Как известно, опиум вызывает удовольствие и страдание, если его употреблять. Об этом написано много книг. Мир прекрасно знает о той страшной реальности, в которую уносится такой человек. Фантазия мечтателя расширяется и он видит невероятно правдоподобные вещи, сродни параллельной реальности. Направление тех дорог, по которым влечёт человека, употребляющего опиум, неизвестно. Можно перенестись в Азию, в царство призраков, древность которых пережила много рас и эпох, забрав юность человека; или куда-нибудь в иное место. Те, кто переступают роковой предел, могут не вернуться; если и вернутся, то будут молчать или станут сумасшедшими.

Азеку дали опиум лишь один раз, когда он заразился чумой, и врач, доктор Уэйнрайт, пичкал его этим лекарством, пытаясь унять его агонию, вылечить которую ему было трудно.

Доктор давал Айзеку чрезмерную дозу, едва держась на ногах от усталости и напряжения, но он хотел спасти жителей Салема от этой чудовищной болезни. Айзек отправился в далёкое путешествие своего подсознания.

Конечно, он вернулся из него, выжил, но ночи для него теперь полны странными воспоминаниями и Айзек запретил доктору Уэйнрайту когда-либо давать ему опиум. Айзек лежал на кушетке в лазарете врача; голова болела и это было невыносимо. Тогда ему и дали опиум. О своём будущем Айзек не думал: хотелось спрятаться от боли с помощью лекарств, сна или даже смерти. Он думал только об этом. Временами до его воспалённого слуха доносились разные голоса: то Мэри Сибли, приходившая к нему иногда, то голос Долли, которая сопливила и плакала у его постели. Айзек считал Долли милой девушкой.

Между ними возникла симпатия. Айзек точно не мог установить тот момент, когда в горячем бреду переместился: ему казалось, что это случилось тогда, когда пульсация в голове перестала причинять боль. Его ошеломило увиденное. Сначала он очутился в том самом лесу с малумом в руках, где должен был выпустить чуму из колдовского яблока.

Действовал он по указанию Мэри Сибли.

Айзека тяготило сомнение, стоит ли это делать и правильно ли это. Он рассуждал все за и против. Настала ночь. Тёмные деревья окружали Блудного Айзека со всех сторон.

Болтая вслух, он добрёл до нужного места, куда обязан был положить малум. Какое-то время он смотрел на расщелину в дереве, когда яблоко открылось само. Его глазам предстала маленькая зараза, способная сокрушить всё человечество. Айзек медлил, не решался положить эту заразу в щель дерева. Сквозь ночные облака вышла полная луна, осветив своим светом ночные тропы. Луна показалась Айзеку колдовской.

