Я внимательно наблюдал за Фроманом.

— Сегодня утром ещё одна актриса, мисс Биллингс, была найдена мёртвой в театре в «Эриэл Гарденс».

— Что за..?

Он оборвал себя на середине фразы и опустился в кожаное кресло.

Изабелла последовала его примеру и села напротив Фромана, но я остался стоять.

— Вы о ней не знали?

— Ко… Конечно, нет.

Он вытащил платок и вытер лоб, на котором собрались капли пота.

— Сегодня воскресенье, — добавил Фроман, словно это должно было объяснить, почему его сотрудники не сообщили ему о новом убийстве в одном из его театров.

Видимо, тем немногим, кто был в курсе произошедшего, приказали молчать. Но вот послушались ли они приказа, я не знал.

Фроман определённо был удивлён.

Он начинал волноваться, но мне сложно было судить: это волнение виновного человека или тревога руководителя, который начинает высчитывать, как очередное убийство скажется на его бизнесе.

— Значит, никто не сообщил вам, что «Новый Амстердам» временно закрыт по распоряжению полиции?

Фроман что-то невразумительно пробормотал.

— Эммелин Биллингс играла небольшие роли в постановках в «Новом Амстердаме», — медленно произнёс я. — И она входила в синдикат. Она была одной из ваших. Как и две другие.

Фроман весь раскраснелся от злости.

— Мне не нравится ваш тон и то, на что вы намекаете. Уверяю вас, тот факт, что были убиты три актрисы синдиката, лишь совпадение, — он хмуро взглянул на меня. — Совпадение. Ничего более.

— А вот с моей точки зрения, всё выглядит несколько иначе: три женщины убиты, и каждая — в вашем театре.

Я на секунду замолчал.

— Одна жертва — это совпадение. Но три — закономерность.

— Мы находим закономерности там, где хотим их найти, — произнёс Фроман, и из-под маски спокойствия выглянул гнев. — Уверяю вас, вам нечего искать в моих театрах. А вы и ваши коллеги вмешиваетесь в наш важный творческий процесс. Если ваше расследование станет достоянием общественности, новости о нём отпугнут театралов. Как видите, детектив, я не очень приветствую ваш интерес к моим театрам. Особенно если учесть, что я могу поручиться: ни я, ни кто-либо из моих сотрудников не причастны к смерти актрис.

— Тогда вы должны быть рады возможности пообщаться со мной, — спокойно ответил я. — В данный момент единственная связь, которую я вижу, между этими тремя убийствами, эта их работа в вашем синдикате. Если вы и все ваши сотрудники никак не связны с убийствами, тогда вам стоит поговорить со мной. Дайте мне любую информацию, которая позволит направить поиски убийцы прочь от вашего театра.

— А если я откажусь? — вскинул он брови.

Меня больше нельзя было удивить. За последние десять лет я видел всевозможные реакции на убийства. Но подобная чёрствость и безразличие к трём загубленным жизням не переставала меня расстраивать.

Даже в тех случаях, когда я видел, что за всем стоит личный интерес. Как и сейчас.

— Для вас ничего не значит то, что были убиты три молодые девушки — актрисы, которых вы знали и нанимали на работу?

Мой голос оборвался из-за переполнявших эмоций.

Фроман сконфуженно посмотрел на массивный золотой перстень на правой руке.

И я решился: если он действительно настолько самолюбив, то я сыграю на его корыстных интересах.

Я попытался изобразить понимание.

— Своим отказом от сотрудничества вы ставите под удар всю свою организацию. Мне плевать, что вам прежде пообещали мэр Макклеллан и комиссар полиции Бингем. Они разговаривали с вами, когда мы знали лишь об одной жертве. А сейчас их три… И убийца не собирается останавливаться. Найти убийцу гораздо важнее, — сделал я глубокий вдох, — чем ваша скрытность и ошибочное стремление скрыть от общественного внимания дела в организации. Жертвы работали у вас. Они были убиты в ваших театрах. Это дело касается и вас лично, хотите вы того иль нет.

Фроман, закипая, поднялся, подошёл ко мне и посмотрел в глаза. Он стоял всего в метре от меня, и я осознал, насколько он крупный мужчина.

Но я не отступил, хоть и услышал за спиной сдавленный удивлённый возглас Изабеллы.

