Киллиан поднял руку, и музыка прекратилась: я пропустил свое вступление. Он повернулся ко мне и поднял бровь:
— Всё в порядке?
— Черт, извините, — ответил я, не в состоянии убрать с лица улыбку от уха до уха. — Это было офигенно круто. Вы просто... — «Просто какой-то вынос мозгов», — подумал я, но вслух сказал: — …потрясающие. — Я постарался немного успокоиться и быстро оглянулся на парней: — Простите. Давайте еще раз.
Позади послышался тихий смех Киллиана, и Слейд снова дал отсчет для начала песни.
В этот раз я уже был готов и старался вобрать в себя, запомнить каждую секунду происходящего. Когда мелодия стала нарастать, я стряхнул руки, взял микрофон и начал петь.
Как будто чертова магия.
До этого я пел в нескольких группах, но... черт возьми. Слушая музыкантов, достигших верха мастерства, я быстро понял, что всё услышанное ранее не шло ни в какое сравнение. И хотя мой голос был немного ниже, чем у Трента, мне удавалось повторить его нота в ноту.
Первая песня прошла без сучка без задоринки, и парни сразу перешли к следующей композиции альбома. Не привыкший долго сидеть на месте, я вытащил микрофон из стойки и, пытаясь прочувствовать окружавшую меня обстановку и свое место в группе, начал ходить по комнате. Я снова посмотрел на парней и понял, что все четверо играли мастерски. Мне с трудом верилось, что это стало моей жизнью. Вернее, должно стать моей жизнью на долгие годы. Потому что попробовав на вкус жизнь в составе «ТБД», я уже не мог от нее отказаться. А поскольку сегодня проходил другой тест — впишусь я в группу или нет, — я решил не страдать херней.
Успех любой музыкальной группы частично зависел от ее сценического обаяния. Неважно насколько хорошо ваш альбом. Если перед тысячами зрителей вы облажались и не дали им зрелища, то следующий тур будет провальным. С этой мыслью я неспеша направился к Вайперу. Увидев, что я шел в его направлении, темные глаза Вайпера вспыхнули.
Не упуская ни единой детали, он пристально смотрел за моим приближением, пока его пальцы безумно быстро перемещались вверх и вниз по грифу его электрогитары Fender Telecaster. Вот поэтому-то Вайпера и называли одним из величайших гитаристов нашего времени, он был настоящей легендой. По словам Имоджен каждый человек на планете считал его «красавцем и плохим парнем» или кем-то в этом роде. И теперь, стоя перед Вайпером лицом к лицу, я подумал, что, возможно, это правда. Пронзительный взгляд, щетина, четко очерчивавшая линию волевого подбородка, и самоуверенный рот, определенно делали его притягательным.
Стоп. Что? Да ну! Он мог быть притягательным для моей сестры или кого-нибудь другого. Но не для меня. Я не рассматривал губы другого парня. Я просто сосредоточился на том, чтобы склонить на свою сторону единственного человека, который в принципе смог бы мне помешать стать в этой группе солистом.
ГЛАВА 8
ВАЙПЕР
Охренительно... После многих лет гастролей с Трентом в качестве солиста и работы в окружении одних из самых талантливых в мире музыкантов, меня сложно было чем-то удивить. Редко кому удавалось заставить меня потерять дар речи от чьей-либо способности контролировать целый стадион зрителей. Еще меньше меня впечатляла попытка кого-либо петь слова, в которые я вложил сердце и чертову душу.
Но с момента, когда Хейло открыл рот и начал исполнять в своей манере песню за песней, он полностью завладел моим вниманием, и я понял, что это будет большой, просто офигенной проблемой.
Пока я играл вступление ко второй композиции из альбома «Рассвет» — простое арпеджио из шести нот, — повторял его и модулировал педалью, Хейло вытащил из стойки микрофон и повернулся в мою сторону.
Впившись в меня своими светлыми глазами, он будто оценивал и решал, нужно ли оставаться на месте или подойти ближе. И когда парни из группы присоединились к нам и бит по-настоящему начал пульсировать, на Хейло он, похоже, подействовал, как призыв к действию.
