Кухня и единственная комната, в ней только кровать и шкаф. Сэмка стоял посреди комнаты, растерянно оглядываясь. Я зашел на кухню — плита с погасшими дровами, чугунок, в котором, кажется, готовили и из него же после ели, стол на трех ножках, ложка и вилка — и распахнутое окно. Остановившись возле него, я увидел пятнышки крови на подоконнике, рядом — кучку темно-коричневой, высушенной травы, а еще — близкую крышу соседнего, двухэтажного дома.

— Сэмка, глянь! — крикнул я и бегом вернулся к двери. — Я сейчас, только спрошу…

Скатившись по лестнице, я остановился, над троллихой, которая все еще стирала. Она повернула голову.

— Встренились?

— С кем?

— Ну, с теми, кто токо што заходил…

— А кто заходил? — спросил я, наклоняясь. — Давно? Говори быстро!

Ее глаза стали хитрыми.

— Хто ж вас всех упомнит…

Я достал кошель Ван Берга и выудил оттуда пару мелких монет. — Ну?

— Четверо, — сказала она. — Черные все.

— Черные? Эплейцы, что ли?

Она шумно сморкнулась и вытерла грязным рукавом нос.

— Не, не каменные. Просто в черном.

— Когда?

— Я ж кажу, токо што они зашли. И тут же вы за ними.

Я швырнул монеты в таз и помчался по лестнице обратно.

Из кухонного окна торчал мощный зад Маркелыча. У меня возникло впечатление, что он застрял — хотя окно было довольно широким.

— Четыре каких-то парня в черном! — крикнул я, с разбегу подталкивая его. — Минуту назад…

Сэмка громко запыхтел и вывалился из окна, но успел оттолкнуться от подоконника и свалился, на край соседней крыши.

— Я их заметил, — пробасил он, не оборачиваясь. — Там, дальше…

Я вылез за ним. Сэмка уже бежал, грохоча каблуками по черепице, разлетавшейся из-под его сапог. Я тоже побежал и достиг середины крыши в тот момент, когда Сэмка перепрыгнул на соседнюю. Крыши были плоскими, без козырьков, но наклонены в сторону улицы — наверное, чтоб во время дождя вода лилась на головы обитателям Жижи. В некоторых местах вместо черепицы — полусгнившее дерево. Покореженные водосточные трубы, забитые досками слуховые окна, сломанные перекладины узких лесенок. И четыре фигуры в черном впереди. Один из убегающих, самый здоровый, кого-то тащил на плечах. Я с разбегу перепрыгнул на следующую крышу, нагнал Сэмку, и уже вместе мы сиганули дальше.

— Тащат… Димкина… — Маркелыч тяжело дышал. — Он вместе с Баской… караулил аскетку…

— А что за трава на подоконнике?

— Они покуривали… Сам понимаешь, расслабились… потому и подпустили тех… кто сюда наведался…

Дальше виднелась невысокая, но довольно широкая надстройка. Она скрыла от нас черных. Сэмка побежал в обход, а я быстро влез на нее и отсюда смог увидеть, что чуть дальше улица заканчивается — впереди оставалось всего четыре крыши. Сразу за Жижей начинался анклав гномов, мало знакомый мне и, скорее всего, Сэмке. Там черным будет легче скрыться от нас.

Маркелыч уже оббежал пристройку и собирался перескочить дальше. Я спрыгнул, чтобы последовать за ним, и провалился сквозь крышу.

Если бы орочья семья была побогаче, я бы оказался сильно израненным осколками посуды, но несколько глиняных мисок и оловянных ложек особого вреда не причинили. Широкий стол сломался, и я очутился сидящим посреди обломков, весь в осколках глины и черепицы, в теплых ошметках каши. Семеро орков разного пола и возраста с интересом уставились на меня — раньше они сидели вокруг стола, на середину которого я свалился. Глава семьи начал приподниматься, занося кулак для удара, но тут в лучах солнца, проникших сюда сквозь пролом, возникла тень, и все подняли головы. В прорехе виднелось небо, а на фоне него голова и плечи Сэмки. Глядя на меня, он сначала улыбнулся, но потом нахмурился. Показалась его рука с мечом.

