Джейсон вздрогнул — или ей это только показалось. Галлюцинация, вызванная ее отчаянным желанием найти одобрение в жестоком, грозном отцовском выражении.

— Если вы думаете, что через мою дочь заполучите мое состояние и связи, то вы жестоко ошибаетесь. Я лишу ее всех средств и отрекусь, если она доведет эту затею до конца, — он помахал рукой между ней и Лукасом, — этот фарс.

— Мне не нужны ваши деньги, — возразил Лукас. — Сидней они тоже не нужны. Но ей нужны вы и ваша жена.

Взгляд Джейсона переместился на нее, и насмешка с разочарованием, притаившиеся там, ужалили ее. Она не видела такой враждебности и беспомощности с... с инцидента с Джеем.

— Папочка, — прошептала она, чувствуя, как горло сжимается на последнем слоге. Прошло так много лет с тех пор, как она называла его так. Годы с тех пор, как он был ее смеющимся, любящим папочкой, а не далеким, холодным отцом. Только отчаяние могло выдавить это уютное имя из ее губ. Я делаю это для него. Я спасаю его бизнес и гарантирую ему свободу. Пусть он и видеть меня не захочет после этого. — Я знаю, для тебя это звучит безумно и безответственно. И Лукас прав. Я не хочу терять тебя и маму.

Она широко развела руки ладонями вверх, как если бы они содержали ответы, которые она не могла ему предоставить.

— Но я не люблю Тайлера, и провести остаток жизни в браке без любви, в конечном счете, сделало бы нас обоих несчастными. Он заслуживает того, чтобы быть с женщиной, способной отдать ему всю себя. Он заслуживает счастья. Если бы мы поженились, ни у кого из нас его бы не было.

Правда, звучащая в ее словах, отзывалась в ее душе. Еще пару дней назад она была довольна уготованной ей судьбой. Спокойная, но стабильная. Предсказуемая, но надежная. Без любви, но с взаимным уважением. В то время когда она была готова посвятить себя такой жизни, был ли готов Тайлер? Или однажды он бы проснулся и осознал, что ее ему было недостаточно? Она была недостаточно красива, недостаточно остроумна, недостаточно совершенна. Что, если в такой день он отправился бы на поиск других женщин? Как сделал ее отец. Что, если в такой день она стала бы отражением своей матери? Изысканно причесанный, невозмутимый манекен внешне, с бурлящим унижением, болью и несогласием под этой маской? Заполняя эмоциональные дыры в своей жизни комитетами, фондами по сбору средств на благотворительность и вечеринками? Сидней согласилась выйти замуж за Тайлера, чтобы избежать судьбы родителей... и встала на позолоченный путь, ведущий к этой цели.

Не то, чтобы она обрела покой или долгую счастливую жизнь с Лукасом. Но после истечения их совместного года, она бы освободилась — освободилась от удушающих пут семейных обязательств, ожиданий общества, общественного осуждения и чувства вины. Ужасная ноша вины.

Даже без поддержки отца или финансового соглашения, предложенного Лукасом, она смогла бы выжить. У нее были собственные средства, благодаря наследству от бабушки по материнской линии, полученному три года назад. Она могла жить, как захочет. Как мечтала. Она могла вернуться в университет и получить диплом в сфере образования. Проводить больше времени в молодежном центре. Понять, кем же Сидней Блэйк является на самом деле.

И полюбить ее.

На мгновение — совсем короткое — выражение ее отца смягчилось. Но не успели семена надежды пустить корни, как его глаза и рот затвердели. Возможно, ее потребность в любви и одобрении внушило ей проблеск участия, которое она заметила. Даже экстази сильно проигрывало отчаянию по части создания галлюцинаций.

— Ты уже сообщила Тайлеру? — спросил отец.

— Нет. Я хотела сначала поговорить с тобой.

— Хорошо, — Джейсон резко кивнул. — Тогда мы можем забыть об этой безрассудной глупости, и Тайлер ничего не узнает, — он хлопнул в ладоши и отвернулся, как будто его заявление положило конец делу. И она не могла винить его. В прошлом его последнее слово было именно этим — последним словом. Она бы сдалась и послушалась как идеальная, покорная дочь.

Но не в этот раз. Она не могла. Его разочарование в ней гарантировало ему свободу.

