Я унизил ее, но чувствовал, что был унижен сам. Так низко я никогда не падал и никогда не позволял себе вести себя так ужасно с женщиной, тем более с любимой. Она хлопнула дверью, оставив меня наедине со всем моим дерьмом.

«Ты — мой наставник, я — твоя ученица…» — звенело в моих ушах ещё несколько минут.

Может оно и к лучшему.

Все старания забыться на тренировке провалились, как только Роза хлопнула дверью. Я ненавидел себя и ненавидел весь этот чертов мир, где мне приходится вечно выбирать между своими желаниями и долгом. Мир, где каждый дампир с рождения обязан служить на благо общества, где любая женщина-дампир, либо «кровавая шлюха», либо профессионал без права на личную жизнь. Я ненавидел всех стригоев и был готов перебить все это дьявольское отродье, закончить эту ужасную войну. Я хотел пойти и догнать Розу, черт, я был готов умолять ее простить меня, но проклятый разум твердил обратное. Она должна понять, она должна жить по другому. Эгоизм приведёт к хаосу, мы должны сохранить наш хрупкий мир.

Позже я встретился с Альбертой и составил новый план дежурств, занятий и тренировок с Розой в оставшиеся дни до начала каникул и нашей поездки на лыжную базу, отказавшись от отпуска и возможности увидится с родными на Новый год. Сейчас важнее сделать все необходимое, чтобы Роза закончила обучение, и они с Василисой остались вместе. Я сделаю все возможное, чтобы девочек не разлучили.

Следующие два дня Роза была крайне не настроена на любое общение со мной. На тренировках вела себя сухо, слушая команды и безропотно выполняя их. Никаких шуток, никаких колкостей, ничего, что обычно сбивало меня с толку. Она даже одевалась так, чтобы максимально прикрыть своё тело.

Это именно то, чего я добивался своим гадким поступком, но легче мне не становилось. Меня никак не отпускало чувство вины за свои слова, и я все время думал, как объяснить ей свою позицию и ещё раз объяснить причину моего поведения. В ее глазах было столько грусти и боли, что я не мог ни о чем другом думать. По истечению третьего дня, я решительно настроил себя пойти и извинится, сказать ей, что дело далеко не в возрасте и не в нашем статусе… я не мог подвести ее и подвергнуть жизнь Василисы опасности, отдав всего себя Розе.

Во время моего дневного дежурства, я и сам не заметил, как ноги привели меня к ее двери, и я постучался. Подождав несколько секунд и не получив ответ, я постучался ещё раз и ещё раз. Дёрнул за ручку, но дверь оказалась заперта.

«Возможно она у Василисы…»

Я поспешил в моройский ученический корпус, но ещё в холле наткнулся на Василису и Кристиана, воркующих у окна. Принцесса сидела на подоконнике, склонившись над лицом Кристиана. Он расположился между ее ног и руками обвивал ее талию. Они смеялись и целовали друг друга каждый раз, когда проходящие мимо ученики таращились на пару и покачивая головой, ускоряли шаг. Беззаботность, лёгкость, влюблённость… Но Розы здесь нет. Тогда я направился в общую гостиную и библиотеку, прошёлся по двору, где находилась площадка для тренировок. В конце-концов, я заглянул даже в церковь. Остановив себя в столовой, я перечислил в уме места, где ее можно было найти, но мне казалось, я проверил уже все места, где могла быть Роза, кроме что самых безумных, вроде кабинета Кировой или… центра безопасности. Виктор. Все эти дни он просил караульных устроить ему встречу с Розой, но мы категорически отказывали ему в этом.

Странное, тревожное чувство охватило меня. Его ещё называют шестым, но кем бы оно ни было, оно редко подводило меня. Быстрым шагом, я сменил корпуса, через внутренний двор и уже спускался по лестнице, на цокольный этаж камер предварительного заключения, как услышал крики, стоны и удары, много ударов. Двое стражей у входа лежало в крови с рваными ранами на шеях. Мне стоило посмотреть: живы ли они, и оказать медицинскую помощь, но я должен был помочь там внизу, кто бы там ни был.

