатать?

Все та же рука указала куда-то в сторону одного из шкафов возле очага. Тяжело поднявшись с кровати, Браун побрел в указываемую сторону, шаркая сапогами по полу. Болело все. Адски. Но норманну было в разы паршивее.

В шкафу слева стояли склянки и шкатулки, шкаф справа был забит книгами и посудой. Значит, левый.

— И чего тащить?

— Иглу и нитки, — простонал Ниссен.

Морган не поверил своим ушам, а потому вопросительно уставился на Лаури, который с трудом поднимался в сидячее положение. Из-под повязки из-за усилий снова засочилась кровь.

Спорить было некогда, норманн в любой момент мог, если не умереть от обескровливания, то отрубиться точно. Благо, швейная шкатулка стояла тут, среди сушеных трав в кульках и темных стеклянных пузырьков.

— И настойку, — добавил северянин, — за шкафом… Бутыль.

Браун удивленно вскинул брови, но упрямиться не стал. Заглянув за буфет, он и правда заметил там большую вытянутую бутылку с красноватой жидкостью на пару литров. Цапнув настойку, пират, пошатываясь, двинулся обратно.

Лаури проворно выхватил из рук Моргана бутыль и, откупорив ее, приложился к горлышку, делая большие глотки. Вручив бутыль обратно южанину, он шумно выплюнул алкоголь на свои руки и принялся их растирать, вытирая их об штаны. Норманн проделал так еще дважды.

Пират завороженно наблюдал за действиями мужчины, мимоходом отпивая из бутылки. Пойло было достойным. Крепче аккевита, но более мягким на вкус. Наконец, дрожащими руками шаман стянул повязку, вставил в игольное ушко нитку и попытался соединить края раны, но ничего не вышло, — стоило ему коснуться кожи, он тут же злобно шипел сквозь зубы от боли.

— Не могу, — мотнул белесой головой Ниссен, — Давай ты.

Морган испуганно округлил глаза.

— Ты сейчас серьезно? — Лаури терпеливо вздохнул, протягивая морскому волку иглу.

— Я кровью истекаю, какие уж тут шутки, — пуля, хоть и прошла по касательной, все же сильно прошлась по коже и мышцам, раздирая их почти до самых ребер. Браун даже не пытался представить, насколько это больно. — Только руки сначала обмой.

Морган не только обмыл руки, но и влил немного настойки в себя. Зашивать людей ему еще не доводилось. Кое-как уняв дрожь в руках, он чуть свел края раны друг с другом, за что получил зубовных скрежет и шипение на ухом.

— Я никогда раньше никого не зашивал…

— Хорош языком чесать, — рычал норманн, чью кожу сейчас Морган старательно прокалывал кривой иглой. Первый стяжок Лау стойко терпел, но после второго начал постанывать от боли. Третий дался норманну еще тяжелее.

— Хлебни, полегчает, — пират кивнул на бутыль.

— Шей давай, — на лбу Ниссена крупными бисеринами выступил пот.