— Сидеть всем! — рявкнул Маркелыч. — Джа, спускайся быстро и чеши дальше по улице. Они с Димкиным бегут медленно, окружим их…

Он еще не успел договорить, а я уже вскочил, отпихнул орка и покинул комнату. Распахнув дверь, я сбежал по лестнице и вылетел на улицу. Сверху доносился приглушенный треск черепицы — Маркелыч возобновил погоню. Впереди улица заканчивалась, там стояла приземистая квадратная карета, больше напоминающая ящик на колесах. Я побежал вдоль стены дома, меся каблуками грязь, с ходу перепрыгнул через вонючую кучу объедков, которые в Жиже выбрасывали прямо из окон, и тут уловил быстрое движение рядом с собой. Я начал оборачиваться, но не успел, потому что получил по голове чем-то твердым. И тяжелым.

Положив ладонь на затылок, я сел. Затылок ныл, но несильно, и крови не было. В голове загудело, перед глазами поползли круги, но это быстро прошло. Когда вы неожиданно получаете обухом топора по голове и теряете сознание, то можно предположить, что очнетесь либо в камере, либо связанным, либо и то и другое. Либо вообще не очнетесь.

А тут — обычная комната с приоткрытым окном. Я сидел на застеленной кровати в неудобной позе, колени чуть ли не упирались в лоб. Обычная? Нет, не совсем. Я привстал и тут же понял, где нахожусь. Все предметы в комнате, и кровать, и кресла, и стол, были маленькими. Шагнув к окну, я выглянул и увидел широкую площадь перед кондоминиумом гномьего анклава. По площади ходили недомерки. Уяснив, какими неприятностями это грозит, я отскочил от окна и встал посередине комнаты, соображая, что теперь делать. Неужто Ван Берг Дерен постарался? Но зачем ему сдавать меня раньше времени? Глупость получается — сначала шантажировать, принуждая искать этот макгаффин, и тут же закладывать… Так откуда они могли узнать, благодаря кому заполучили себе в гости сумасшедшего эльфа во время Большого Прилива? Они ведь следили за мной от имения гоблина и только и ждали, когда мы с Маркелычем разделимся…

Я шагнул к двери, совершенно точно зная, что она заперта снаружи, и тут дверь приоткрылась. Внутрь просунулась голова того гномыша, которого я оттащил от торговой баржи перед тем, как Атлас Макинтош взорвался вместе со штурмовыми заклинаниями. Гномыш окинул меня с ног до головы суровым взглядом.

— Э… — начал я.

Он шумно выдохнул носом воздух и скрылся. Дверь со щелчком закрылась.

Я огляделся опять и сунул руку в карман. Кошель с деньгами Ван Берга никуда не делся и, самое главное, никуда не делась шкатулка из топленого камня. Ее содержимое было куда более ценным, чем монеты гоблина-пирата.

Скорее всего, недомерки так торопились спрятать мое бесчувственное тело в своем анклаве, что просто не успели обыскать. Я сильно топнул по паркету. Дорогой паркет, да и вообще вся мебель в комнате дорогая. Но очень старая. Когда я стукнул по паркетине, она громко скрипнула и чуть качнулась под каблуком. Я подбросил на ладони шкатулку. Небольшая, легкая и высотой всего в три пальца…

Подскочив к стоящему у стены шкафу, я лег и заглянул под него. Пыль и паутина. Сунув туда руку, я подергал сначала крайнюю паркетину, потом потянул на себя плинтус там, где разглядел щель между двумя его частями. Плинтус затрещал и начал отделяться от стены.

А из-за двери донеслись приглушенные шаги.

Я потянул сильнее, и замотанной рукой стал вталкивать шкатулку под шкаф. Поставил ее, схватился за паркетину и отодвинул. Сунул шкатулку в образовавшуюся пустоту, вставил обратно паркетину, отпустил плинтус. Он спружинил и со стуком встал на свое место. Поднятая им пыль попала мне в нос, я вскочил, попятился от шкафа и плюхнулся задом на кровать в тот самый миг, когда дверь открылась и в комнату вошли двое гномов. Один незнакомый, а второй — Старшая Голова кадиллицкого анклава, седобородый старикашка по имени Селигран.

— Чхи! — поприветствовал я его.

— И ты здравствуй, — ответствовал Голова.

Из-за него высунулся гномыш и что-то закудахтал. Селигран, не глядя, уперся пятерней ему в лицо и отодвинул назад. Гномыш попытался отпихнуть его руку, но второй гном схватил его за плечи, выставил из комнаты и захлопнул дверь.

— Почему весь в пыли? — спросил Селигран.

Я пожал плечами, поднялся и начала отряхиваться.