Двери распахнулись и передо мной предстала ужасная картина. Роза отлетела к стене и врезалась головой в бетон. Сдавленный стон прорезал мне сердце. Морой или дампир не способен на рывок такой силы. Стригой! Удар нанесла девушка, очень знакомая мне, но ее движения были точны, быстры… она обернулась на звук моих шагов, и я узнал ее — Наталья Дашкова.

«Виктор!»

Камера открыта, его самого нет. Я достал из-за пояса серебряный кол и сжав его в руке, ринулся на помощь. Адреналин ударил в кровь, придав скорости и силы.

Наталья заметила меня сразу и, переключившись на меня, оставила свою предыдущую жертву в покое. Взгляд Розы был исполнен благодарностью и облегчением.

«Нет, сначала я убью Наталью, а потом помогу Розе!»

Но моя отчаянная ученица из последних сил рванула вперёд и сделала хорошую, но слабую попытку остановить Наталью. Несколько глухих ударов и стригойка снова отшвырнула Розу в стену. Хрустнула большеберцовая кость. Перелом. Роза вскрикнула. Да, согласен, это очень больно.

Наталья, оценив ситуацию, ринулась на меня. Она больше не походила на ту стеснительную, неуверенную в себе девочку, что мы все знали, облик стригоя прибавил ей стати, но не ума. Она начала первой, как обычно и поступают новообращённые — резко, в лоб, но я ожидал этого и увернулся. Ее удары сильны — давно я не был в схватке со стригоем.

«Неужели Виктор уговорил дочь расстаться с жизнью, лишь бы вызволить его из тюрьмы?! Какой же гнусный человек и отвратительный отец!.. Вряд ли Наталья сама до этого додумалась… Роза, Роза, держись!»

А между тем Наталья снова напала. Выкинув руку вперёд, она постаралась ухватиться за меня, но я не давал ей даже коснуться моей одежды, стараясь наносить удары так, чтобы открыть себе доступ к грудной клетке. Новообращенные никогда не думают о защите, они верят, что они сильны и быстры и плохо защищаются. Боковым зрением я заметил, как Роза завороженно наблюдает за нами, отползая к стене, а затем пошатываясь старается подняться с выражением решимости на лице. Гримаса боли искажает ее прекрасное лицо, и она хватается за руку. Рука также повреждена.

«Нет, Роза, нет! — подумал я, в попытке заколоть Наталью, но отвлекшись на возлюбленную, даю противнику шанс увернуться, — я здесь, я справлюсь!»

Приказав себе сконцентрироваться на бое, я отогнал навязчивые мысли о бездыханной Розе и склонившейся над ней и пьющей ее кровь Наталье. Прибудь я на минуту позже, картина была бы именно такой… Ярость заполнила мои вены, и в несколько точных ударов я заколол девушку. Наталья явно не ожидала поражения, но жалобно пискнув рухнула на пол.

Я выдохнул. Теперь все. Наклонившись, выдернул кол из холодного застывшего сердца и кинулся к Розе. Она лежала на полу, даже не в силах встать. Ее веки трепетали и закрывались, но губы шевелились, шепча мое имя.

Как можно бережнее я взял девушку на руки и ощутив ее живое тепло, вдохнул знакомый любимый аромат ее волос.

«Она жива. Она жива!» — повторял я себе, словно мантру, пока поднимался на ноги.

Холодные дрожащие руки обвили мою шею и она уткнулась лицом мне в грудь. Я был счастлив, что успел вовремя. Главное, теперь добраться до больничного крыла, и как можно скорее.

— Эй, товарищ, ты был прав насчет стригоев.

Я посмотрел на ее запачканное кровью лицо и заметил, что Роза отключается. Только этого не хватало!

— Роза, Роза, открой глаза! Не надо спать! — я почти кричал на неё, моля небеса, чтобы мой голос привёл ее в чувства. Пожалуйста! Она не должна закрывать глаза!

Я ускорил шаг. Оставалось только пересечь коридор и добежать в восточное крыло, а там Розе помогут. Я не потеряю ее.

— Почему ты до сих пор в рубашке? — с сдавленным смешком спросила она, а затем закашлялась.

Я был рад, что ей хватало сил шутить, но лучше бы она не разговаривала, а берегла свои силы.

— В следующий раз, Роза.

Она поджала губы — ей не понравилось то, что я сказал.

— Виктор… — она вцепилась в борта моего пальто, — он говорил, что ожерелье не рождает чувства… а усиливает их.