Мне нужно многое наверстать, когда все закончится.

— На самом деле, — говорит он с удовлетворенной ухмылкой, — у нас есть сообщник, свидетели, а еще мы поднимем все телефонные звонки, чтобы проверить, кто звонил в полицию в день ареста. Уверен, что знаю, кто тот аноним.

Дакс ничего не говорит. Он просто поворачивается и скрещивает руки за спиной, ожидая, когда второй офицер защелкнет наручники. Он знал, когда мы попросили его прийти сюда сегодня вечером, что не вернется домой даже при условии снисхождения суда. Думаю, чистая совесть для него важнее свободы.

С облегчением я прижимаюсь к столу, когда их двоих выводят из моего офиса. Как только я закрываю глаза, шарканье у двери останавливается, я поднимаю взгляд и вижу Тарин. Она смотрит на меня с пустотой на лице, но непониманием в глазах.

— Ты сделал все это ради нее? Почему? Что она сделала для тебя?

Я улыбаюсь, зная, что она не поймет.

— Она полюбила мальчика с газонокосилкой, — отвечаю, когда дверь за ней закрывается.

ГЛАВА 35

Шайло

Даже в тюрьме меня бесит ранний подъем. Что печально, потому что охранникам, как правило, насрать на такие вещи. В семь утра постель должна быть заправлена, душ принят, а завтрак съеден.

В семь пятнадцать меня ведут в ту богом забытую крошечную комнату, где сидит Бьянка с моим телефоном, зажатым в руке.

— Мама? — удивляюсь я, когда охранник снимает с меня наручники и закрывает за собой дверь.

— Я не шпионила, — хрипит она голосом женщины с очевидным отсутствием сна. — Твой друг, Фрэнки, дал мне твой телефон. Я его поставила на зарядку, а ночью пришли сообщения. Тебе стоит их прочитать.

Хотя мне не особо интересно, я все равно спрашиваю.

— Что случилось?

Она не отвечает, вместо этого, толкает телефон через стол, поворачивая его так, чтобы я могла видеть светящийся на экране текст.

СКУПЕРДЯЙ: Банк заморозил твой счет. Они отправили несколько уведомлений, утверждая, что кто-то подделал чек на девять тысяч долларов. Этот идиот перевел деньги себе, вместо того, чтобы просто их обналичить. Его банк предупрежден. Кэррику Кинкейду стоит подучиться совершать экономические преступления.

Желчь поднимается к горлу, когда я читаю вторую СМС.

СКУПЕРДЯЙ: О, и мой ассистент-засранец приходил умолять вернуть его на работу и подслушал разговор мой по телефону с твоей матерью. Он решил отомстить за увольнение. Он продал информацию. Прости.

ГЛАВА 36

Кэри

К середине утра следующего дня новость об аресте Тарин уже распространилась по нашему сообществу. Слухи о том, что дочь местной известной семьи арестована, слегка позабавили бы выросших здесь людей. Но как только имя Шайло добавляется в микс, начинается настоящий бум. Национальные новости так часто повторяются, что я едва успеваю переключать каналы. Мне пришлось закрыть общинный центр, чтобы защитить частную жизнь ребят.

Тем не менее, даже взрыв в СМИ не может испортить мое настроение. Уилл нарушил протокол и отписывался мне на протяжении всей ночи и утра по продвижению дела Тарин. Видимо, на третий час допроса, она раскололась и призналась во всем.

Итак, вот он я, мой живот сводит и я очень взволнован. Из того, что сказал Уилл, сегодня с Шайло снимут все обвинения. Я отправлюсь туда и не уйду, пока мы не поговорим.

Пришло время раскрыть все свои карты. Я обещал ей начать с чистого листа, и выполню свое обещание. Может, она простит меня за то, что я сделал. Может, нет. Но, по крайней мере, я смогу покинуть ее с чистой совестью.

Схватив ключи, собираюсь закрыть дверь в квартире, как слышу сигнал сообщения на своем телефоне.

УИЛЛ: Сегодня утром Тарин разговаривала с адвокатом.

Держа ключи во рту, быстро набираю ответ.

Я: Мне должно быть не все равно... Или что?

УИЛЛ: Она рассказала ему все о том, что вы двое собирались сделать с Шайло.