Дрожащей рукой он взял эту заразу и понюхал её зачем-то. Ничего не почувствовав, Айзек намерился уже было убрать заразу обратно в яблоко, но приступ удушья захватил его. Малум выпал из рук, Айзек начал задыхаться. Его забило в конвульсивных позывах, он чувствовал, что изнутри горит огнём. Упав на землю, он бился в судорогах, а его лицо стало покрываться волдырями и гноевичками. Всё было реалистично. Айзек зажмурился, а когда открыл глаза снова, то заметил, что обстановка поменялась вокруг. Перед глазами стоял туман, делая очертания размытыми, что Айзек не мог понять, где он оказался. Это уже был не салемский лес, а что-то другое. Мысли в голове покинули Блудного. Когда в глазах прояснилось, Айзек увидел, что лежит посреди выгоревшего до обугленного состояния, леса. В воздухе пахло гарью и пеплом, словно недавно лес полыхал огнём. Вроде Салем, вроде нет. Места казались ему знакомыми и незнакомыми одновременно. Сев, Айзек трясущимися руками ощупал своё лицо, не обнаружив ни одного волдыря или гноевичка; повертел ладони перед собой, но не увидел никаких признаков заражения чумой. Он огляделся: малум исчез, словно его и не было. Айзеку стало жутко одному находиться в этом сгоревшем лесу и он поднялся, прислушиваясь к гробовой тишине вокруг. Тишина казалась Блудному неестественной. Ему вдруг померещилось, что за ним наблюдают. Дико озираясь, Айзек никого не увидел, лишь на фоне мрачного неба он различил багрово-красные всполохи. В голове пульсировало биение, эхом отдаваясь в его воспалённом сознании. Сердце колотилось так, словно сейчас выскочит. Поглядев на странные всполохи, Айзек узнал угодья Салема и направился в сторону города. Тропы неизменно вели его. Проходя мимо каменоломни, Айзек остановился, приблизился и увидел внизу тягучую, вязкую чёрную жидкость. На поверхности горело пламя, сама вода бурлила, как болотная жижа. Опустившись на колени, Блудный наклонился с площадки к оврагу, уловив в тёмной воде какое-то движение. Щуря глаза, он присматривался внимательнее, когда внезапно из чёрной жидкости высунулась рука. Айзек резко опустился на пятую точку, не веря своим глазам. Из вязкой пылающей жижи выползали странные существа, во весь рост покрытые чернотой, что невозможно было определить их половые признаки. Они стонали и тянули руки к Айзеку, словно хотели затащить его в эту вязкую смолу. Заорав, Айзек судорожно отполз от площадки, лихо вскочил и побежал как можно дальше от каменоломни, а теперь уже бездны самого Тёмного Лорда. Айзека давил страх неизвестности. Спотыкаясь о корни обугленных деревьев и снова поднимаясь, он бежал и бежал к Салему, очертания которого стали виднеться вдали. Небо усилило оттенок, став кроваво-красным. На бегу Айзек перекрестился. Он не соображал, куда попал и что происходит. Тёмные облака замерли в небе хищными соколами у самого горизонта. Небо хмурилось всё темнее и темнее. Остановившись у города, Айзек привалился к обожжённому дереву, восстанавливая дыхание. Выглянув за ствол, он обнаружил, что за ним никто не гонится. Переведя дух, он более спокойным шагом приближался к Салему, когда услышал крики и стоны людей. Яркое зарево озаряло город. Потрясённо, Блудный остановился, узрев обстановку Салема в огне и пламени. Повсюду горели большие костры, взмывая в вершину багрово-кровавого неба; от домов почти ничего не осталось, одни щепки да головёшки; лишь посреди этого разрушения возвышался особняк Мэри Сибли, не тронутый ни огнём, ни пламенем. Над крышей багровело кровавое небо. Воздух был жарким и спёртым. На миг Айзеку показалось, что он умер и попал в Ад. Он видел жителей Салема, тех, которых повесили по обвинению в колдовстве; они были привязаны на улице к крестам и выли от пламени, обжигающего их. Между кострами ходили странные существа, которых Айзек никогда не видел. Они напоминали мифических существ из разных древних легенд. Обведя взглядом местность, Айзек заметил вдали, на каком-то балконе, орущего Коттона Мэзера. Тот тоже в ужасе наблюдал за происходящим.

Айзек притаился в тени развалин и перебежками начал подбираться к Мэзеру-младшему.

— Айзек!.. Айзек!.. — услышал он женский голос, знакомый ему.

Замерев и таясь в укрытии, Блудный огляделся по сторонам, стараясь определить, откуда его зовут. Наконец он увидел силуэт девушки, привязанной к низкому кресту.

— Долли?.. — поразился Айзек, но это была она.

— Айзек! Помоги мне! Мне больно! Освободи меня! — шептала девушка, извиваясь на кресте у большого костра.

По её лицу струился пот, волосы прилипли к спине, одежда местами была вымазана в крови. На её шее виднелась дырочка от ошейника графини Марбург. Долли выглядела живее всех живых.

Разве она умерла?  — подумал Айзек, подкрадываясь к ней. — Долли хорошая девушка! Ей тут не место! Я развяжу её и мы убежим отсюда!  — он повернул голову в сторону балкона, где стоял Коттон, зажав руками уши. — И его не забудем! .

В своих раздумьях Блудный едва не натолкнулся на странное существо, снующее возле костра. Выждав, пока оно отдалится, Айзек подлетел к Долли и начал снимать с неё путы. Крест был в обычный человеческий рост и высоко дотягиваться, или подниматься ему не пришлось.

— Долли! Это точно Салем? — спросил Айзек, развязывая конечности девушки.

— Судя по дому Сибли, наверное, да, — ответила Долли, потирая затёкшие руки. — Айзек! Торопись! Оно идёт!

Айзек вскинул голову на странное существо, ускоря движения рук: