– Я не безумен! Адаульф коварно обманул меня и заранее покинул свой дом, зная, что расплата не замедлит настигнуть его. Обман соратника это одно из гнуснейших преступлений по Закону Мауронга!

– Адаульф обманул тебя? – снова нарочито удивленно поднял брови Заук. – Странно. Адаульф утверждает обратное. Ты его обманул.

– Я обманул? В чем? В чем я обманул его?

– Здесь мы задаем вопросы! – жестко произнес Заук. – Распорядитель! Зачитай обвинительное заключение!

Сумрак в одном из углов Чертога шевельнулся, отделяя от себя темную человеческую фигуру в длинном балахоне с пергаментным свитком в руке. Человек развернул свиток и его зычный голос громко разнесся под каменными сводами.

Первым делом Тайлуг обвинялся в казнокрадстве и растрате огромной суммы денег, выделенных ему на постройку городской стены. Далее согласно обвинению Тайлуг ложно доложил наместнику Адаульфу о полном завершении строительства укреплений, чем ввел в заблуждение высший командный состав Империи.

При получении приказа о выдвижении своего хугатона к месту битвы продолжал скрывать свое гнусное преступление и, надеясь, что все ему сойдет с рук, оставил город с тысячами беззащитных жителей на разграбление и уничтожение врага.

Мало того свои подлые преступные деяния он продолжил на поле боя, под покровом ночи тайно покинув лагерь вместе со своим хугатоном.

Тайлуг слушал обвинение, теряя реальность происходящего. Ему казалось, что он видит дурной сон. Голос распорядителя доносился до него будто из другого мира, а все вокруг теряло четкие очертания, покрываясь туманной мутью.

– Подсудимый! Что ты скажешь на это обвинение? – вернул его к реальности вопрос верховного жреца.

– Бред, – мотнул головой Тайлуг. – Все это бред. Ложь. Я не присваивал денег.

Заук запустил руку под мантию и явил пред Тайлугом пергамент.

– Это твоя расписка. По ней ты получил от Адаульфа тысячу золотых монет имперской чеканки.

– Моя расписка? Нет! Это подделка!

– Подделка? Разве? А что ты скажешь на это? – Заук достал из-под полы мантии маленький шелковый мешочек с рисунком имперского герба на пурпурной ткани, протянул руку и высыпал из него стол, блеснувшие холодным светом, тяжёлые золотые монеты.

– Что это? – спросил Тайлуг.

– Эти деньги. Их нашли в потаенном месте твоего дома. Здесь только тридцать имперских монет, – Заук скривился в ухмылке. – Где же остальные деньги, что вожак выделил тебе еще год назад на постройку городской стены?

– Я не знаю, что это за монеты. Я не получал денег, – возразил Тайлуг.

– Достопочтенный верховный жрец, – осторожно вмешался в ход суда Зоар. – Мы всегда знали Тайлуга, как доблестного воина, преданного Империи. Обвинение выдвигается ему чрезвычайно серьезное. Я бы лично хотел услышать в подтверждение обвинения показания свидетеля Адаульфа.

– Адаульфа? – переспросил Заук. – Это можно. Адаульф здесь. Стража! Введите свидетеля!

Из темноты коридора послышались шаги, и в Чертог в сопровождении двух стражей вошел Адаульф. Тайлуга захлестнула ярость, и он невольно рванулся вперед, натягивая цепь. Адаульф отшатнулся.

– Говори, – приказал Заук.

– О, почтеннейший, я уже рассказывал всё. Зачем же повторяться?

– А ты ещё раз повтори, – настойчиво произнёс Заук, голосом, не терпящим возражений.

– Это он во всём виноват, – нагло и уверенно произнёс Адаульф. – Я сразу же, как приказал мне вожак, передал Тайлугу деньги на постройку стены и взял с него расписку. Она перед вами на столе, о, почтеннейшие и достойнейшие жрецы. Вы сами убедились в том, что на ней рука Тайлуга. Я передал деньги, и уже через четыре луны Тайлуг поведал мне, что стена построена, о чем я не замедлил сообщить вожаку и Совету жрецов. Я был уверен, что стена построена. Я же не знал, что он растратил золото. Я ему доверял, как другу. Когда же наступило время передать ему твой приказ, о, достопочтенный жрец, я самолично отвез его. Было темно. Я не видел всех стен. Я виновен, но виновен только в том, что, своевременно, сам лично не проверил строительство городских укреплений. Я доверял ему, как своему другу, а он стал преступником, растратчиком имперской казны. Он оставил город без защиты. Негодяй! Подлая крыса! Из-за него погибли тысячи людей. Он во всем виноват. Враг ворвался в город через гнилые деревянные укрепления.