Парень направился в мою сторону, и в его мизинце было больше важности, чем в походке всех вместе взятых людей. И это, черт возьми, отлично подходило к словам песни, которую он пел. Остановившись прямо передо мной, Хейло начал первый куплет, крепко сжимая микрофон. На миг, мазнув взглядом по моему телу, он задержался на пальцах, перебиравших струны гитары, и мне стало интересно, какие же мысли вертелись у парня в голове.
Хейло подошел так близко, что я почувствовал свежий запах мыла, или что он там утром использовал. А когда еще немного приблизился, я впервые с момента его появления в студии позволил себе по-настоящему на него посмотреть.
Потертые джинсы, черная футболка и кеды. Похоже, Хейло оделся не для впечатления, а для удобства. Но этот кожаный ремешок на правом запястье... эти пряди в полном беспорядке... и рот, который пел мою песню о неразделенной страсти... Черт, в тот момент я несказанно обрадовался, что нижнюю часть моего тела прикрывала гитара.
Я знал, что подобное когда-нибудь случится. С первой секунды, когда Хейло пришел на прослушивание, и до прошлого вечера, когда я сказал Киллиану про плохую идею. Солист с ведущим гитаристом всегда разыгрывали определенную партию, и наша группа, конечно, не была исключением. «Химия», — заявил тогда Киллиан, это ее он хотел получить. Ладно, давайте посмотрим, что припрятано у Ангела в рукаве.
Когда Хейло запел первый припев, Слейд выдал быструю очередь на ударниках, а я мельком глянул на Киллиана. Тот не сводил с нас двоих взгляда и, наверняка он ломал голову, что, черт возьми, я буду делать дальше. Но теперь это была уже не моя, а его проблема.
Настало время петь с Хейло бэк-вокалом, и я снова сконцентрировался на парне. И вовремя. Потому что в этот момент его взгляд переместился на мои губы. Сдерживаемое внутри возбуждение и желание быть к нему ближе прокатилось по венам с новой силой. И когда, похоже, до Хейло дошло, куда пялился, он посмотрел мне в глаза, а я не сдержался и самодовольно ухмыльнулся.
Выгнув бровь, я всем своим видом показывал, что не верю в его отвагу подойти ближе. Но в начале следующего припева Хейло наклонился в мою сторону и поднял свой микрофон прямо передо мной. Его губы оказались в опасной близости к моим.
Нужно отдать парню должное: у него оказались стальные яйца. Звук ударных в комнате забился учащенным пульсом, подводя нас ко второму куплету, и Хейло, взявшись рукой за микрофонную стойку, наклонил ко мне лицо. Вот так, в полной гармонии друг с другом, мы допели последнюю строчку припева.
Когда слова закончились и начался проигрыш перед вторым куплетом, Хейло отпустил микрофонную стойку и сделал шаг назад. Парень не сводил с меня глаз, будто не мог поверить в то, что только что сделал. Но потом на губах Хейло появилась самодовольная улыбка. Он явно был очень доволен собой... собственно, было из-за чего.
Однажды на одном интервью меня спросили, какие три черты в человеке я считаю самыми сексуальными. Мне тогда не составило труда протараторить их без запинки — рядом сидел Трент.
Уверенность.
Талант.
Сексуальное самосознание.
И когда Хейло вернулся в центр комнаты и медленно, словно лаская, вставил микрофон обратно в стойку, я понял, что мой ответ остался прежним. Потому что уверенность, с которой Хейло, отбросив всё, закрыл глаза и запел следующий куплет, впервые навела меня на мысль, что, возможно, в мире есть кто-то лучше Трента Нокса, и, возможно, этот лучший стоял сейчас в репетиционной студии Киллиана.
Прозвучали последние аккорды песни. Голос Хейло растворился в тишине, но воздух в комнате еще вибрировал от энергии. Джаггер заговорил первым:
— Бля, ну ты даешь! — Хейло открыл глаза и посмотрел в мою сторону, хотя Джаггер, чуть ли не кончив от его выступления, продолжил: — Невероятно. Охренеть просто. Да, парни?
Хейло сглотнул и повернулся к краю сцены, где стояла ударная установка. Затем наклонился и взял бутылку с водой. Вообще-то я должен был сосредоточиться на музыке и голосе Хейло, и еще его искусном исполнении наших песен. Но мое внимание резко переключилось на джинсовую ткань брюк, которая плотно обтянула задницу парня.
