В израильском уголовном производстве дела об убийстве не имеют срока давности. Каждые семь лет нераскрытое преступление передается новой следственной группе, и та начинает с нуля. В последний раз я был на совещании по делу Марты Берг в 2015-м. Разведка тюремного ведомства передала полицейским коллегам: кто-то из заключенных, сидевших пожизненно, в разговоре бросил, что, мол, «была много лет назад у моего другана в Иерусалиме забавная тачка, БМВ зеленая, как крокодил, да сгорела».
Искали, конечно, «другана», да всё напрасно. По данным полицейской разведки, он давно живет в другой стране и под иным именем. Соглашения об экстрадиции преступников с этим государством у Израиля нет. Мы думали, что так никогда и не узнаем, в чью машину в тот день села Марта, в сумочке которой находилась блестящая металлическая пудреница.
Глава 2
История эмигранта, ставшего ведущим израильским экспертом. Что такое криминалистика
Той ночью я так и не смог заснуть. Что привело меня на работу в полицию? И почему именно в отдел криминалистики? Сегодня, по прошествии 25 лет, мне кажется, я знаю ответы.
Есть такой кустарник – саксаул, по-латыни Haloxylon. Те из вас, кто бывал в Средней Азии, наверняка вспомнят, как он выглядит. Ничего интересного. Зато у саксаула очень глубокие корни. Их длина может достигать десяти метров. Ботаники знают девять видов этого растения. Мне знаком десятый, который в изобилие растет в США, Канаде, Израиле и Европе, – саксаул-эмигрант. Живет себе человек, работает, растит детей, ездит в отпуск, а куда тянутся корни – один бог ведает. Куда из израильской полиции тянулись мои, я знаю доподлинно.
Я окончил МГПИ имени Ленина. Это сейчас он называется Московский педагогический государственный университет, а его физфак превратился в Институт физики, технологии и информационных систем. Сильно, ничего не скажешь. А тогда просто был отличный вуз, куда за время многочисленных сталинских и более поздних чисток и борьбы с разного рода «измами» перешло много прекрасных профессоров из МГУ, МЭИ, Бауманского, МФТИ и других учебных заведений первой лиги. Да и студентов способных было достаточно, из тех, кто прошли через «душегубки» приемных комиссий элитных учебных заведений[3].
Учили нас хорошо. Физика, психология и иностранный язык по 12 часов в неделю. Зачем так много языка? А всё просто. СССР бесплатно посылал преподавателей, врачей и инженеров в страны третьего мира – в обмен на марксистско-ленинскую политическую ориентацию этих государств. Но, как выяснилось ближе к пятому курсу, и чтобы в Африку попасть, надо было иметь безупречную «арийскую» анкету. Из МГПИ очень охотно брали на работу в милицию, но даже при том что милиционеров, особенно с высшим образованием, хронически не хватало, мое собеседование в 18-м отделении закончилось с предъявлением паспорта, в котором клеймом стояло тогда позорное и даже в какой-то мере неприличное слово «еврей».
Вот оттуда корни и растут. Я иногда думаю: а как бы выглядела сегодня Россия, не выкинь она, как мусор, сотни тысяч способных, амбициозных, готовых работать на нее специалистов? И только не надо мне говорить, что, мол, сами уехали, никто не гнал. Кто в этой шкуре не был, тому не судить.
Приехав в Израиль, я поступил на работу в онкологический центр госпиталя «Хадасса», одного из крупнейших на Ближнем Востоке. То, чем я занимался, по-русски называется изотопной диагностикой. Пациенту внутривенно вводится радиоактивное вещество с «умной» добавкой, которая знает, куда «садиться»: на костную систему, сердце или щитовидную железу. Этот орган начинает излучать гамма-кванты, а гамма-камеры регистрируют излучение и трансформируют его в компьютерную картинку. Это как бы рентген наоборот.
Однажды среди пациентов оказался начальник полицейской разведки страны, генерал Рафаэль Пелед. В прошлом офицер-десантник, Пелед считал, что в полиции, как и в армии, должны служить лучшие, а не те, кого никуда больше не взяли в силу их серости и тупости. Случилась история Золушки, возможная лишь в Израиле, ибо ни в одной другой стране мира генералы не занимаются судьбами переселенцев хотя бы потому, что социально с ними просто не пересекаются. Пелед предложил мне работу в разведке, но прокомментировал свое предложение так: «Я могу взять тебя на службу прямо сейчас, но имей в виду, что полицейская разведка – грязное дело: информаторы, стукачи, компромат. Не думаю, что это предел твоих мечтаний. Есть у нас отдел, который бы тебе подошел, – криминалистика, но там сейчас нет ставок». Ставки появились через два года, когда разведчик Пелед стал генерал-полковником и самым главным полицейским страны. Был конкурс, восемь человек на одно место, и я его честно выиграл. Эмигрант. С корнями саксаула.
