Наконец, в этот раз металл поддался. Кольцо вокруг левого локтя Диомеда разомкнулось, и цепь, звякнув, рухнула на пол. В течение одного момента Дитя Императора не знал, что делать — его мозг всё ещё затуманивала боль. Затем, его тренировка дала о себе знать, и космодесантник с помощью левой руки освободил правую и рухнул на пол. Подавив усилием воли боль от падения и многочисленных ран, он пошёл вперёд, подобрав по дороге одну из окружавших его свечей, в ту сторону, откуда его мучитель всегда приходил.

Диомед не знал, сколь долго он шёл во тьме, ориентируясь лишь в мерцающем свете свечи, пока не увидел свет в удалении — арочный проём, должно быть, выход из тюрьмы. Он прошёл через него и обнаружил, что стоял на платформе шириной примерно в пять метров, примыкавшей к яме гексогональной формы. Диомед увидел выходы к другим камерам — их было шесть на каждой стороне ямы, и каждый проход был окружён рунами, горевшими энергией, которую тюрьма извлекала из мучений пленников. Космодесантник не осознавал, как именно он про это узнал. Это знание у него просто оказалось в голове, и он догадывался, что это было правдой, так как руны у выхода из его камеры больше не светились.

Здесь были десятки уровней — над и под платформой, где Диомед стоял, и его ум пошатнулся от мысли о том, что здесь могут быть тысячи пленных сынов Фулгрима. Сверху виднелось отверстие, глядевшее на дымное небо — слишком плохо различимое, чтобы определить, было ли это настоящее небо этой планеты или просто слой тумана над дырой, выкопанной в земле.

А внизу… Диомед увидел, что на дне ямы обитало отродье, и тут же осознал, что именно этой мрази лаэры скармливали мучения пленников. Отродье было огромным и занимало всё предоставленное ему пространство. Оно было розовым, и белым, и золотым, и других оттенков, которые нельзя было описать словами из языков смертных.

Мразь ощутила страдания, горе и ярость Диомеда и запульсировала в ответ, насыщаясь муками души сына Фулгрима с такой же лёгкостью, как если бы он был в своей камере. И Дитя Императора понял, что ему дали надежду, что Третий Легион сумел выжить, чтобы затем её лишить одним взглядом на множество камер. В миг осознания этого отчаяние Диомеда превратилось в злость.

За спиной космодесантника раздалась поступь шагов человека в сабатонах, и он обернулся с зависшем на лице выражении холодной ярости, чтобы увидеть своего мучителя — другого себя. Двойник стоял напротив Диомеда и держал в руке длинное копьё, сделанное из незнакомого материала. Урод насмехался над ним и был уверен в своём превосходстве. Но ярость Диомеда была сильней, чем любое оружие лаэров, а его уверенность прочней, чем керамитовая броня. Он двигался с такой скоростью, с какой прежде был неспособен, и застал двойника врасплох. Его кулак врезался в незащищённую голову мучителя и сбил с его с ног. Диомед вложил всю силу в удар, и череп двойника раскололся, разбрызгивая содержимое по полу. Астартес ощутил, как кости в его руке сломались в миг столкновения, но он сжал зубы и не позволил себе закричать, чтобы не дать возможности насладиться его воплем кошмару, жившему на дне ямы. Лицо двойника было намеренно лишено бронезащиты, чтобы его внешний вид был невыносим для Диомеда, а потому было справедливо решить, что это было то слабое место, через которое он мог его уничтожить.

Диомед подобрал оружие у убитого и едва не выбросил его — на поверхности копья ощущалась чешуя. Космодесантник понял, что оно было лаэром, превращённым чудовищной наукой в живое оружие. Часть рассудка его закричала, что это надо выкинуть. Между тем, из углов строения незаметно возникли стражники и окружили его. Это были три десятка лаэров — все покрытые чешуёй разного цвета и с разной формой тела, держащие в руках странные виды оружия.

— Вам не схватить нас всех! — бесстрашно заявил Диомед, стоя на трупе двойника, который рассыпался в прах буквально на глазах. — Я знаю, что вы не сможете. Остались ещё Дети Императора, которые избежали вашего нападения, и чтобы вы не сделали с нами, они придут за вами. Фулгрим жив, и он обрушит свой гнев на головы вашей мерзкой расы. Вы снова все сдохните, и мы сделаем так, чтобы вы никогда не вернулись!

— Твоя бравада ничего не значит, — ответил один из лаэров шипящим голосом, исходящим одновременно из трёх ртов. — Ты встанешь на колени перед Богиней.

— Я не преклонюсь перед вашим лживым божеством, ксеносы, — Диомед огрызнулся в ответ.

— О, ты ещё склонишься. Все склонятся пред Богиней. Настал её час, и никто не помешает Ей в этом. Ни ты, ни кто-то другой. Наступает конец света и время тьмы.

Вслед за этим тюремщики с оружием, покрытым ядом, бросились на Астартес. Диомед был без брони, с оружием, которому он не доверял, его тело устало и было изувечено пытками, нанесёнными двойником. И, тем не менее, он был космодесантником. Он убил пятерых ксеносов до того, как его ранили, и сразил ещё троих до того, как ощутил, что его сила начинает уходить, а ноги сгибаются под весом тела. Но он не вернётся назад в камеру. Пускай Диомед не смог освободить товарищей, он не позволит тюремщикам наслаждаться его мучениями.

— За Императора! — закричал Диомед и прыгнул в яму. Позади него лаэры зашипели и завопили, а Астартес засмеялся на одном дыхании, радуясь этой малой победе. Он падал, и падал, и падал, а тварь внизу, которая была для демонов тем же, кем был Император для людей, разинула свою пасть. Он вогнал в неё украденное копьё и продолжил его вдавливать, даже когда клыки сомкнулись на его плоти…

И Диомеда с Хемоса не стало.