Конечно же мои навыки в сетевой безопасности оставляли желать лучшего. Так что в мою дверь постучали. В голове прозвучала лишь одна мысль: «Вот и все. Допрыгался». Каково же было мое удивление, когда с порога на меня смотрел помрачневший Марк.
— Выходит мы тебя недооценили, слишком быстро ты все понял, — сказал он, закрывая за собой дверь.
— Выходит, что так, — произнес я, глядя ему в глаза, интересно что дальше, повторная вербовка или сразу инсценированное самоубийство?
— Что собираешься с этим делать? — не сиделось же мне в своем болоте.
— А разве у меня много вариантов? — я кивнул в сторону слегка приподнятого кармана пиджака, — Кажется наиболее разумный это примкнуть.
Напряжение ненамного спало, затем после долгой тирады, где приличными были только междометия и то не все, меня ввели в курс дела, дав прочесть пару невесомых, машинописных листков. Которые тут же были сожжены в пепельнице.
Организации требовались колоссальные финансовые вложения, которые необходимо было скрыть. Так что в комитете было вынесено решение о моем повышении. Теперь мне необходимо было курировать собственную фирму и заниматься перераспределением ресурсов. Также на меня легла часть работы Марка, которую тот не мог выполнять по причине того, что в сутках было всего двадцать четыре часа.
Таким образом я стал директором агентства оказывающего, консалтинговые услуги в области производства и менеджмента. Скажем так капитальный ремонт бизнеса под ключ. Начиная от отдела продаж и заканчивая планированием производственных процессов. Впоследствии пришлось открыть еще несколько дочерних фирм, которые занимались дизайном, производством, документооборотом. Со стороны это была обыкновенная вакханалия, призванная снизить налоговое бремя для вывода финансов на заграничные счета. На за всем этим были совершенно другие цели. Мною была собрана отличная команда, а весь высший состав, постепенно втянут в работу Организации. За исключением Толика, моего заместителя и по совместительству боевого товарища, с которым меня свел Марк. Он был в Заре с самого начала нашей работы.
Колкие серые глаза, ставящие абсолютно все увиденное под сомнение, острый ум, припорошенные еле заметной сединой виски. И это все в тридцать с небольшим. Да и стоит заметить, что на его коренастой фигуре, любой костюм смотрелся, как на мафиози. Сигары, которые он любил курить в своем кабинете, лишь добавляли образу полноты. Но, как и у любого человека, который словно локомотив несся по рельсам у него был один большой недостаток. Ему не хватало гибкости и терпимости. В этом плане мы друг друга замечательно уравновешивали. В постоянной работе, командировках и отрывах, во время которых я уносился на встречу закату в чужую сторону, прошло без малого пять лет.
С того момента, как она в первый раз спасла мне жизнь, предупредив об аварии под Москвой, видения стали гораздо реже, настолько, что порой я и забывал с чего все началось. Но она приходила в те минуты, когда была нужна больше всего. Сначала, она перестала меня слышать и просто говорила, иногда сбиваясь на плач. Затем постепенно стали пропадать один за другим органы чувств, пока не остался только слух. Я просто слышал ее голос.
— Я не знаю слышишь ли ты меня Сем, но у меня снова было видение, — она глубоко вздыхает, собираясь с силами, — Там был большой морской порт, ты там разговариваешь с таможенником. У тебя растерянное лицо, это кажется не тот, кого ты ожидал увидеть, что-то пошло не так. Потом они кажется нашли что-то не то. Потом я закрыла глаза, потому что они начали стрелять. Какие-то люди в черном перевозят чемодан из того контейнера, а ты, ты, — она несколько минут плакала, но потом сквозь слезы продолжила, — лежишь весь в крови, кашляешь, а потом тебя тянут куда-то люди в форме и за тобой остается кровавый след. Мне так страшно! — скриплю зубами, пытаюсь хоть что-то сказать, набрав воздуха в легкие, но нет ни легких, ни воздуха. Есть только абсолютная тьма, голос и мое пылающее сердце.
