«…Отстаньте!» – сбросила сообщение в мессенджере и выключила смартфон.

Включила его только вечером: все же с воспаленным любопытством столько не живут. Мой несостоявшийся секси-босс должен был успокоиться, а то и упокоиться и не писать больше. Эх, видимо, судьба против моей летней подработки! Переделав все домашние дела, я открыла соцсети и нашла страницу Максима Ивановича. Пролистала тонны его фотографий, где он сверкал своим торсом, загаром, бицепсами, выдернутым зубом мудрости… Фу, гадость, придет же в голову выложить такое? Сидит такой, печальный, в кресле, на вытянутой руке – зуб.

Но открытием года стало не это, а мое фото. Страшное еще, перекошенное улыбкой и до того дебильное, что завет Петра можно считать перевыполненным. Целую статью про меня накатать не поленился, гад!

«Сегодня в мою жизнь ворвалось маленькое рыжее нечто…»

От злости я аж яблоком подавилась и не сразу смогла вернуться к тексту. Впрочем, вначале шло долгое и нудное перечисление моих недостатков. Потому вторая часть статьи просто убила:

«…кажется, ну что интересного в этом малыше? Но приглядитесь внимательнее…»

Дальше шла еще одна моя фотография, уже с чуть другого ракурса. Когда только нащелкать успел? И там лицо уже не казалось таким круглым, мечтательный взгляд устремлялся в неведомые дали, и даже веснушки походили на удачную находку стилиста. Такие снимки в журналах печатают, а не делают планшетом, имея в моделях Брониславу Горину.

«…добрая, веселая и невозможно очаровательная. На такой можно жениться лет через пять, завести детишек и знать, что роднуля ждет тебя дома с горой оладушек, точно как у бабушки».

Пристрой Бруню в добрые руки, вот как это называется! Обидно, хоть плачь. Особенно комментарии, в которых теперь вовсю обсуждали мою внешность и условные оладушки. Даже один из бывших одноклассников отметился и написал гадость, правда, тут же огреб за нее от Максима Ивановича.

Но я закрыла страницу. Хватит.

Дед нашел меня на кухне, похлопал по плечу и сел рядом.

– Славка, чего грустишь? Работу не нашла?

Я мотнула головой.

– Тьфу ты! Мы с бабкой тебе поможем, отдыхай пока. А то осень начнется, снова учеба.

Сидеть у них на шее было стыдно. Бабушка с дедушкой и так меня с детства растили и поднимали вдвоем. Мама уехала за границу на заработки еще лет тринадцать назад. Изредка звонит по видеосвязи, хвастается новым домом, мужем-иностранцем и моим единоутробным братом двух лет от роду, обещает непременно приехать и забрать меня, но верится слабо. И к чему уже? Я ее почти не знаю, она – меня, и дедушку с бабушкой тоже бросать нельзя.

– Еще поищу, – вздохнула я.

Дед кивнул и заварил чай. Свой любимый: на травах и с сушеными ягодами. Пахло так, что и самой захотелось.

– А Максимка что, отказал тебе?

– Ты его откуда знаешь?

Я выронила яблоко, и пришлось лезть под стол, чтобы его вытащить.

– Так мы с его отцом, Иваном, лет пятнадцать в одной смене отработали. Не думаешь же, что я б тебя к незнакомому человеку отпустил? Увидел Максимкино объявление и подпихнул тебе. Я сейчас Ивану позвоню…

– Дедуль, не надо!

Этого еще не хватало, чтобы дедушка меня на работу устраивал! К начальнику, который зовет «Бруней» и рассуждает о том, как здорово жениться на мне через пять лет. Подумал бы, что к тому времени личинка уже вылупится, а с настоящей валькирией он может и не совладать. И она точно не станет жарить оладушки.

Дед почесал подбородок, допил чай и вышел из кухни, оставив меня чахнуть над смартфоном.

За окном уже стемнело, а из домочадцев не спал один Филимон, лениво вылизывающий лапы на соседнем табурете. Филька – кот благородных кровей: светлый, почти золотистый, морда приплюснутая и уши чуть висят. Кто знает, почему его прежние хозяева выбросили, у нас кот ни разу не проказничал. Правда, мышей тоже не ловил, зато на руки шел охотно и в самые паршивые моменты жизни великодушно дарил свою поддержку.

