Для эльфа князь был довольно габаритным, куртка пришлась мне впору. Естественно, иначе и не могло быть — я ведь обязательно должен вынести хоть что-нибудь из этой пещеры. Кожа нежно-зеленого оттенка и бархатистая, очень мягкая на ощупь. Я повел плечами, пригладив куртку на груди. Странно, я не мог понять, шкура какого животного пошла на нее.

Сабли, на мой вкус, оказались коротковатыми… Хотя никакого вкуса ко всему, что касалось оружия, я не имел. Для пробы я взмахнул клинками, чуть не рассек себе колено и решил больше не пробовать. Рукояти были из дерева с вырезанными на них фигурками полуэльфов-полузверей.

Сунув оружие в ножны, а ножны повесив на спину, я заглянул в проход, где сидел князь.

Проход закончился между двумя валунами, у самой воды. Только теперь я сообразил, что это была именно та река, на берегу которой стояли Кадиллицы.

Водопад грохотал, рассыпая мириады брызг. Здесь уже начинались предгорья. Теперь я не заплутаю, выискивая верный путь, надо всего лишь идти вдоль берега.

У приоткрытых ворот не дежурили стражники. Да и сами ворота выглядели так, словно за ними давно никто не следил. Полгода назад нельзя было просто войти в город, но сейчас меня никто не останавливал. Я уже почти ожидал, что не увижу за воротами людей, но нет, горожане никуда не подевались.

Правда, их лица теперь стали другими. Например — никто не улыбался.

Ноги сами несли меня в сторону Большого Дома. То и дело останавливаясь, чтобы поболтать с лоточниками, я в конце концов вышел к просторной круглой площади. Там высился Большой Дом — обиталище Протектора.

По краю площади тянулись бесконечные трактиры и лавки, а сам дворец окружала ограда из скрепленных широкими полосками длинных копий, отнюдь не декоративных — их блестящие в лучах солнца наконечники были остры. Кроме того, одно из заклятий покойного Микоэля делало копья по-настоящему действенной преградой, что уже вряд ли могли подтвердить злоумышленники, в разное время оставившие на ограде свои кишки.

Мое внимание привлекла шеренга облаченных в желтые кирасы стражей, охраняющих массивные ворота, — единственный путь за ограду. Раньше они были вооружены двуручными мечами, грозными с виду, но слишком тяжелыми, чтобы стать по-настоящему опасными даже в руках профессионала. Сейчас мечей не было. В ножнах у каждого находилась длинная рапира, а еще я заприметил уродливые, но очень дорогие эплейские самострелы.

Я не спеша пошел в обход Большого Дома, который, впрочем, обойти по кругу было невозможно. С другой стороны ограда примыкала к обрыву, а внизу протекала река.

В лавках хозяева торговались с покупателями, из распахнутых дверей трактиров доносились пьяные голоса и звон посуды. Дувший порывами прохладный ветер то и дело заставлял мои отросшие за полгода волосы падать на глаза. В пещерах Старых гор я кое-как приспособился бриться при помощи кинжала, который периодически затачивал о кусок кожи, но вот со стрижкой дело не пошло — однажды я попытался и чуть не отхватил себе ухо.

Поэтому заведение, где над дверями красовались большие деревянные ножницы, пришлось кстати. Недолго думая я свернул туда.

Внутри на стене висело зеркало, перед ним стоял стул с короткими ножками, а рядом возвышалась массивная тумба с разложенными на ней бритвами и кисточками. Тут же находились устрашающего вида ножницы и кувшин с водой. Хозяин цирюльни — плотный коротышка — стоял спиной ко мне возле шкафчика и чем-то звякал. Он был облачен в длинный халат и грязный фартук, а на ногах болтались открытые тапочки с загнутыми носами.

— Подстригаться, подбриваться? — услышав скрип двери, спросил он, не оборачиваясь.

Тронув подбородок, я сказал:

— И то и другое.

— Садитесь, мой господин.

Я снял перевязь, прислонил сабли к ножке стула и уселся. Зеркало оказалось мутным и кривым, и лишь с трудом можно было определить, что возникшая в нем физиономия принадлежит мне.

— Сколько это сейчас стоит? — для порядка спросил я, услышав, как захлопнулась дверца шкафа, и хозяин протопал за моей спиной.

