Фрэнки прижимает руки к голове и недоверчиво качает ею.

— Это просто безумие! Какого черта, по-твоему, ты делаешь?

Когда полицейский-толстяк открывает дверь в патрульную машину, я оглядываюсь через плечо и слабо улыбаюсь.

— Расплачиваюсь за свои грехи.

***

Я пристально смотрю на офицера.

— Разве у меня нет права на один телефонный звонок?

Меня уже задерживали ранее, так что теперь я выполняю все на автопилоте на протяжении всего процесса. Тем не менее, одну вещь я усвоила во время пребывания в тюрьме Лос-Анжелеса — это что каждый получает право на телефонный звонок.

Даже избалованные богатые сучки.

Он дарит мне насмешку, от которой его нижняя губа уродливо изгибается.

— Кому ты собираешься звонить? Папочке?

— Мило, но нет. Я подумывала о своем адвокате. — Не думаю, что он ожидал такого откровенного ответа, потому что его физиономия принимает оттенок лица Бьянки, осушившую бутылочку-другую Каберне.

— У вас есть пять минут.

Во время суда мне столько раз приходилось набирать номер Барри по бесплатному телефону в тюрьме, что я его выучила наизусть. И сейчас происходит единственный раз, когда недостаток технологий спасает мою задницу. После трех гудков он поднимает трубку.

— Барри Бродерик.

— Мне нужно, чтобы ты вытащил одну святую деву из жопы.

— Кто это?

— Бейонсе, — рычу я. — Кто, мать твою, ты думаешь?

— Ты не звонишь, Шайло, — заявляет он, слегка забавляясь собой. — Ты пишешь. В чем дело?

Я обвиваю телефонный провод вокруг пальца.

— Ничего такого... Помирилась с Бьянкой. Меня заперли в шкафу. О, и меня только что арестовали за хранение наркоты с целью распространения.

— Какого хера?

От его тона меня передергивает.

— Я тут не при чем. Произошла ошибка, и тебе нужно вытащить меня отсюда. Сейчас.

— Шайло, — стонет он, и я представляю, как он ищет на своем столе сигареты, хотя несколько месяцев назад бросил курить. — У меня нет юрисдикции за пределами Калифорнии. У меня связаны руки.

— Ну так развяжи их! Я не могу снова сесть. Клянусь Богом, Барри, у меня сейчас начнется охрененная истерика!

До сих пор я держала себя в руках. Барри должен быть клеем, который не даст трещинам раскрыться. Если его руки связаны, то мои — в наручниках.

— Хорошо, успокойся. Мой приятель из юридической школы практикует в Южной Каролине. Сейчас сделаю несколько звонков. Посмотрим, что из этого выйдет.

Глубокое дыхание не помогает, но я все равно его делаю.

— Давай, ты просто обязан помочь.

— Шайло?

— Да?

— Ты говоришь мне правду?

Я задолбалась отвечать на этот вопрос. Моих слов никогда не будет достаточно. Повесив трубку, киваю ожидающему офицеру и позволяю ему увести меня.

Как же меня затрахала моя жизнь. Я просто хочу упасть на какой-нибудь кусок дерьма и закрыть глаза. К сожалению, происходит не это. После разговора с Барри, через два извилистых коридора я попадаю в крошечную комнату с прямоугольным деревянным столом, двумя металлическими стульями и одним очень разозленным офицером по условно-досрочному освобождению.

Уилл выглядит так, словно сосал члены последние нескольких часов: большие ногти впиваются под ногти других пальцев, светлые волосы в беспорядке, галстук развязан и три пуговицы на рубашке расстегнуты.

Улыбнувшись ему, я скольжу в единственное пустое кресло и складываю руки на столе.

— Плохой день?

— О, нет, просто потрясающий, — говорит он, ухмыляясь, с надписью на лбу: «Поцелуй меня в зад». — Обожаю, когда мне названивают из полиции и заявляют, что одна из моих подопечных арестована за хранение наркотиков. Я живу ради этого дерьма.

— Ты можешь успокоиться, пожалуйста?

Вскочив со своего места, он выбивает из-под себя стул и шагает по комнате.

