— Тряпка, — повторил я. — Но сейчас я на свободе, а ты связана. Оружие в моих руках, а не в твоих. И даже корона у меня. Кстати, её уже можно снять, мешает…

— Это ненадолго, — прошипела она. — Тебе просто повезло, тварь. Но мы оба знаем, что дуракам везёт один раз, а умным — раз за разом. А ты, уж прости, братец, кретин, каких мало.

— Да ладно, — удивился я. — Печально слышать мне от тебя такие слова, любимая сестрица.

— Я с детства тебя презирала, — выплюнула Килетта. — За то, что ты — мой родственник. Такое ничтожество — в одной со мной семье. Я не понимала, за что всему роду такое унижение.

Я дал ей выговориться, вертя в руке ножик и прикидывая, какие верёвки резать, чтобы руки остались связаны.

— И ладно бы третий кузен справа! Но нет, ты был наследником трона! — надрывалась сестричка. — Ты, набитый дурак, должен был получить всё — а я страдать на вторых ролях. Ты даже так и не понял, что…

— Не-а, — перебил я, поигрывая ножом. — Это ты так и не поняла. Не поняла, что когда я только что назвал тебя «любимой сестрицей» — я совсем не шутил.

— Пошёл ты в жопу!.. — выплюнула она. Тоже мне, аристократка.

— Нет, в самом деле, — я удержался от каламбура на тему «вот туда и пойду» — слишком избито это было. — Серьёзно. Ты что, думала, будешь ходить тут с такими формами, постоянно рядом со мной, а мне будет всё равно?

— А? — кажется, на этот раз принцесса так офигела, что даже не нашла новых ругательств.

— Бэ! — передразнил я. — У меня сегодня чудесный день. Праздник! Знаешь, как будто ты мечтал о чём-то — и на День Рождения тебе дарят именно это! В точности, без малейшего изъяна!

— Ты спятил, Геневис? — принцесса всё ещё не понимала. Не могла представить… или поверить…

— Я спятил? Я — спятил?!! — воскликнул я, поднимая нож. — Сестричка! Я всё детство смотрел на тебя, не переставая! Знала бы ты, сколько чудесных ситуаций я придумал, сколько замечательных поз… А теперь я могу это всё проделать на самом деле, в жизни!

Это было правдой. Воспоминания о детских и юношеских фантазиях Геневиса накатывались на меня с каждым новым взглядом на Килетту. И они почти полностью совпадали с моими идеями! Чем старше становился будущий король, тем более развратные мысли его одолевали… И мне это нравилось!

— Ты… — до Килетты всё-таки дошло. — Ты не посмеешь! Это… Гнусное посягательство на…

— О, ещё как посмею, — сказал я, подходя к ней и занося нож. — И я даже знаю, с чего мы начнём.

Первая из верёвок распалась под моим ножом, и Килетта вздрогнула всем телом. Кажется, она и правда не думала о ТАКОЙ возможности.

К счастью, каждая верёвка была завязана отдельно — и не поленились же — и потому их можно было резать по одной, не боясь, что распадётся вся конструкция.

— Я твоя двоюродная сестра, урод! — завизжала принцесса. — Ты не можешь!!

— О, на этот счёт не переживай, — я разрезал вторую верёвку; нож был острым, и потому дело шло быстро. — Ты только что говорила, как стыдишься родства со мной. Учитывая это, и учитывая покушение — я просто освобождаю тебя об этого родства. Ты больше не часть нашей семьи, — улыбнулся я.

— Ты… Ты… — принцесса было собралась визжать и распахнула пошире рот, но я воспользовался этим и вставил кляп обратно.

— Тихо-тихо-тихо. Мы его ещё вытащим — когда ты немного поуспокоишься.

Отложив нож, я вышел из покоев и быстро распорядился: никого не впускать, самим не входить, если что услышат изнутри — делать вид, что не слышали. Единственное исключение — если я лично закричу им войти внутрь.

Стража понятливо кивнула. Кажется, только сама принцесса не поняла, зачем её доставили, а остальные всё мигом сообразили. Ещё бы! Самим, небось, хочется! Может, и позволю… Потом, как наиграюсь.

Вернувшись внутрь, я увидел, что Килетта, как может, извивается на кровати. Я не слишком сильно, он ощутимо ткнул её в копчик:

— Прекрати, моя милая сучка. Ты помнёшь простыню.

Я заметил подсвечник, стоящий на столе. Ага, пригодится. Но сначала — снимем с неё всё лишнее.

