Ознакомившись с вывешенными списками пар предстоящих боев, я не очень расстроился. Проиграть чемпиону было не стыдно, а физическая боль от ударов меня и вовсе не волновала.

Когда накал поединков был уже в самом разгаре, я, оставив свою неунывающую группу поддержки, не спеша отправился в раздевалку. О том, что бы провести полноценную разминку в переполненном людьми помещении, не могло идти и речи. По этой самой причине быстро натянув на себя спортивную форму, легкой трусцой направляюсь по длинному коридору на улицу. Уже у самой входной двери замедлив ход, непроизвольно поворачиваю голову на шум хлестких ударов боксерских перчаток. Именно там, в одной из боковых комнатушек, сразу узнаю Бориса, который под агрессивное напутствие тренера, активно избивал, хорошо знакомые мне боксерские лапы. Без сомнения они представляли сейчас, что на их месте, торчит именно моя голова. Но как бы-там не было, засорять мозги этим процессом, я просто не стал, и не торопливо выбежав на воздух, взялся усиленно разогревать все основные мышцы тела.

Тяжелая волна предстартового волнения накатила только когда, из динамика прозвучала моя фамилия. Чисто на автомате сбросив с себя спортивный костюм, я нырнул между канатов в ринг и занял место в своем углу. Не имея опыта проведения боев, мне оставалось уповать лишь на свое прицельное и достаточно жесткое попадание. Но это, как показал дальнейший ход событий, было делом, даже очень заморочным. Разин, прекрасно чувствовавший себя в этом поединке, легко уходя от редких выпадов противника, раз за разом втыкал в мою голову, свои злые, одетые в новые перчатки кулаки. Таким образом, уже за первую треть боя, я нахватал их столько, что многим людям, было слабо такое, даже за всю свою долгую жизнь.

Второй раунд мало чем отличался от предыдущего, за исключением самой его концовки, когда Борька опрометчиво сблизившись, собрался длинной серией своих отработанных крюков, добить на конец, своего невероятно живучего соперника. С моей стороны, ответом ему был даже не удар, а так, злая отмашка, но главное, пришлась она точно по месту. Рвавшийся вперед Борька, будто зацепившись ногами за невидимую проволоку, разом рухнул на четыре точки. Зал дружно ахнул, а кое-кто, даже вскочил с места. Однако юный чемпион задерживаться в таком неприглядном положении точно не собирался. Судья даже не успел отреагировать на случившееся, а парень уже вновь стоял на ногах.

Жажда реабилитации, казалось, удвоила его силы, и я только чудом сумел продержаться до такого желанного сейчас гонга. Стараясь не обращать внимания подступающую к горлу тошноту и жуткую головную боль, тяжело опускаюсь на выставленный из-за канатов табурет. Словно откуда-то издалека, до меня донесся голос моего секунданта, который сочувственно попытался до меня достучаться.

– Прекращай выцеливать его челюсть, чудила. Бей куда попадя, держи Борьку на расстоянии. И запомни, не будешь бить ты, будут бить тебя.

Последняя фраза, уже далеко не молодого боксера, почему-то цепко вцепилась в мой измочаленный и гудящий мозг. И едва только вновь закрутилась эта беспощадная боксерская карусель, я сразу стал огрызаться прямыми встречными ударами. Пусть они были не очень точными, пускай по защите, но прицел соперника явно сбился, и его единоличное господство в ринге стало заметно падать.

Однако и этого небольшого послабления мне хватило, что бы переосмыслить все происходящее и сделать единственно верный шаг. А зацепился я тогда за одну Борькину особенность, защищаясь от ударов, он почти всегда плотно прижимал левую перчатку к своему виску. И именно этим, решено было воспользоваться. Усилием воли, собрав себя в единый кулак, ловлю его на движении и жестко бью правой рукой именно в эту прижатую перчатку. Я отчетливо видел как голова Разина, получив мощное ускорение, резко откинулась назад. И именно в момент ее возвращение, она вновь нарвалась на второй, уже более выверенный мной жесткий удар, теперь в обход поднятой руки.

