Я вышел из Патины.

— Спускаемся.

Один из камелопадов внизу громко фыркнул.

— Вага, Герон, проверьте, — приказал я.

Близнецы глянули на Дакота, тот кивнул, и они, выхватив из ножен клинки, сбежали вниз по склону мимо лярвы и удивленного Ата, который как раз брел к нам с корзиной в руках.

Мы все развернулись лицом в ту сторону, где стояли камелопады.

— У вас сколько стрел? — спросил я, и Салга ответил:

— По пять десятков у каждого.

— Ат, а шкуру Ланчи стрела из эплейского самострела пробьет?

— Не, Джанки, что ты… — Он протянул мне корзину. Я сунул ее за спину и принялся застегивать ремни под мышками и на поясе.

— Ты хоть не тяжелый?

— Как перышко, Джа, как перышко…

Внизу опять фыркнул камелопад. Салга вскочил со взведенным самострелом в руках, вглядываясь в темноту. Шумно выдохнул и опустился на колени, когда увидел поднимающихся близнецов.

— Ничего, — пробурчал Вага, останавливаясь возле нас. — Никого там нет.

Ат тем временем, натужно сопя, забрался в корзину. Он и вправду был легким, словно ребенок. Я приказал:

— Спускаемся к подножию этого бархана. Сопение карлика над моим ухом смолкло — он вошел в Патину, чтобы управлять Лярвой.

Мы стали спускаться, загребая ногами песок. Свечение от базы разливалось ровной пеленой. Шорох песка смолк, когда мы остановились у подножия бархана, и наступила полная тишина.

— Эге, красивые… — отрешенно прошептал вдруг карлик мне в ухо. — Змейки, змейки, много их. Съедают малиновые искры. Красивые…

За барханом снова фыркнул камелопад. Я вошел в Патину.

И сразу увидел первую «сигналку». Веревка, сплетенная из толстых волокон, будто пропитанных каким-то жирным маслом, висела низко над песком. Оба ее конца терялись в свечении эссенции. Я подошел к ней ближе, остановился и спросил:

— Видишь?

— Вижу, — откликнулся аналог Ата. — И другие вижу. Вон и вон…

В разных местах среди ровного свечения эссенции выделились более яркие пятна. Дальше высилась Башня, в ее стенах горел «хрустальный склеп», по которому плясали малиновые искры. Вслед за этими искрами двигалось множество тонких, почти незаметных тел.

— Проведешь мимо ловушек Ланчи?

— Конечно, Джа. Ты другими командуй.

Я вышел из Патины и сказал остальным, уже остановившимся рядом со мной:

— Здесь «сигналка». Вот здесь… — Я нагнулся, проводя ладонью над невидимыми в реале волокнами. — Зацепим ее, и поднимется такой вой, что недомерки со всего континента сбегутся. Значит, теперь мы осторожно поднимаем ноги и переступаем через нее, ясно?

Они кивнули. Показывая пример, я широко шагнул и остановился по другую сторону ловушки.

— Давайте.

Через «сигналку» перешли все, и я вновь проник в Патину. Дальше были два «кактуса», «горючие слезы», еще одна «сигналка» и «шееломка».

— Выстроиться в ряд, — приказал я, вернувшись в реал. — Идти друг за другом так, чтоб дышать в затылок переднему. Лоск, ты за мной.

Я пошел вбок, огибая первую ловушку, потом провел их между двумя другими. Позади всех топала лярва — когда надо, перебиралась через ловушки, когда надо, обходила их.

— Хорошо, — сказал я, останавливаясь и смахивая пот со лба. — Теперь осталась только одна «шееломка», а дальше будет пустой участок до самой стены. Все нормально? — Я оглянулся.

Лоск, за ним Макинтош, потом Дакот, Салга и близнецы.

— Стрелка уже на кресте, — произнес Атлас, пряча хронометр. — По-моему, им пора появиться…

Я поднял руку, и он умолк. Показалось или там в самом деле какой-то шум?

— Лоск, трубу…

Эльф протянул мне ее, я поднес окуляр к глазам и отпрянул от неожиданности — передний из процессии гномов, казалось, был прямо передо мной.

