— Рыбачкам сложно. — Алиса пожала плечами, не отвечая на вопрос. — Ты вот можешь поехать один, куда хочешь и на сколько хочешь… Мы же всегда привязаны к мужчинам… — Она посмотрела на него и пояснила: — Женщине одной опасно, любой прохожий может обидеть и навредить. Я рада, что ты взял меня с собой. Правда, спасибо.
Игорь неопределённо хмыкнул.
Они вышли к открытому месту, и он решил остановиться там. Алиса взяла удилище, которое ещё в лагере дал ей Игорь, и начала его собирать. Он же, настраивая свой спин, одновременно с интересом следил за её действиями: ловко соединила колена, приладила катушку, переставила ручку под левую руку, закрутила стопор, отрегулировала фрикцион… Игорь одобрительно кивнул — умница. Алиса скинула дужку, протянула плетню через пропускные кольца, остановилась… Глянула на него своими бездонными глазами:
— Ты поводками пользуешься?
Он улыбнулся, удивлённый, качнул головой в отрицании… Чудеса, да и только! Открыл коробку с приманками, протянул щедрым жестом. Если бы вчера… да что вчера, если бы сегодня утром кто-нибудь сказал ему, что он даст в чужие руки шкатулку со своими сокровищами, ещё и девчонке, которая по возрасту в дочери ему годится, он бы плюнул лжецу прямо в его бесстыжие глаза. Сейчас же он смотрел внимательно, но всё ещё с иронией, как она уставилась зачарованно на разноцветное железо и стала не спеша перебирать его приблуды[1], стараясь не пораниться об острые тройники. Потом подняла взгляд на небо, осмотрела внимательно берег и заросли камышей справа и решительно вытащила серебристого «крокодила».
— Уверена?
— Нет. — Алиса ласково улыбнулась, открыто и беззастенчиво наслаждаясь синевой знакомых глаз, так, что у Игоря гулко ухнуло где-то между рёбер. А она подмигнула лукаво: — Но с чего-то надо начинать, так ведь, рыбачок?
Он рассмеялся — девчонка была права. Но когда Алиса вытащила своего шестого окуня — ладного, бокастого полосатика — Игорь смеяться над ней перестал. Граммов шестьсот, не меньше, определил навскидку. Сам он пока поймал только четырёх.
Алиса сменила приманку и направилась к камышам. Игорь наблюдал, как она медленно бредёт вдоль берега, выискивая оптимальное место, как расставляет ноги, пытаясь обрести максимальную устойчивость, делает резкий, хлёсткий заброс, немного наклоняясь вслед броску по инерции, как шорты на её ягодицах натягиваются, рубашка, завязанная на животе узлом, немного задирается, обнажая гибкую спину, и он не слышит визга фрикциона, лишь видит, как тело Алисы вдруг всё напряглось, сопротивляясь, выгнулось, бёдра подались вперёд, а рука стала споро вращать катушку. Только тогда он пришёл в себя, схватил подсак и побежал к ней на помощь.
Щуку она вывела к берегу сама, ему осталось только подвести подсак и вытащить зубастую разбойницу на сушу.
— Поздравляю, кнопка! — Игорь протянул ладонь.
— Спасибо, рыбачок. — Глаза Алисы сияли восторгом, когда она вложила свою ладошку в его руку. — Сделаешь костёр?
Они ели окуней, приготовленных на рожнах, Алиса запивала их водой из бутылки, а Игорь прикладывался к маленькой фляжке из своего рюкзака.
Алиса рассматривала мужчину. И как она могла решить, что это Александр? Да, сходство, безусловно, есть, всё-таки они близнецы: глаза, волосы, голос… и, пожалуй, всё. Но лицо Игоря загорелое, обветренное, взгляд колючий, немного надменный, в них больше льда, чем синевы, а линия губ слишком жёсткая. Пират, определила она… Вылитый пират! Тогда как Александр в её представлении немного походил на английского аристократа — элегантный, ухоженный, в его внешности было больше благородства и утончённости.
— Где ты научилась так готовить рыбу? — Игорь вновь первым прервал молчание. — А ловить? Отец? Брат? — Алиса на все вопросы неопределённо качала головой. За всё время она и пяти фраз не сказала, лишь рассматривала его постоянно, то исподтишка, то открыто, не таясь. — У тебя серьёзно с моим братом? — неожиданно вырвалось у него.
Алиса нахмурилась и снова покачала головой, но на этот раз ответила:
— Я не обсуждаю свою личную жизнь.
Игорь повёл красивой бровью, уязвлённый:
— Смотри-ка… не болтлива, не пьёшь, не куришь, любишь рыбалку, умеешь готовить рыбу на костре… Где же ты раньше-то была, такая идеальная?
