Тридцати шестилетний Поль — Эмиль Брандт встречает меня уже предупреждённый звонком из аэропорта «Гренхэн». За такую внимательность к нуждам своих клиентов согласен называть их даже космодромом. Нарочито коверкая слова я представился как сын русского коммерсанта желающего вложить свои капиталы в западную недвижимость, в трудные для России времена. Хозяин, почти буквально, потирает руки в предвкушении солидного вливания. Он надеется, как минимум, всучить партию из сотни неликвидных часов, как максимум, — толкнуть акции своего завода на пару тысяч франков. Прежде всего, честно признаюсь своему визави, в своей полной некомпетентности в вопросах часов и их производства. При этом равнодушно ковыряюсь в носу. Хозяин кипит от радостного возбуждения. Аккуратно вытирая ручки платочком, довожу до сведения, что папенька требует полного отчёта о всех осмотренных мною цехах, станках и даже бытовых помещениях. Виновато развожу руками: «Приучает к подробному анализу производственной и людской базы». — Он мне строго наказывает смотреть столовые и туалеты. — У нас в Сибири у него был бунт на золотых рудниках как раз из за червей в супе. Опечалено киваю головой. Повеселевший дядя Поль, как он сразу разрешил себя называть, проводит меня по всевозможным углам и цехам, своего немалого владения. Замечаю у них собственное производство миниатюрных металлообрабатывающих станков, для проточки часовых валов, маятников и других мелких деталей. Никакой механизации, а тем более конвейерного производства не наблюдаю. Много закрытых цехов хозяин объясняет выходными, заботой о рабочих. На самом деле отсутствие заказов заставило отправить больше половины работников в отпуск без содержания. Через полчаса экскурсии делаю важные выводы. Буду получать Швейцарское гражданство и выкупать этот завод. Сидя в заводской столовой, кстати, довольно приличной, перешли к главному вопросу. «Когда вы переговорите с папочкой, — осторожно пытается обаять меня предприниматель, — заключать договор приедет он или всё доверяет вам?» Изображая обиженного недоверием к моим полномочиям, показательно надуваю грудь, выпрямляю спину становясь чуть выше, и юношеским, ломающимся баском, отвечаю: Я всё могу!» — Мне отец всё доверяет. Он ухватывается за возможность раскрутить меня «на слабо». Предлагает купить партию часов и акции предприятия на две тысячи, но как бы спохватившись, извиняется. Я, по мальчишечьи горячусь, выдёргиваю из кармана чековую книжку и спрашиваю: «Сколько акций можно купить мне?» Он удивлённый, медленно и со значением выговаривает: «Пятьдесят тысяч». «Сколько тех новых наручных часов, — вальяжно разваливаюсь на стуле, — с трехцветным эмалевым циферблатом, что мне показывали?» Понимая, что меня удалось зацепить, стараясь не сорвать меня с крючка, всё так же осторожно продолжает: «Пятнадцать рубиновых камней при диаметре корпуса в тридцать три миллиметра… это наша лучшая, самая последняя разработка!» Коммерсант переживает, что уже назвал себестоимость этой модели и даже успел похвастать по какой цене они будут отдаваться в розничную сеть. В тот момент он стремился отметить выгодность его бизнеса, указать на явную перспективность вложений в него. Вспомнив про обещанные финансовые вливания по акциям, он радостно соглашается. Когда я называю двести штук, он, не в силах скрыть радость улыбается. Я, воспользовавшись его оплошностью, изображаювспышку подозрительности и медленно прячу чековую книжку в карман. «Ясно, что вам выгодно продавать мне эти часы при такой низкой себестоимости» — говорю надув по детски губы. Испугавшись возможности потерять пятьдесят тысяч, дядя Поль, умоляюще сложив руки предлагает: «Берите всю партию по себестоимости». Склонив голову в театральных раздумьях, предлагаю другой вариант. — Даю вам полную цену всей партии часов, покупаю максимальное количество акций, и беру, на выбор, три из ваших маленьких настольных станочков. — У вас ведь они всё равно простаивают. — Тем более, если сами делаете, то сделаете новые. «По рукам? — поднимая руку выше головы, добавляю, — если скажете нет, то и договора нет». Он слабо сопротивляется, указывая на невозможность иностранцу вывезти такие станки через границу. «Вас, дядя Поль, не подставлю, — успокаиваю со смехом, — а авто стоит уже на территории завода» — Сейчас подписываем договор, я рассчитываюсь и забираю железяки. Горестно виня свою жадность и нужду, директор соглашается. Через десять минут под наблюдением продавца, мы с водителем, складываем первую партию из ста часов на тележки на мягких пневматических шинах. Проходя мимо закрытых цехов, прошу открыть. Мой выбор выглядит совершенно случайным. Почти не глядя, близко не подходя, указываю на три маленьких станочка. Пока рабочие отсоединяют их от передаточных ремней и от стола, признаюсь встревоженному руководителю, что собираюсь вытачивать ни них граммофонные иголки. «Сейчас все заграничные припасы в России израсходовали, война и не думает заканчиваться, а тут как раз я с этими иголками, вот озолочусь!» — и весело хохочу радуясь своей находчивости. Вижу как у нашего провожатого отлегло от сердца. Его постоянно грызло подозрение, что он плодит себе конкурентов. Уже прощаясь, уговаривая сам себя он думает: «Зачем им эта кропотливая работа, когда они золото в Сибири добывают». Станки, хоть и маленькие, но заметно осаживают на рессорах наш лёгкий рено. «Давно я не тратил столько времени при таких мизерных результатах» — соображал, пока пытался пристроить часы вокруг руки, лентой взятой из обвязки. «Гони быстрее, — попросил водителя, как только он завёл мотор, — устал я тут гулять». Глядя вслед нашей резко крутанувшейся машине, директор улыбался, уже полностью уверенный, что мне не довести в полной сохранности подаренные станки.