Я обняла кота, унесла его в спальню и легла на кровать, зная, что поверх одеяла непременно устроится теплый тяжелый Филимон. Утро же началось с сообщения: «Бруня, намеки излишни, жду тебя у офиса в 8:00».

К «Ватсону-Знатсону» я добралась еще в семь пятьдесят, припарковала дедову «шестерку» и подошла к двери. Со стороны детективное агентство смотрелось не так уж и солидно: обычный подъезд с переделанными квартирами на первом этаже, в которых разместилась тьма-тьмущая офисов. Ремонт одежды, скупка электроники, парикмахерская, магазин рукоделия, продуктовый и скромная вывеска с силуэтом сыщика.

Я поднялась по ступенькам, побродила по коридору, почти все двери в котором оказались закрыты. Дернула на всякий случай ту, что принадлежала «Ватсону», убедилась, что и она не готова распахиваться, и прислонилась к косяку. Ничего, сама пришла пораньше – сама подожду.

В восемь ноль три я начала нервничать. В восемь двенадцать – выбралась на улицу, отошла от дома и села на одну из скамеек в тени большой вербы. Тонкие ветви нависали сверху и дарили иллюзию уединения. Я болтала ногами и представляла, будто бы сижу здесь совершенно невидимая для прохожих, могу наблюдать за ними и фантазировать о том, кто они по профессии.

Вот женщина в хорошем костюме, слишком закрытом для такой жары, с красивой прической, но руки отрываются от тяжелых сумок – она похожа на учителя. За ней идет рабочий с металлургического комбината: как раз пришло время, когда выходит ночная смена, он успел переодеться и принять душ, но осталась специфическая темная «обводка» вокруг глаз. Девушка в яркой футболке – воспитатель детского сада, работает где-то неподалеку, с ней уважительно поздоровались сразу три молодые мамочки, а их крохи кричали что-то вроде: «ЗдратутиНикалавна!» А вот этот улыбающийся бородач в инвалидной коляске наверняка трудится частным детективом и ищет себе помощника.

– Бруня, солнце мое! Ты чего прячешься? Тренируешь навык «скрытный сотрудник»? Рановато для двадцати минут работы!

Коляска прожужжала моторчиком и чуть не отдавила мне ноги. Максим Иванович выругался и попробовал отъехать, но вышло так себе. Похоже, коляска хоть и навороченная, но слушается его плохо.

– Здрас-сти, у нас пока и трудового договора нет.

– У-у-у, какая ты быстрая!

Проявив чудеса ловкости, он поджег сигарету и закурил, пуская клубы дыма. Вне палаты, отмытый, надушеный и причесанный, Максим Иванович уже не смотрелся таким взрослым и строгим. Почему-то он напоминал одного хирурга, который заведовал нашей практикой. Тот постоянно улыбался, общался со студентами на равных и рассказывал всякие забавные и интересные истории из обширной практики.

– Бруня, Бруня, отставить! – Он зажал сигарету губами и пощелкал пальцами прямо перед моим лицом. – Фу! Нельзя влюбляться в босса! Нихт! Быстро начинай думать в сторону будущего мужа или всех сериальных красавчиков разом!

Подавив желание стукнуть его сумкой, я натянула улыбку и ответила:

– Вы на деда Степана моего похожи, просто одно лицо!

Максим Иванович побелел и нахмурился. Наверняка принял мои слова близко к сердцу, надо только чуть-чуть додавить.

– Умер он, пять лет назад. Курил по две пачки в день, пока с сосудами проблемы не начались. Вначале деду ампутировали палец на ноге…

– Хватит! – Шеф затушил сигарету и выбросил окурок в урну. – Два Бруниных деда за один день – перебор.

– Простите, – я опустила взгляд, – просто гляну на вас – будто дед вернулся. Он такой классный был… Научил меня корзины плести и собирать радиоприемник из подручных материалов. Дедулечка мой…

– Все, передумал, можешь влюбляться!

– В дедушку? Ой, – меня будто молнией прошило, – в смысле – два деда?