В тот вечер мы перенесли дату передачи груза, нужный нам человек оказывается был ночью убит и вместо него на смену вышел другой. Все прошло без сучка и задоринки. Она стала моей интуицией, заставляя двигаться дальше по выбранному пути несмотря ни на что, заставляя просыпаться в холодном поту посреди ночи от ощущения собственной беспомощности, которая больше не могла меня сломать. Нет. Эта беспомощность сиюминутно превращалась в праведную злобу, в чистую энергию, которая тут же находила применение в работе. Но все равно я знал, что это все временно, до тех пор, пока не закончу с одним старым делом. После этого все прояснится и не будет больше места для иносказаний и пустых надежд, собственно, поэтому я и тянул, да и Марк кажется уже давным-давно забыл.
Отдельно стоит сказать о том, что произошло за эти годы в стране. Все медленно катилось в тартарары. Ключевые предприятия постепенно переходили под руководство иностранных концернов. За границу вывозилось все ценное, что можно было вывезти. Росла безработица и градус людского недовольства, несмотря на все совершенствующуюся машину пропаганды. Тяжело убедить человека, что все хорошо, если хлеб за три года дорожает в несколько раз, чего же говорить о других товарах. Но СМИ продолжали вещать о том, что все прекрасно, а полиция продолжала отрабатывать свои копейки, душа любые проявления недовольства в самом зачатке. Настоящих буйных мало, как пел Высоцкий. Вот за этих буйных они и взялись в первую очередь. Иногда мы успевали раньше них, иногда нет. Рост количества людей, погибших при неопределенных обстоятельствах рост по экспоненте. Но самое страшное началось, когда они взялись за ученых, вернее перевели начатое в новую фазу. Чтобы пресечь утечку мозгов государство решило окончательно закабалить работников умственного труда. Даже аспиранты подписывали договора о неразглашении, которые делали их невыездными. Хотя, чего уж там при помощи бюрократии можно провернуть и не такое. Люди, которые должны быть крыльями нации, чье призвание хранить огонь познания, который им принес сам Прометей, были вынуждены, работать на положении рабов. Им платили копейки, их унижали, о них вытирали ноги. Теперь они были обязаны отрабатывать минимум по сорок часов в неделю за нищенскую зарплату, которую не хватало даже на еду, а остальное время проводить на шабашках. Если бы это все видели Стругацкие, кто знает, возможно в их позднем творчестве было бы меньше разочарования в главенствовавшей тогда системе. Сложившаяся ситуация напоминала дурную карикатуру на «Трудно быть богом». Надеюсь, мы не успеем скатиться до уровня того, чтобы изобретателей новых станков казнили на их же детищах. Но с другой стороны и прогрессоров среди нас не было, а вот регрессоры выделялись явно. Слепые фанатики с промытыми мозгами, готовые совершить любую мерзость, которую оправдает хозяин. Эта часть бытия была доступна зрению обывателя, но полная картина была гораздо хуже. Парадигма развития менялась на парадигму регресса, разложения. Из нас собирались делать биомассу, субстрат. Но ввиду сложности системы, провернуть такое даже за несколько поколений не представлялось возможным, поэтому судьба дала нам небольшую фору и ее нужно использовать на полную. Когда мир на твоих глазах погибает, ты не имеешь никакого права стоять в стороне.
— Тебе нельзя туда, Семушка.
— Знаю, поэтому и иду.
— Ты же знаешь, что произойдет?
— Да, знаю. Именно поэтому я и иду вперед, потому что если не я, то кто? Мне выпал шанс, и если есть хоть какая-то вероятность сделать это место лучше, то я рискну. Даже если придется идти в ва-банк.
Рядом раздались шаги. Проводник пришел за мной. Обменявшись кивками, мы направились к лагерю. Спустя пару сотен метров я обернулся и махнув напоследок Краю Земли, пошел дальше. Это место напомнило мне ради чего все начиналось. Теперь дорога вела меня обратно, в Москву, ну, а перед этим нужно добраться до ближайшего аэропорта. Думаю, у меня будет еще как минимум неделя на раздумья. Все зависит от благосклонности непостоянной спутницы любого путешественника ее величества Розы Ветров.