Хорошо помню, как разом подломились Борьки ноги, и тело его гулко рухнуло на настил ринга. За тем, перед моими глазами все поплыло. В памяти остались лишь редкие обрывки всего того, что происходило дальше. Помню, как лежал на скамейке в раздевалке, как выла сирены скорой помощи. Был в памяти еще короткий отрезок пути домой, в окружении своих друзей. А потом долгий глубокий сон.

Когда я открыл глаза, то не сразу понял, где нахожусь. Правда, озарение пришло довольно быстро. Белые стены большого помещения, казенные продавленные кровати, на которых лежали и сидели перебинтованные и загипсованные мужики. Все это, как нельзя точно указывало на мое нынешнее положение под солнцем.

Откинувшись на подушку, я постарался восстановить в памяти события, приведшие меня на больничную койку. И вот когда картина из прошлого стала, кое-как вырисовываться, дверь в палату открылась и в мою сторону двинулась довольно крупная медсестра с термометром в руке.

– Выспался боец, – улыбаясь и в то же время, как-то грубовато поинтересовалась она, протягивая мне ртутный градусник.

И вот тут, сам не знаю почему, я поинтересовался у нее, какое сегодня число. На что вся палата, тут же, громко заржала, а медичка, смастерив грозную физиономию, зачем-то пообещала отправить меня в глубокий нокаут, если я еще, хоть раз спрошу ее об этом. И только когда агрессивная дама удалилась, мужики посмеиваясь разъяснили мне всю произошедщую сей час непонятку.

Как оказалось, вчера вечером, когда меня сюда доставили, я каждый раз, когда она заходила в палату, спрашивал ее, именно об этом.

Неприятно ощущая себя полным придурком, я повернулся лицом к стене и уже был готов уснуть, но тут, хромой сосед по палате, нависнув над моей койкой, стукнул по ней деревянным костылем. Убедившись, что я не сплю, он еще чуток согнулся и тихо прошептал.

– Слышь, боксер, а твой противник, до сих пор в реанимации отдыхает.

В очередной раз, прогнав в голове весь вчерашний поединок и не совсем еще понимая всю трагедию произошедшего, я приподнялся на койке и переспросил.

– Какая реанимация, чего ты мелишь.

– А такая, – ехидно кинул на ходу трехногий, неуклюже оглядываясь через плечо. – Руками меньше махать надо, здоровее будите.

Чувствуя как в голове вновь поднимается какая-то муть, тяжело встаю с кровати и слегка покачиваясь бреду к умывальнику. Горсть холодной воды направленная в лицо малость просветлила мозги и дала короткое облегчение, но то, что я увидел в зеркале, повергло меня шок. Чья-то опухшая и темно-лиловая, физиономия, пялилась на меня оттуда, сквозь узкие щелки своих отекших глаз.

– Ложись парень в койку, и давай не шастай, – крикнул мне мужик с перевязанной головой. – Постельный режим у нас с тобой брат, и это как минимум на две недели.

Прекрасно понимая, что других вариантов просто быть не может, возвращаю тело в горизонтальное положение и закрыв глаза, почти сразу впадаю в сладкую дрему, длящуюся вплоть до самого врачебного обхода.

Угрюмого вида пожилой доктор, сильно смахивающий на сказочного Айболита, минут пять тестировал меня на рефлексы, после чего, удовлетворенно крякнув и напомнив про обязательный постельный режим, перешел было к следующему пациенту. И вот тут дверь в палату резво распахнулась, и стройная медичка с марлевой повязкой на лице, бросилась бегом к врачу и что-то тихо зашептала ему на ухо. Последний не дослушав ее, мигом сбросив с себя груз прожитых лет, быстро поднялся со стула, и коротко выругавшись, поспешил к выходу. В след за ними к дверям ломанулся и хромой сосед по палате, вероятно большой любитель всего жаренного и острого.

Вернулся он минут через пятнадцать, и ни чего, не кому ни сказав, гулко стуча костылями, проскакал к своему лежбищу. Казалось бы, все обычно, но брошенный им в мою сторону беглый взгляд, был более чем странный. Вслед за ним из дверного проема выпорхнула мед сестрица и сходу вколола мне какую-то хрень, после которой я проспал до самого вечера. И только на следующий день до меня дошло страшное известие, ввергшее меня в жуткую депрессию, более чем на два последующих месяца.