Совсем не так радужно выглядели дела на Калининском фронте, там ситуация была зеркальной сражению за Тулу. Красная Армия пыталась окружить и взять город Калинин, а укрепившиеся немцы успешно оборонялись. Две недели семь армий настойчиво атаковали, но как и в далёком 39-м не добились ни какого результата, а лишь сожгли с таким трудом накопленные резервы. В очередной раз стала понятна истина, без превосходной артиллерии современную оборону не разбить. Только повторить то, что удалось сделать при прорыве Линии Маннергейма не представлялось никакой возможности, армейская артиллерия уже не могла расходовать, как когда-то Мерецковская 7-я армия, в день по 150000 снарядов. Причина проста, большая часть огнеприпасов была потеряна в Западных округах, а для производства новых не было пороха и взрывчатки. Пороховая промышленность потеряла две трети производственных мощностей. Из 8 пороховых заводов 5 было эвакуировано на восток страны. С потерей Донбасса более чем на четверть сократились мощности по производству толуола. С августа по ноябрь 1941 г. из строя выбыли предприятия, производившие в месяц 7800 тонн пороха, 3000 тонн тротила, 16000 тонн аммиачной селитры. Резкое сокращение производства снарядов и мин произошло в IV квартале 1941 г., о том, чем придётся стрелять в I квартале 1942 г. даже думать не хотелось. Поэтому расход артиллерийских снарядов в действующей армии был строго лимитирован.
Борис Михайлович Шапошников, на совещании у Сталина 3 января, чётко доложил, если не будет боеприпасов, то прорыв "Кёнигсберга" невозможен. В этот день и появились решения, заложившие основу "Наступления маршала Шапошникова". План был составлен с размахом, Верховный требовал не много ни мало — полного разгрома Группы Армий "Центр". Исполняя приказ, Генштаб предложил провести операцию на окружение 4-й и 9-й армий двумя ударами по сходящимися направлениям к Вязьме. Наступление должны были вести правое крыло Калиниского фронта, предварительно окружив Калинин и левое крыло Западного фронта из района Калуги в направлении Юхнов, Вязьма. Для прорыва эшелонированной обороны было решено сосредоточить всю артиллерию РГК в полосе 20-й и 39-й армий, доведя её плотность до 150 стволов на километр фронта. Боеприпасы нужно забрать с Дальнего Востока и внутренних округов, других запасов не было. Такое решение диктовало ограничивающие условия, не дающие права на ошибку, если прорыв не удастся, то повторить его будет нечем. На подготовку и подвоз огнеприпасов выделялось две недели. Для Западного фронта тяжёлой артиллерии не нашлось, там линию обороны решено было прорывать высадив в тылу врага Воздушно-десантный корпус. Эшелоном развития прорывов должны были стать три кавалерийских корпуса усиленные танковыми бригадами, в полосе Калиниского фронта 2-й гвардейский и 11 Кавкорпуса, а на Западном 1-й Гв КК. 18 января началось высадка десанта, а 20-го взревела артиллерия на Калиниском фронте. Наступление началось.
Такого немцы не ожидали, из-за плохой погоды и активных действий истребительной авиации Московской зоны ПВО, авиаразведка Люфтваффе вовремя не обнаружила сосредоточение артиллерии. Предыдущие атаки пехоты и танков тоже сделали своё дело, система огня германских дивизий была вскрыта полностью, так что стрельбы по площадям не было. Четырёхчасовой огненный шторм перепахал окопы, укрытия и огневые позиции, под аккордные залпы "Катюш" вперёд пошли Ленинградские КВ и штурмовые группы, за ними поднялся серый вал пехоты. Уже к вечеру в четырехкилометровой полосе 20-й армии удалось продвинуться на глубину три километра. Дальше движение застопорилось, тыловые позиции оказались заняты резервами. Бой шёл всю ночь, а на рассвете 2-й Гвардейский Кавкорпус генерала Доватора своей танковой бригадой допрорвал оборону. 34-я армия с задачей тоже справилась, правда лишь к вечеру 21-го и от танков 11-го корпуса мало что осталось, но как бы ни было, кавалерия ушла в прорыв. 25 января Кавкорпуса соединились восточнее Калинина и четыре пехотные дивизии 6-го Армейского Корпуса 9-й полевой армии оказались в кольце. Во все расширяющиеся прорывы двинулись с востока 20-я и 1 Ударная армии, а с севера 39-я и 22-я. Как только они займут внутреннюю дугу окружения можно приступать к второй фазе операции, наступлению на Вязьму. Но Фёдор фон Бок имел по этому поводу своё мнение. Белые заснеженные поля снова услышали клацание траков немецких танков, в сражение вступила 4-я танковая армия, ещё недавно называвшаяся группой. Три её моторизованных корпуса, имевших двухмесячную передышку, не смотря на зиму, были в очень хорошем состоянии, а Калининский фронт как раз не имел инструментов, чтобы сдержать их удары. 29 января танковые и моторизованные дивизии начали бить в основания клиньев прорвавшихся Советских армий. Все прекрасно помнили как в похожей ситуации, два года назад, в феврале 40-го, Маннергейм отрезал 50-й корпус. Сейчас это грозило повториться, только в значительно большем масштабе.