— Извини, отец.

Ее извинение остановило его на полуповороте. Медленно, как заводная игрушка, он повернулся к ней лицом опять. Печаль и сожаление нахлынули на нее, затягивая под их удушающую волну.

— Я не могу, — проскрежетала она.

Его брови высоко изогнулись, удивление вспыхнуло в его глазах, прежде чем он сузил их.

— Сидней, если ты доведешь затею с этой помолвкой и свадьбой до конца, ты выберешь его, — он кивнул подбородком на Лукаса, который тихо стоял позади нее, — а не семью. Подумай хорошенько, что ты мне сейчас скажешь.

Часть ее хотела закричать, как банши на поле битвы. Я уже выбрала тебя. Крик срикошетил о стены ее разума. Но она не проронила ни слова.

— Значит, ты приняла решение, — сказал Джейсон, его голос хлыстнул ее по сердцу грубым кнутом. — Куда мне приказать доставить твои вещи?

— Отец, я…

— Нет. Тебе более не рады в доме, который я предоставлял тебе в течение двадцати пяти лет. Нам нечего друг другу сказать, если ты не собираешься изменить свое решение, довести этот абсурд до конца и не будешь чтить свои обязательства перед Тайлером. Верность, Сидней. Я считал, что я научил тебя быть верной семье, но, видимо, ты ничему не научилась. Когда ты придешь в себя и поймешь, что мы важнее только что встреченного незнакомца, ты можешь вернуться домой. До тех пор, я лишь хочу услышать от тебя адрес.

Она сделала глубокий вдох, заморгав, прогоняя маленькие бусинки слез. «Скажи ему, — прошептал тихий хитрый голос в ее голове. — Просто расскажи ему всю правду, и он простит тебя». Ее губы приоткрылись, признание почти соскользнуло с ее языка. Но перед ее мысленным взором промелькнула картинка. Ее отец, опозоренный, сидит перед судьей и присяжными. Ее отец в наручниках, клацающих на его запястьях, когда мать уводит его от Сидней. Ее отец, старый, измотанный, сломанный, говорящий с ней из-за стекла в тюремной камере для встреч.

Джейсон скрестил руки.

— Сидней. Адрес.

Адрес. Адрес. Боже, я не знаю. Она была брошена на произвол судьбы, одинокий лист, парящий в пронзительном, свежем осеннем ветре. Изгнание из собственного дома не было одним из сценариев, что она себе представляла. Куда ей пойти? У нее были друзья, но никого близкого настолько, чтобы можно было попросить принять ее. Или, что важнее, никого достаточно близкого, чтобы поговорить о ее жизненных обстоятельствах.

— Она будет жить у меня, — Лукас сжал ее бедро, будто бы приказывая не протестовать. Как будто она могла себе это позволить. Возражения потребовали бы работы легких и языка. — Я оставлю свой адрес у вашей помощницы, — отойдя, он опять переплел свои пальцы с ее. — И она не предпочла меня семье или предала вас ради преданности мне. Напротив, это вы предпочли гордость ее счастью и благополучию. Если вы пересмотрите свое решение отречься от дочери, вы знаете, где ее искать.

И, не дав возможности ей возразить, а Джейсону ответить, он развернулся и вывел ее из кабинета. Онемев, она пребывала в молчании и неподвижности, пока он закрывал дверь за ними.

— Ты в порядке? — спросил он, когда они благополучно выбрались в приемную.

Вопрос донесся до нее, как через многие слои ваты, отдаленный и приглушенный. Боже, нет, она не была в порядке. Все, что у нее было — родители, дом, личность — все было разнесено к чертям за считанные минуты. Хоть у ее семьи и жизни было множество недостатков, все же они были ее. Они были знакомыми и привычными. Пусть и не в совсем благоприятном ключе, но они были ее защитой... ее нормой. А что же есть у нее теперь? Ни дома. Ни семьи. Друзья, которые прогибались и колыхались согласно направлениям постоянно меняющегося ветра тенденций в обществе. Мужчина, который ненавидел ее отца так сильно, что без колебаний лишил ее воли и силы, чтобы осуществить свою месть.

Нет. «В порядке» покинуло Бостон на последнем ночном рейсе, а «дерьмово, как никогда» только что вошло в здание.