Кресты на фюзеляже и крыльях закрашены идеально, за что не преминул похвалить парней. Будучи польщены они, со скорбным видом признались, что полностью высохнет краска только через восемнадцать часов. «Но глянец будет просто идеальный» — уверил самый старший из маляров. Я внимательно осмотрел окрашенные места, мысленно приказав исчезнуть всей влаге. Передав мне в кабину все три станка, помощники — авиаторы недоверчиво качали головами, сомневаясь в способности взлететь. Я решил не мучить двигатель и после короткого разбега толкал аэроплан собственными мысленными приказами. Заметив, что всё получилось как намечал, решил экспериментировать дальше. Просто скомандовал программе, управляющей этой виртуальностью, уменьшить вес самолёта ровно в половину. Результат ошеломил меня. Продолжая опыт с уменьшением веса, нашёл оптимальное сочетание, чтоб не сдувало ветром. Скорость самолёта явно увеличилась, но только теперь понял почему я не попытался исследовать такую возможность. Мне не было необходимости реально лететь, если я мог переносить самолёт, вместе с собой, в любую задуманную точку этого пространства. В любом случае, уверен, это новое открытие произошло не зря. Где нибудь, но управляемая сила тяжести, обязательно востребуется. Представив себя над аэродромом в казахстанских степях, спокойно сел и осторожно передал, подбежавшим рабочим, новые станки и часы. Вспомнив о предстоящем сегодня ночном путешествии в Петроград, решил разведать аэродромные площадки, подходящие для приземления. Не удержался, приземлился под Питером на заброшенной лесной поляне. Вспомнил здесь только одних знакомых, которым мог показаться уже сейчас, ещё до официального появления в городе.
«Здравствуйте Александра Тимофеевна, — мягко, почти ласково обратился я к младшей хозяйке борделя, — поди уже и забыли наше краткое знакомство». Завершая фразу, вижу как у обернувшейся Сашки подгибаются от удивления колени. Телепортируюсь через всю кухню и спокойно подхватываю приседающую девушку. Она не собирается терять сознание, просто ослабели колени от неожиданной встречи. Мои тонкие но мощные пальцы напоминают ей первые касания неделю назад. «Мы с мамой тебе всем обязаны, — шепчет она, повисая на моей шее, — мне позвать её?» Мне нет нужды их расспрашивать об успехах и делах. Периодически сканируя сознание всех фигурантов, отмечал все изменения быстро разросшейся Питерской группы моих помощников. Моих «зомби — помощников» с фронта посылать сюда невозможно, слишком крупный город и к тому же столица. Но изменившаяся криминальная обстановка, с переменой теневой власти в городе, дали замечательные результаты. Все питерские спасённые, направлялись мною, как всегда автоматически, для помощи бандерше и её приёмной дочери. Серафима Никитична, или «Жила», как её именовали в определённых кругах, как я и предполагал, оказалось самым ценным знакомством в этом городе. Семейство Романовых я не отношу к Питерским жителям, раз познакомился с ними в Царском селе. Деловые качества Никитичны, нужно обязательно использовать в новых осваиваемых территориях. Бывшая бандитка ещё не перекинулась в разряд «зомби». Её должны были зарезать конкуренты через год. В изменённой мною реальности, этого уже не произойдёт. Сейчас она отлично действует как маруха смотрящего по «центральной зоне». После её омоложения и «рукоположения», она пустила слух, что выбрана подругой новому смотрящему. Сама придумала новую должность в воровском мире, сама сочинила легенду и приказала убить прежнего конкурента, как бы по велению нового. Всего лишь, спустя неделю после получения задания, она развернула такую масштабную деятельность, что нововведения смогут сказаться на ходе будущих исторических событий. Именно для изменения инструкций мне и нужно повидать сегодня моих старых подруг. «Пошли на совет к старшей, — погладил по голове Александру, всё ещё обнимавшую меня, — у меня времени не так уж много». От непривычной, давно забытой ласки девушка почти замурлыкала, прижавшись ещё крепче. «Ты лучше сбегай, предупреди хозяйку, что я на приём прошёл» — деловито и сухо скомандовал девушке. «Базар серьёзный к ней есть» — играя хулигана, криво ухмыльнулся. Нельзя мне допускать излишней влюблённости, всему должна быть мера. Слегка обидевшись и встревожившись, она умчалась выполнять поручение. Конечно, мог бы сразу заявиться к своей ставленнице. Но по соображения укрепления межличностных взаимоотношений, которые сейчас начал осваивать, мне необходимо относиться к ней более деликатно и тонко. Каким бы не были мои силы и возможности, мне не заменить людей на меня работающих. Может я и кажусь им Богом, пусть даже я действительно Бог, но пока нет людей меня ценящих и служащих не за страх а за совесть, я ничто. Робинзон казался пятнице полубогом, тогда как для остального мира он был вычеркнут из списка живущих. «Я ведь точно так же, — задумался в ожидании встречи, — моё сонное тело лениво лежит в кресле перед компьютером, а мои мозговые нейроны взаимодействуют с процессором компьютера, со структурированной, космическим излучением, водой, и ещё Бог знает с чем» — Короче, — моё тело куча сонной биомассы, а в виртуальных фантазиях я Бог! «Всё в мире относительно, — вспоминаю мудрую фразу. По мнению жены из двадцать первого века я лентяй и игроман, а в моих меж-временных путешествиях гений и сверхчеловек».