Чтобы как-то выправить положение Генштаб в категорической форме потребовал от Западного фронта перехода в наступление. Угроза Вязьме должна заставить немцев перебросить хотя бы один моторизованный корпус на помощь городу. Ситуация под Москвой к началу февраля становилась все более сложной и напоминала "Финскую войну", только сейчас СССР не имел таких ресурсов и преимущества как тогда.
— Что скажешь, разведка?
Младший лейтенант Сапоч стянул с руки крагу и почесал затылок под ушанкой белого меха.
— В лоб атаковать нельзя, вдоль дороги у них пять ДЗОТов и колючка. На левом фланге вырубка, до леса метров восемьсот и три пулемёта. Зато на правом есть вариант, там тоже до леса прилично, но есть оросительная канава которая подходит на двадцать шагов к их окопу, немцы её видимо под снегом не заметили. Пост из этого окопа они убирают в 19 и до утра, надеются что рядом два сарая с прорезанными амбразурами. Ракеты пускают каждые десять, пятнадцать минут, топят печки и по всему видать спят.
— Данные точные? — Майор Гринев испытующе смотрел на Николая.
— Мои ребята три дня вокруг этой Журавки ползают, расписание их изучили.
— Тогда так. К полуночи, твои, человек пять — шесть заберутся в этот окопчик и ровно в 24.00 закидают бутылками КС сараи. Как загорится, так от леса, на лыжах, оба ваших батальона во главе с Суржиком. Понял капитан? Разведчики твои и если чего, пенять тебе не на кого. В это время все три батальона 204-й устроят демонстрацию по остальному периметру. Вы прорвётесь в центр и их песенка спета.
Высадка тридцатого января обошлась дорого, не смотря на ожесточённые воздушные бои, 11 транспортов были сбиты и ещё трёх разбомбили на посадочных площадках. Самой тяжёлой потерей оказалась гибель ПС-84 с командиром корпуса, генералом Левашовым и всем штабом, командование принял полковник Казанкин. Не смотря на потери, в этот день удалось доставить по два батальона 8 и 9 ВДБр, ЗИС-3, "сорокопятки" и 120 мм минометы. Исполняя приказ командующего Западным фронтом, генерала Жукова, на следующий день Воздушно-десантный Корпус перешёл в наступление по двум расходящимся направлениям. Объединённые силы 214 и 8-й бригад ударили по станции Угра, 201 и 204 бригады в тыл 43 Армейскому Корпусу, а 250-й полк и 9 ВДБр продолжали удерживать зону высадки и блокировать большак Вязьма-Юхнов.
Взять станцию не удалось, там оказался 365-й резервный полк, который занял круговую оборону и успешно отбивал атаки десантников, но движение по железной дороге на Вязьму было прекращено. У "Группы Гринева" имевшей пять батальонов 201 и 204 ВДБр, четыре "сорокопятки" и два десятка 82-х мм минометов дела шли значительно лучше. Уже 3 февраля десантники захватили деревни Куракино и Бородина, 4-го Ключи и Песочная. До 6-го шли бои за деревню Тыновка, а 7-го вышли к хорошо укрепленному селу Журавка, это был последний населенный пункт перед Варшавским шоссе, к которому рвались части 50-й Армии и 1-го Гвардейского Кавкорпуса. 43-й Армейский Корпус, имевший всего две пехотных дивизии, да ещё и сменивший командира 1 февраля (теперь командовал генерал пехоты Курт Бреннеке) постепенно уступал давлению с фронта и тыла, никаких резервов уже не осталось. Вопрос прорыва фронта был делом нескольких дней.