Я разрезал, наверное, шестую или седьмую верёвку, когда что-то со звоном упало на пол. Я опустил глаза — и увидел тонкий стилет.

— Интересно… — протянул я. — И откуда же это у нас выпало? И что же это такое, может, твоя любимая заколка?

Килетта только мычала через нос.

Подобрав стилет, я провёл им по её боку, затянутому в бархатное платье. Ткань тут же прорезалась, а на теле остался белый след. Килетта дёрнулась — и тут же вниз потекла струйка крови.

— Осторожней, дорогуша, — я покачал головой. — Ты же не хочешь пораниться. Девочкам не нужны такие опасные игрушки, правда?

Она продолжала дёргаться.

— Девочки любят кукол… — я обошёл её с другой стороны и взялся на новую верёвку, — любят их переодевать… А что, если куклой будешь ты, а играть с тобой буду я?

Верёвок оставалось всё меньше. Попутно я срезал стилетом лоскуты платья.

— А может, у тебя ещё где-то что-то припрятано? — ласково уточнял я. — Может, тут? — кусок ткани падает на пол, Килетта дёргается. — Или тут? — ещё один кусок ткани.

Я оставил верёвки, связывающие вместе её руки, а потом взял пару верёвок, валяющихся на полу — и соорудил конструкцию, присоединённую к её шее. Теперь, пытаясь пошевелить руками, она начинала душить себя.

Немного подумав, я также оставил верёвки, соединяющие лодыжки. От платья к этому моменту оставалось совсем немногое, в основном — рукава и подол, которые было не вытащить из-под тугих верёвок. Ну и ещё кое-где по мелочи, там, где я оставил специально, для пущей эротичности.

Без одежды моя новая игрушка выглядела ещё более шикарной. Белая, нежная кожа, соски — сантиметра два в диаметре, а уж попка… Я не удержался и шлёпнул её.

— О, сейчас тебе найдётся интересное занятие надолго, — усмехнулся я.

В глазах Килетты больше не было гнева, презрения или чего-то ещё. Только дикий, животный ужас.

— Ты боишься, — я взял её за подбородок. — А надо ли? Бояться, знаешь, стоит, когда не знаешь, что будет дальше. Вот стоит перед тобой разбойник с мечом, допустим. Убьёт он тебя, не убьёт? Может быть, покалечит или изуродует? Ты не знаешь, и поэтому тебе страшно.

Я заглянул в её глаза. Страх практически удвоился. Отлично, этого-то я и добивался.

— А тут, — продолжил я, ласково поглаживая её по волосам, — всё ясно и так. Ты лежишь связанная на кровати, почти голая. Я — взрослый изголодавшийся мужчина. Твоя грудь как арбузы. Никаких «если» или «может» — только однозначное «да»!

Кажется, ещё немного — и она потеряет сознание. Пока было переходить от подготовки к практической части. Я отошёл от неё шагов на пять — так, чтобы она хорошо меня видела — и расстегнул все пуговицы на рубашке; затем снял обувь… И остановился.

Точно. Подсвечник. Я взял его в руки.

— Начнём с самого простого, — заявил я. — Поверь, дорогая сучка, мне тоже хочется перейти к приятной части, но начнём мы с неприятного. С наказания.

В глазах у неё стояло непонимание. Да, а она при всей своей стервозности довольно невинна. Ну ничего, быстро усвоит, что к чему, и, может, даже станет получать от этого удовольствие. Если я позволю.

Я наклонил подсвечник над её голой спиной. Воск медленно закапал вниз — и начал круглыми неровными шлёпками падать на её кожу. Килетта опять дёрнулась, издав тихий носовой визг, но я отвесил её подзатыльник:

— Не вертеться! Терпи, дорогуша, терпи, ты это заслужила.

Боль. Страх. Я буквально наслаждался ими. Нет, не то чтобы я по натуре был таким садистом, но эта сучка… Она заслужила всё до последней капли! Я всегда ненавидел таких, как она — самоуверенных, эгоистичных, глядящих на всех свысока. Ох, как же она это заслужила!

Поэтому её дёрганья и писк грели мою душу. Клянусь, был бы я бисексуалом — и с епископом бы проделал то же самое! Но старику повезло. А ей — нет.

Взяв тонкий лоскут её платья, я прикинул, можно ли использовать его вместо плётки, но он был слишком мягким, а верёвка оставила бы на её прекрасном теле слишком грубые следы.