Он смотрел на неё пристально, не мигая, не рассчитывая на ответ, наслаждаясь её близостью, любуясь голыми коленками, тонкими щиколотками, открытым лбом с прилипшей к виску чешуёй; сосредоточенно наблюдал, как она аккуратно снимает с палочки куски готовой рыбы, неторопливо жуёт, глотает, как облизывает языком нежные губы, и, глядя ему прямо в глаза, говорит серьёзно:
— Тебя искала.
Он поперхнулся, насмешка сошла с его лица. Рывком поднялся, чтобы потушить костёр — пора было возвращаться в лагерь. А Алиса продолжала неотрывно следить за ним. И ему вдруг пришло в голову, что если бы она вот прямо сейчас взяла в свои влажные, податливые губы его член, втянула его в свой тугой рот до основания, то именно так выглядели бы её огромные глазищи, смотрящие в этот момент на него исподлобья снизу вверх. И дышать ему сразу стало совершенно нечем.
Ужинали затемно: мужчины зажарили шашлык, женщины накрыли стол. Алису поздравляли с отличным уловом, поднимая тосты за удачливую рыбачку. Она отказалась забирать щуку домой и предложила её Жанне, та с радостью согласилась.
После ужина долго сидели у костра, Лена и Дмитрий пели под гитару старинные русские романсы, Костик рассказывал анекдоты. Алиса первой ушла в палатку, поблагодарив всех за чудесный день. Ей хотелось немного побыть одной перед тем, как её мужчина придёт к ней.
***
Игорь отодвинул полог рукой и осторожно, стараясь не завалить ненадежное жилище, забрался внутрь. Было настолько темно, что Алиса различала лишь силуэт. Она подползла к нему и встала на колени.
— Погоди, я хочу сама раздеть тебя, — прошептала приглушённо, на ощупь отыскивая край его футболки. — Весь день об этом мечтала. — Он лишь довольно замычал. Её руки юрким ужиком забрались под ткань, лаская его живот, пробегая по рёбрам, перебрались за спину, чуть притянув к себе. — Ммм… от тебя пахнет костром, сигаретами, алкоголем и чем-то ещё. — Алиса тыкалась носом в его шею, невесомо касалась губами кожи. — Чем-то очень вкусным. — Её губы уже порхали по его телу, футболка улетела куда-то в черноту.
Лязгнула пряжка ремня, и Игорь ловко, на полпути, поймал руки Алисы, метнувшиеся на звук, развернул ладонями вверх и начал медленно целовать её запястья.
— Ш-ш-ш, не спеши, милая, — шептал он насмешливо. — У нас вся ночь впереди.
Он отпустил её, и на какое-то время она осталась одна в кромешной тьме, улыбаясь победно визгу расстёгиваемой молнии и шороху снимаемой одежды. Теперь уже он вслепую отыскал её, прижал к себе, целуя жадно дрожащие губы, гладил грубыми ладонями её обнажённую спину, вдыхал её запах, зарываясь лицом в длинные волосы. Но когда попытался увлечь вниз, на мягкий спальник, она его остановила.
— Хочу сама, — сказала тихо, и что-то зашелестело в её руках. — Ты говорил, что контрацепция это важно, так? — И когда он согласно угукнул, похвасталась доверчиво: — Я уже большая и умею надевать эту штуку…
Игорь приглушённо рассмеялся.
Алиса лежала на животе своего мужчины, уже сонная, сытая и уставшая, то поглаживая его бедро, то легко касаясь пальцами мошонки, он же рассеянно перебирал её волосы, оба молчали. Лагерь давно затих, все разошлись по своим палаткам, и даже треск догорающего костра не нарушал тишину, неслышный в их ложбине.
Сколько раз она занималась любовью в эту ночь? Алиса не помнила. Секс был бурным, неистовым, но присутствовал в нём какой-то странный надлом и непонятная истома — тягучая, как патока, и болезненная, словно в последний раз. Алиса цеплялась за своего любовника яростно, будто от этого зависела её жизнь, ей было мало всего — поцелуев, объятий, проникновений, касаний. Она хныкала, искусав себе все губы, как безумная шепча непрестанно в его ухо: «Хочу тебя», даже когда он уже изливался, содрогаясь всем телом, задыхаясь надрывно, и последний стон его больше походил на рычание, продолжала бессвязно лепетать своё заклинание, ведь даже тогда ей было его недостаточно. А в тот момент, когда почувствовала, что сама близка к разрядке, обхватила ладонями его лицо, пытаясь разглядеть во мраке глаза, и выдохнула неожиданно: «Любимый мой». И он вдруг замер — растерянный, поражённый, пристыженный — и не в силах был сделать ни одного движения, казалось, что тело его не желало служить ему более… Алиса ерошила его волосы, тормошила, умоляла в слепую темноту: «Не останавливайся… пожалуйста… рыбачок», и он вдруг словно очнулся, и силы откуда-то появились, только двигался теперь бешено, отчаянно, вколачиваясь в неё, словно многотонный копёр, и стоны его были похожи на сип раненого зверя.