— Еще одна ловушка, и все, — зашептал я. — Обходим ее, быстро. Залегаем слева от ворот. Они уже близко…

Повернувшись, я шагнул вперед. Оставалась последняя «шееломка», но я из-за того, что вертелся на одном месте, теперь точно не помнил, где она. То есть примерно я это знал, но…

Я пошел, делая короткие шаги, пытаясь представить себе: вот он, высокий Т-образный стержень, светится сиреневым, сверху свисает крюк…

Сбоку появилась кацапета. Большой осклизлый ком полз, будто процеживая эссенцию, пропуская ее через себя и оставляя позади темную полосу, которая быстро затягивалась. Кацапета — элементаль, одна из самых безобидных. Главное, не попадаться на ее пути. Я покосился на нее, отвел взгляд и тут же понял, что крюк сейчас примерно над моей головой. Может быть, чуть выше, но если я приподниму голову и даже немного зацеплю его, «шееломка» сработает.

Моих ушей достиг скрип песка под копытами. Гномы были на камелопадах.

— Ат! — прошипел я. — Где он?

— Над тобой, — донеслось из-за плеча. — Совсем низко, но ты пройдешь.

Я сделал еще шаг и, оказавшись почти под стеной, развернулся.

— Пригните…

Самый высокий к отряде, Салга, не издав ни звука, вдруг взметнулся в воздух. Я повалился на колени, одновременно входя в Патину.

Сиреневый стержень поворачивался, рычаг в его верхней части распрямлялся, крюк, впившийся в голову Салги, тянул каменного за собой… Второй стержень с глухим стуком ударил в то место, где голова эплейца смыкалась с плечами. Я вынырнул из Патины и увидел, как тело падает. Голова была на месте.

Но он падал прямо на «сигналку».

За моей спиной дернулся Ат, его пальчики вцепились в мои плечи.

Лярва прыгнула, развернулась и вытянула мощный хвост.

Каменный шмякнулся на хвост, и тот остановил падение на ширине ладони от маслянистых волокон. Ланчи двинула хвостом, Салга подлетел и рухнул в песок у наших ног. Ланчи качнула головой, перелезла через «сигналку» и подошла к нам. Салга встал на колени. Глаза были выпучены, ладони эплеец прижал к ушам. Он плюнул себе на подбородок, облизнулся и закряхтел.

Обычному человеку это оторвало бы голову или хотя бы сломало шею. Но у каменных шеи почти не было.

Меня удивила не живучесть Салги. Я стоял, забыв даже о приближающихся гномах, пораженный тем, что смог понять только сейчас: я двигался и в Патине и в реале одновременно!

Это казалось невероятным. Такое могло происходить только с теми, кто имел «третий глаз» на голове, желательно — в районе темени, или с теми, кто использовал погруженные в мозг приставки. Но те, кто пользовался шарами из морского хрусталя или имел метки на запястье, не способны на это. Надо было попасть в место, перенасыщенное магией, чтобы…

— Ложимся? — спросил Лоскутер. — Они рядом.

Салга опирался на плечо одного из близнецов, все еще держась за ухо.

— Чтой-то там хрустнуло, — прохрипел он. — Чешется, бля!

— Тихо. Все ложимся. Чем-нибудь перетяните ему то, что у него вместо шеи.

Теперь я видел отряд гномов и без трубы. Всадники неспешно двигались сквозь марево эссенции, приближаясь к проходу в десятке локтей слева от нас.

— Дакот, Салга, близнецы, приготовьтесь, — скомандовал я. — Самострелы?

Дакот кивнул и показал взведенный самострел.

— Сейчас они откроют проход.

Улегшись рядом с Лоском, я опять вошел в Патину.

Вблизи «хрустальный склеп» напоминал сложную конструкцию из стержней и нитей. Червоточина серыми тенями бесшумно передвигалась по ним, малиновые искры гасли десятками. Заклинание работало на удивление быстро — в районе прохода искр уже почти не осталось.

Я услышал шуршание и вернулся в реал. Гномы уже совсем близко, они остановили камелопадов перед проходом и теперь молча спешивались. Я заметил, что на одном животном всадника нет, вместо него между горбов покачивается сундук.

Раздалось шипение. В монолитной до сих пор стене возникла прямоугольная щель, и затем большая, локтей пятнадцать в высоту, плита стала подниматься. Одновременно Червоточина прожгла «хрустальный склеп», а со стороны бархана донеслись звук удара и крик боли.

Даже в реале я увидел, как по всей высоте стены возник светящийся скелет, мигнул и обрушился. Земля дрогнула, с громким хлопком воздух устремился к Башне, потом от нее. На моем поясе словно сам собой дернулся глиняный кувшинчик, когда Червоточина, выполнив задание, вернулась обратно. Оторванная «шееломкой» голова необычной формы прилетела откуда-то сзади и упала возле нас. Крик со стороны бархана повторился.