— Пару монет, мой господин… — Две руки возникли слева и справа и накинули мне на грудь замусоленную салфетку.

— Дорого, — рассеянно пробормотал я, думая о своем. — Эй, не затягивай так!

— О, простите, мой господин… — Узел на шее чуть ослаб. — Это, чтоб волосы не падали за шиворот… Однако как зарос мой господин!.. — Над ухом несколько раз щелкнули ножницы. — Итак, как мы будем подстригаться?

Теперь я понял, почему у стула такие короткие ножки. Хозяин — даже не коротышка, скорее — карлик. В зеркале над моим плечом возникло его расплывчатое лицо.

— Так, чтобы не уродски, но и не слишком модно. Чтоб внимания не привлекать, сечешь?

Краем глаза я заметил, как к столику протянулась рука и цапнула кувшин с водой. Раздался сосущий звук, потом карлик выпустил изо рта мне на голову облако теплой воды. Зубья большого деревянного гребня опустились в спутанные волосы, как грабли в поросшую бурьяном землю. Хозяин что-то сказал, но я не слушал, глядя на отражение в зеркале. Когда карлик перемещался, отражение искажалось самым диким образом: то его распирало в стороны, то оно вытягивалось вверх и вниз… Я смотрел, не обращая внимания на гребень и ножницы, щелкающие где-то за ухом. Хозяин взял меня за подбородок и отклонил голову назад, собираясь состричь волосы надо лбом. Отражение моего лица пришлось на ту область зеркала, что была чуть лучше остальных, и я заметил, как хозяин примеривается отрезать клок волос над левым глазом…

Его рука с ножницами взметнулась вверх, а я скатился на пол. Затрещало дерево. Я ударился плечом о стену, развернулся и вскочил. Ножницы словно кинжал торчали из спинки стула, как раз из того места, где раньше находился мой кадык.

— Большак! — взревел я и прыгнул, на ходу схватив сабли.

Дитен Графопыл швырнул в меня бритвой и, всполошенно проверещав что-то, метнулся к неприметной двери в дальнем конце комнаты. Бряцая саблями, я ринулся за ним. Он распахнул дверь и канул в сумерках, наполнявших заднее помещение цирюльни. Не успев ухватить кончик развевающегося фартука, я нырнул следом, споткнулся обо что-то, чуть не упал, сшиб какой-то ветхий предмет меблировки и увидел свет впереди. В нем мелькнула и тут же исчезла фигура хозяина.

Когда я выскочил наружу, выяснилось, что задняя дверь вела в хорошо знакомое мне место. Здесь начинался портовый квартал, полого спускавшийся к реке. Всего в нескольких лигах от Кадиллиц она впадала в океан, и сюда часто заплывали корабли купцов.

Приземистая фигура Графопыла мелькала уже в дальнем конце улицы.

Я помчался следом, на ходу перекидывая перевязь с саблями через плечо. Большак оглянулся и нырнул в узкий проход между домами. Я повернул за ним, перескочил через лавку с тремя старухами, без особого интереса наблюдавшими за нами, и вылетел в заросший деревьями просторный двор. По сторонам виднелись стены домов, распахнутые ставни, лесенки с кривыми ступенями, поленницы и скамейки. Впереди между деревьями была натянута веревка, на которой дородная оркица развешивала белье. Раздался шелест, я прыгнул, пригнувшись, оркица вскрикнула: «Осторожно!» — но я пронырнул под веревкой и остановился, оглядываясь. Здесь стоял сруб колодца, а дальше начиналась стена дома с узкой террасой, приткнувшейся на высоте второго этажа. К террасе вела лестница без перил. Большака видно не было, хотя слева и справа тянулись глухие стены домов. Я сделал шаг вперед и остановился возле колодца, оглядываясь.

— Дитен! — позвал я хрипло. — Дит, отзовись! Я только зарежу тебя, и все. Ты заслужил, сам знаешь!

Тишина, только за деревьями что-то бормотала оркица. Я стоял, покачиваясь с пяток на носки и обратно. Тень облака упала на сад. За моей спиной раздался тихий-тихий скрип, я подпрыгнул от неожиданности и, повернувшись, увидел, как карлик по ржавой цепи выбирается из колодца.