– Адаульф. Твой змеиный язык клевещет, – прошептал Тайлуг, чувствуя, как холодный каменный пол уходит у него из-под ног. Вместе с тем, он начинал понимать все. В одно мгновение он сообразил, почему наместник прибыл к нему лично, и как эти золотые монеты оказались в доме. Адаульф присвоил деньги имперской казны, но опасаясь за свою шкуру, решил, подсунул их малую часть Тайлугу, а разрушение Монтигура было на руку этому подонку. Вполне возможно, что этот мерзавец сам навел врага на город. Не зря бестархгетальп Амон говорил о предателях.

«У меня никогда не было более надежного друга», – Тайлуга передернуло. Он вспомнил эти слова Адаульфа в ту злополучную ночь его приезда. Теперь этот мерзавец подло лжет.

– Это он во всём виноват, – снова повторил Адаульф.

– Твааарь! – Тайлуг кинулся было к Адаульфу, но крепкая цепь остановила его, и он беспомощно свалился на пол.

– Гнусная тварь, – процедил он уже негромко и брезгливо сквозь зубы, поднимаясь на ноги.

– Ступай, Адаульф – удовлетворенно произнес Заук, и тот послушно удалился.

– Этого не может быть, – прошептал Тайлуг и мотнул головой, не веря в происходящее. – Адаульф подло лжет. Я не получал от него денег.

– А это? – Заук указал, на рассыпанные по столу, монеты. – Откуда в твоем доме эти деньги?

– Мне их подсунул Адаульф! Я не присваивал деньги казны! Кроме того я направил тебе своего гонца с донесением.

– Не было гонца! – решительно возразил Заук. – Не было никакого гонца! Ты растратил деньги имперской казны и не построил стену. Ты ввел в заблуждение вожака, Совет жрецов и наместника. По твоей вине разрушен город, погибли тысячи неповинных людей. Кроме того, в сговоре с харсами ты самовольно покинул поле сражения, но, заметив, что наша армия побеждает, для видимости вступил в битву.

– Я вступил в сговор с харсами?! – вырвался крик из груди Тайлуга, эхом разнёсшийся в темноте. При этом рука его машинально дернулась к рукояти меча, но встретила пустоту. – Ложь! Я подчинялся личному и тайному приказу бестархгетальпа Амона! Мой хугатон был в засаде!

– Не надо списывать свое предательство на великого воина геройски погибшего в битве по твоей же вине, – презрительно скривившись, произнес Заук.

– Но я говорю правду!

– Кронгетальп Тайлуг! – жестко и громко произнёс Заук. – Ты обвиняешься в государственной измене и растрате средств имперской казны. Достопочтенные члены суда, у вас будут вопросы к обвиняемому?

– У меня есть вопрос, – поспешно и нетерпеливо произнес Та-Зам. – Преступник, скажи нам, где остальные деньги? Неужели ты успел пропить и прожрать столь великую сумму?

– Спроси это у Адаульфа, – гневно произнес Тайлуг. – Деньги у этого мерзавца.

– Испытание высшей болью скажет нам, куда ты укрыл золото, – ухмыльнулся Та-Зам.

– К сожалению Закон Мауронга запрещает применение пыток к лицам командного состава Империи, – разочарованно произнес Заук. – Но я надеюсь, что Тайлуг для смягчения своего приговора сам все расскажет.

Тайлуг мотнул головой.

– Мне не нужно смягчения приговора. Я не изменник и не брал деньги имперской казны.

– У меня более нет вопросов. Мне все ясно, – брезгливо скривив тонкие губы, произнес Та-Зам.

– Странно все же, – задумчиво промолвил Зоар. – Как мог столь преданный Империи воин стать изменником.

– Ничего странного нет. На самого доблестного и преданного воина, чтобы купить его имеется свое количество золота, – презрительно промолвил Та-Зам.

– Это верно, – согласился Зоар. – Да и факты все против Тайлуга.

– Факты говорят, что Тайлуг виновен и достоин смерти, – решительно заявил Заук.