И что, спросит читатель, вот так прямо и выдали удостоверение и пистолет? Да нет, не сразу. Только проверка службой общей безопасности ШАБАК заняла несколько месяцев.
Остановлюсь кратко лишь на одном из множества этапов процедуры приема на работу – проверке на детекторе лжи. За годы жизни в Израиле я имел это удовольствие много раз – в армии, полиции и ШАБАК. Очень меня развеселили кадры из сериала Павла Лунгина «Родина»[4]. Помните, герои по очереди проходят проверку на полиграфе, каждый примерно по две минуты: «Ваше имя Алексей Брагин? Вы передавали лезвие Латифу?» И всё это в своей же организации. А ведь фильм претендует на звание «правдивого».
История детектора лжи уходит в далекое прошлое, в начало XX века. Первый прибор был создан в 1921 г. Джоном Ларсеном из Беркли, Калифорния. В 1945-м, в ходе формирования аппарата управления оккупационной зоны Берлина, американцы провели массовые проверки на полиграфе всех претендентов на административные должности. Результаты впечатляли. Многие из примерных граждан и борцов с гитлеризмом оказались бывшими нацистами.
В Израиле детектор лжи успешно применяется с 1959 г., хотя данные проверки, как и в большинстве стран, не принимаются в суде. Что касается России, то вплоть до начала 1990-х гг. полиграфы там широко не использовались, ибо сама методика трактовалась как «варварство, мракобесие и недопустимый психологический нажим на личность, искажающий реальные факты». Вам это ничего не напоминает? Генетика – продажная девка империализма, а кибернетика – буржуазная лженаука. И в итоге – отставание от Европы и Америки в обеих и смежных областях на многие десятилетия.
ИММИГРАЦИЯ И КУЛЬТУРНЫЕ БРЕНДЫ РОССИИ
В Санкт-Петербурге, на набережной Лейтенанта Шмидта, поставили памятный знак на том месте, откуда отчалил «философский пароход». Надпись на камне гласит: «С этой набережной осенью 1922 года отправились в вынужденную эмиграцию выдающиеся деятели отечественной философии, культуры и науки». Спасибо и на том. А надо бы установить стелу с именами всех высланных, и чтобы видна она была за километры. А текст был бы такой: «С этой набережной осенью 1922 года Советы выслали лучшие умы страны, обескровив тем самым отечество на ближайшие столетия».
И не один был пароход, и не только водным путем изгоняли из страны людей. Что было бы сегодня с Россией, если бы в ней остались Сикорский и Бердяев, Гамов и Бунин, Зворыкин и Бродский? Химик Ипатьев, инженер Всеволод Ясинский, микробиолог Виноградский, социолог Сорокин, зоолог Новиков, гистолог Максимов? А Барышников, Нуриев, Годунов, Павлова, Белоусова и Протопопов, супруги Пановы? Кшесинская, Нижинский, Лифарь, Фокин? Уже к 1931 г. за границей работали 472 русских ученых, среди них 5 академиков и 140 профессоров российских университетов.
Представим себе, что Сикорский строил бы свои вертолеты в России, а не в США. Владимир Зворыкин, изобретатель современного телевидения, получил бы 12 медалей от российского правительства, а не от американского. Возможно, все страны мира завидовали бы сегодня России. И было бы чем и кем гордиться, и не надо было бы выдавать автомат Калашникова за культурный бренд[5].
История России – СССР – России достаточно богата истинными культурными брендами: Большой балет, русский роман, советская школа теоретической физики. Может быть, Гжель, Хохлома? Спутник? Чебурашка, наконец? Но не казаки с водкой и балалайкой и, уж конечно, не автомат.
Я бы поставил памятник поэтическим вечерам у входа в Политехнический музей. Люди моего поколения и старше поймут, о чем я, а молодые пусть посмотрят в интернете. Заодно и про Марлена Хуциева прочтут, и про фильм «Застава Ильича» («Мне двадцать лет»).
В Запорожье, на доме номер 3 по проспекту Металлургов, несколько лет тому назад появилась мемориальная доска в память об ученом, композиторе и барде Викторе Самуиловиче Берковском. Слава богу. Но Берковский – фигура не запорожского масштаба, а российского. Даже, наверное, более крупного. И большую часть своей жизни Берковский прожил и проработал в Москве. Он автор более 200 песен, многие из которых сопровождают всю нашу жизнь, вне зависимости от страны проживания. Берковский был одним из идеологов и авторов проекта «Песни нашего века»; написал совместно с Никитиным музыку к шести спектаклям (один «Али-Баба» чего стоит!). Это он обессмертил «Гренаду» Светлова, «Ну, что с того, что я там был» Левитанского, «На далекой Амазонке» Киплинга (Маршака), «Контрабандистов» Багрицкого, «Снегопад» Мориц и «Колечко» Бродского. Почему бы не поставить ему памятник у входа в Московский институт стали и сплавов, в котором он преподавал, и не объявить Виктора Самуиловича Берковского и его творчество культурным брендом России?