В конце концов, он фыркнул:

— Никто никогда со мной так не разговаривает.

— Мистер Фроман, — мелодично произнесла Изабелла, — мы пришли не воевать с вами. Нам нужна ваша помощь.

Мужчина повернулся к Изабелле, и я заметил, что выражение его лица смягчилось, а гнев улетучился.

— Давайте снова присядем, — Изабелла жестом указала на кресло рядом с собой. — Мы знаем, насколько преданы вы своей работе и насколько неприятным для вас должно быть наше вмешательство. Но детектив Зиль прав: нам нужна ваша помощь, если мы хотим поймать человека, ответственного за убийства троих девушек. Никто лучше вас не знает, как функционирует Театральный Синдикат.

— Хммм…

Фроман уселся в кресло.

— Синдикат преуспевает, потому что никто не знает моих актёров лучше, чем я. Это они делают меня успешным.

— Мы знаем, что даже сегодня вечером вы репетировали пьесу с одной из актрис. Это обычное дело? Похоже, это требует от вас затрат личного времени, — произнёс я.

— Конечно.

Он смотрел на нас с изумлением, не вполне понимая, куда мы клоним.

— А каким образом вы их выбираете? — поинтересовалась Изабелла. — Вы ведь, очевидно, не можете одарить всех своим вниманием.

Фроман покачал головой.

— Нет, я выбираю мужчин и женщин, у которых есть талант, большие амбиции и любовь к театру. С меньшими требованиями невозможно достичь больших высот в этой профессии. Но если у них есть всё перечисленное, то я подыскиваю им роли, которые позволят им сиять на сцене.

Он с любопытством на нас посмотрел.

— Вы сейчас упомянули лишь «актрис». Да, действительно, моей последней находкой была Мод Адамс. И я возлагаю огромные надежды на юную леди, которая репетирует сейчас роль Джульетты в гостиной. Но неужели вы никогда не слышали о Джоне Дрю? Или о Уильяме Джилетте? Они — главные созданные мной звёзды.

Фроман сиял от гордости.

Имена были мне знакомы, но я ничего не знал о карьере этих актёров или их сотрудничестве с Фроманом. Хотя это было легко проверить.

— Элиза Даунс была первой жертвой, поэтому давайте с неё и начнём. Она когда-нибудь удостаивалась вашего личного внимания? — спросил я.

Чарльз Фроман медленно сцепил пальцы в замок.

— Личного внимания? Да, она была милой девочкой. И неплохо справлялась со своими ролями. Но она была бабочкой-однодневкой.

— Что это значит?

Форман посмотрел на нас и Изабеллой, словно прикидывая, сможем ли мы понять то, что он собирается сказать.

— В мире театра встречаются два типа женщин. Мужчин, конечно, тоже, но их я встречаю реже. Первых ведёт единственное — любовь к сцене. Они будут посещать каждую постановку и спектакль, даже если сами никогда не смогут в них сыграть. Но если дать им шанс, и при условии наличия у них хоть малейших врождённых талантов — их честолюбие не будет знать границ. Ими движет не жажда славы или богатства, а необходимость художественного совершенства, насколько каждый из нас может к нему приблизиться.

Он печально покачал головой.

— Возможно, они мечтают затмить всех вокруг, возможно, их привлекает очарование происходящего, но длится это всё лишь до тех пор, пока они не осознают, сколько труда нужно вкладывать в театр. И, в конце концов, двое или трое могут стать знаменитыми. По счастливой случайности, им может достаться именно «их роль». Та, в которой они будут не играть, а жить. Но чаще всего, — Фроман подчеркнул свои слова, — это длится недолго. Несколько лет — и они начинают искать себе другое занятие.

— И каким образом вы узнали всё это о мисс Даунс? Вы не могли быть хорошо с ней знакомы, а актёров и актрис в театре сотни, не так ли?

Фроман посмотрел мне прямо в глаза.

— Я лично оцениваю каждого нанимаемого актёра. Никаких исключений. Я изучаю их прошлое. Поручаю своим менеджерам контролировать рабочий процесс, оценивать способности и прогресс каждого работника. Вы встречались со Львом Айзманом. Он — моя правая рука, и всегда помогает мне с выбором кандидатур.