Я: Она ничего не может доказать.

УИЛЛ: Нет, но она пытается оправдать себя этим. Утверждает, что ей пришлось так поступить из-за твоих откровений о проступке Шайло семилетней давности. Печально, что ты не доверился мне, Кэри. Сейчас тебе нужно подготовиться к буре грязных сплетен в прессе.

Мне стоило все это предвидеть. Макдениэлс самый гребанный адвокатишка по грязным делам своих родственничков, который когда-либо выпускался из юридической школы. Конечно, они попытаются повесить это дерьмо на меня.

Я: Опять же, у нее нет доказательств, и я уже отсидел. Вину Шайло нельзя доказать. Дело закрыто.

УИЛЛ: Скорее всего, но это еще не все. Ты проверял заголовки этим утром?

Я: Нет. Должен?

УИЛЛ: Просто посмотри. Что, черт возьми, ты наделал?!

Вам знакомо это чувство на американских горках, когда поднимаешься прямо перед невероятным падением? Желудок напрягается, потому что вы знаете, что сейчас произойдет. Именно такие у меня ощущения, когда я открываю значок браузера и вбиваю название нашей местной новостной станции. Нажав на ссылку и прочитав заголовок, теряю почву из-под ног.

«Владелец местного общинного центра обвиняется в хищении денег у влюбленной модели».

ГЛАВА 37

Шайло

— Он был здесь весь день, Шайло, — говорит Уилл, пока мы ждем обработки документов. — Неужели нельзя уделить ему пять минут? Ты не сможешь избегать его вечность. Он все еще твой босс, если ты вдруг забыла.

— Думаешь, такое возможно забыть? — кричу я, хотя обещала себе, что постараюсь сохранить самообладание.

Помню ли я, что он все еще мой босс?

Боже, да это единственное, о чем я могу думать! Как я буду приходить на работу каждый день и смотреть ему в глаза? В глаза человека, который держал меня в руках и клялся, что я не принадлежу никому другому. В глаза человека, который рассказал все секреты Тарин, поведясь на бессмысленные слова и низкопробный секс.

Видите ли, есть разница между моим злом и его. Моя аморальность проявляется в запале, в моменте. Я ударяю и забываю, двигаясь дальше. Я — пчелка, порхающая от цветка к цветку. Его же безнравственность была просчитана, предназначалась для причинения максимальной боли в нужный момент. Кэри оказался достаточно терпеливым, не так-то просто ждать семь лет. Даже если его совесть одержала верх в последнюю минуту, это не затягивает мои раны. Возможно, я нанесла их себе сама, но он их сделал более глубокими.

Уилл откидывается на спинку стула и скрещивает руки.

— Если ты не хочешь говорить с ним, то как планируешь общаться по возвращению в центр имени Элизабет Кинкейд? Языком жестов?

— Достаточно будет одного, — отвечаю я, поднимая средний палец.

Уилл вскидывает руки.

— Хватит, я понял. — Спустя несколько неловких минут тишины, он залезает во внутренний нагрудный карман пиджака и достает белый конверт. — Слушай, он предвидел твой ответ, поэтому дал мне это. — Встряхнув им в воздухе, бросает конверт на стол передо мной.

— И что это за ерунда?

— Он все еще защищает тебя. Обвинения Тарин в том, что ты тогда сделала, набирают обороты, но он отказывается признавать тебя виноватой. Если не хочешь его видеть, то хотя бы выслушай.

Я так загипнотизирована конвертом, что не замечаю, как Уилл встает и выходит.

Десять минут спустя я все еще таращусь на письмо, как на ядовитую змею, которая готовится ужалить. Это всего лишь самый обычный белый конверт с моим именем на лицевой стороне. Узнаю прерывистый и угловатый подчерк отправителя.

Я просто уйду, оставив письмо в том же виде на столе. Не хочу слышать его оправдания. Мне все равно.

Я — лгунья.

Вскрываю конверт и разворачиваю тетрадный лист, прежде чем могу себя остановить.

«Дорогая Звездочка,

Когда-то я сказал тебе, что хочешь ты этого или нет, я всегда буду рядом, чтобы поймать тебя, когда ты упадешь. Если ты читаешь это письмо, то, наверное, забыла.