— Это я еще спокоен, Шайло. Ты не видела меня час назад! — Он останавливается и прижимает кулаки к вискам. — О чем, черт возьми, ты думала? Просто взяла и перечеркнула весь свой прогресс! Пуф — и нет. Ничего. И ради чего?

— Все будет в порядке.

— Нет, не будет. Тебя арестовали за хранение с целью распространения. Не поймали за курением косячка на заднем сидении машины твоего парня. Ты, мать твою, нарушила правила испытательного срока!

Упс. Я даже не подумала об этом.

— Ты не можешь заступиться за меня или типа того? Может, стоит позвонить судье Оливеру и сказать, что я просто немного лоханулась?

Откинувшись на спинку стула, Уилл дергает галстук.

— Разве ты не понимаешь, Шайло? Тебя теперь экстрадируют обратно в тюрьму штата Калифорния для отбывания первоначального срока плюс этого. Твоя жизнь окончена.

ГЛАВА 32

Кэри

Я нарушил всевозможные правила дорожного движения, так что к моменту, когда Фрэнки уселся в мою машину, я — сплошной оголенный нерв.

— Поехали, — бросает он, провалившись на сиденье.

Как бы ни так. Я не двинусь с места, пока не получу ответы. Таращусь в лобовое стекло и убираю руки с руля.

— Расскажи, что случилось. Все подробности.

Он качает головой и вздыхает.

— Поехали, расскажу по дороге.

В течение получаса Фрэнки рассказывает историю о том, как Шайло вышла со встречи с его рюкзаком и как полиция ее обыскала. Я чуть не съехал с дороги, когда он описывал огромный пакет травы, и как она не позволила ему признаться, кому принадлежит рюкзак.

— Фрэнки… — Я должен спросить, хотя ответ и так известен.

— Дурь не моя, — выпаливает он, впиваясь пальцами в сиденье. — Я больше этим дерьмом не занимаюсь.

Я киваю, позволяя теме угаснуть. Его слова достаточно. У нас оно значит много. Слово человека дороже любого доказательства. Парень пожертвует свободой ради чести.

Мне ли не знать.

Обгоняя машины, я пытаюсь проанализировать происходящее. Вероятность того, что Шайло таскала такое большое количество наркотиков, практически исключена. Кроме момента слабости в уборной, за ней подобного не наблюдалось со дня возращения в город.

Мы собирались поговорить сегодня вечером и начать все сначала.

С чистого листа.

— Произошло недоразумение, — настаиваю я. — Я рос вместе с ней, Фрэнки. Я видел ее в состоянии, когда она не могла идти по прямой, — крепче сжимаю руль и вдавливаю на педаль газа, — но эти наркотики не ее.

— Босс, меня не нужно убеждать. Я знаю, что было в моей сумке, и там не было травки. Мы все время были вместе. Она ни за что бы не принесла туда дурь. Даже если бы и принесла, зачем засовывать в чужой рюкзак? Смысла — ноль.

— Кто-то другой подбросил ей это дерьмо, — говорю я, поворачивая с шоссе по направлению к полицейскому участку. — Это единственное объяснение.

Именно это должно было сразу прийти мне в голову, но я был слишком занят переживаниями за Шайло, чтобы рассуждать здраво. Но теперь, получив недостающую информацию, все встает на свои места.

Удивление пересекает лицо Фрэнки, а затем — раздражение.

— Если вы о том, что кто-то из участников подбросил это, то вы ошибаетесь. Такого точно не может быть.

— Не участник встречи, Малой. А одна мстительная стерва.

— А?

— Ничего, — бормочу себе под нос. — Это моя проблема, не твоя.

Он либо не улавливает, что я хочу что-то скрыть, либо предпочитает это игнорировать, потому что просто пожимает плечами и продолжает разглагольствовать о странном поведении Шайло.

— Я просто не понимаю, почему она позволила им забрать ее, — трещит он, потирая лоб. — Я пытался сказать, что рюкзак мой, но каждый раз, когда начинал говорить, она меня перебивала, бормоча что-то про «расплату за грехи». Она как будто хотела быть арестованной или вроде того. — Опустив руку, он тычет большим пальцем в грудь. — Там, откуда я родом, с полицией так не шутят.

Как только слова вылетают из его рта, до меня доходит, что она сделала.

— Твою мать!

— Что? — спрашивает он, вскинув бровь.