Литмир - Электронная Библиотека

Особая диалогичность русской культуры, присутствующий в ней интерес к другому человеку (собеседнику), во многом связаны и с особенностями русского языка, в котором великий поэт XX века Иосиф Бродский видел вечную возможность другого решения: «Это не аналитический английский с его альтернативным или/или – это язык придаточного уступительного, зиждущийся на «хотя». Любая изложенная на языке этом идея тотчас перерастает в свою противоположность, и нет для русского синтаксиса занятия более увлекательного и соблазнительного, чем передача сомнения и самоуничижения».

Выразительнейшим образом сравнил русского и европейца М.Е. Салтыков-Щедрин, описывая разговор немецкого «мальчика в штанах» с русским «мальчиком без штанов». Русский мальчик живет в системе, где на все есть жесткие правила, но не склонен их исполнять. Европейский мальчик строго выполняет правила, которые не кажутся ему обременительными. «Отчего ты так скучно говоришь?» – спрашивает немца русский мальчик. Сам он говорит «весело», внося в разговор индивидуальные ноты, что по его мнению обязательно в России и чего он требует от собеседника. В коротком диалоге писатель удивительным образом показывает противоречивую суть русской культуры в ее противостоянии европейской и невозможность их полного сближения. В этом смысле надо понимать печальные слова поэта советского периода Давида Самойлова: «Россия одинока в мире».

С наибольшей отчетливостью проблему антиномичности «души России» сформулировал философ первой половины XX века Николай Бердяев. Обращаясь к произведениям Достоевского, он писал: «Бесконечная любовь к людям по истине Христова любовь сочетается с человеконенавистничеством и жестокостью. Жажда абсолютной свободы мирится с рабьей покорностью. Не такова ли и сама Россия?».

Лекция 2

Славянское язычество и культура земледельческого населения Руси

Первоначальным источником русской культуры была культура восточных славян, память о которой до сих пор жива в русском, украинском и белорусском фольклоре и народном искусстве. По мнению академика Б.А. Рыбакова, славяне (или точнее – протославяне) выделились из массы других народов в конце второго тысячелетия до н. э. Славянские языки наряду с индийскими, иранскими, греческим, италийскими, германскими, балтийскими относятся к многочисленной индоевропейской группе.

Земледельческая культура восточных славян, которая на протяжении многих веков складывалась на территории Восточной Европы и окончательно сложилась в VI–X веках н. э., как любая языческая культура была основана на почитании природных сил. Духовная жизнь определялась, в первую очередь, осмыслением суточного и годового солнечного циклов и теснейшим образом соотносилась с календарем. В славянской культуре особенно отчетливо прослеживается переживание смены времен года, жизненно важное для обитателя русской равнины и тем более для земледельца.

В каждой религиозной культуре можно различать миф, обряд и ее влияние на быт, т. е. повседневность. Такое разделение иногда искусственно из-за слитности указанных компонентов, но в большинстве случаев оно оказывается полезным. Не углубляясь в различные трактовки мифа, будем связывать с этим понятием существо представлений человека о причинах наблюдаемых им жизненных явлений, которые рассматриваются как следствие и повторение первоначальных мифологических событий. Такие события, как рождение божества, его борьба с врагами, победы и поражения, принадлежат сразу и времени (они произошли когда-то), и вечности, т. е. постоянно воспроизводятся течением жизни.

Главный, основополагающий миф земледельческих народов дает истолкование смены дня и ночи, т. е. света и тьмы, лета и зимы, т. е. тепла и холода (для южных народов смена сухого и влажного сезонов). Путь солнца по небосводу, от которого зависит существование человека и окружающей его природы, представляет собой главный сюжет космогонического мифа древних славян, как его можно реставрировать по различным материалам (изображения на вышивках, прялках, посуде, фольклор и т. д.). Весь мир, по мнению ученых, представлялся человеку состоящим из четырех частей: небесная твердь, воздушное пространство, земля и подземный мир. Такое деление наблюдается и в мифологии других народов; возможно, оно появляется в результате совмещения двух тройных делений (небо, земля, подземный мир – и небо, воздух, земля). Повторяя свой путь по небесной тверди или в воздухе, солнце погружается в подземное царство, где вступает в борьбу с его властителем – драконом или змеем. Подземный змей хочет поглотить солнце или пленить его, обратив в подземное светило. Последнее событие периодически совершается зимой. Тема змееборчества многократно повторяется в сказках, легендах, былинах славянских и других народов. Солнечный миф становится прообразом или образцом для множества других событий, включая засуху или нашествие врагов. Борьба солнца и его антипода происходит вновь и вновь, как борьба жизни и смерти, порядка и хаоса, добра и зла.

Славянское сознание связывает с солнцем два образа. Один из них – солнечный всадник Дажьбог. Внуками Дажьбога называет славян автор «Слова о полку Игореве». С почитанием Дажьбога у славян, как и у их южных кочевых соседей, связывался культ коня, также иногда понимавшегося как воплощение солнца. (Голова коня на крыше (коньке) крестьянского дома есть один из типов солярного, солнечного знака). Другое представление о солнце, сформировавшееся у более северных племен, воплощалось ими в образе бога Ярилы, покровителя роста растений и всех проявлений производительной силы. Культ этого бога хорошо показан в пьесе А.Н. Островского «Снегурочка» и опере Н.А. Римского-Корсакова с тем же названием.

Как можно предположить, по представлениям древних славян над небесной твердью находятся хранилища влаги, проливающейся на землю в виде дождя. Иногда эта влага ассоциировалась с молоком, проливающимся из вымени коров, пасущихся в небесных стадах, или из грудей небесных (облачных) дев. Уже в недавнее время эти представления, соединившись с христианскими, подсказали Сергею Есенину строки: «Богородица, накинув синий плат, у облачной околицы скликает в рай телят». Распорядителями дождевой влаги могли быть или богини – покровительницы всего рождающего и рождающегося, или бог-громовник (у славян – Перун), также борющийся со стремящимся овладеть дождевыми стадами змеем.

Космогонический славянский миф отразился во многих сохранившихся до наших дней мотивах, характерных для народного изобразительного искусства. Попытка довольно полно интерпретировать мотивы русских вышивок была предпринята академиком Б. Рыбаковом в его книге «Славянское язычество». Среди типов орнамента, в первую очередь, можно выделить ромбический узор в разных вариантах, соотносимый со знаком земли. Волнистая линия интерпретируется как знак воды, условные изображения птиц – как знак воздушного пространства. Очень важен солярный знак – колесо (разделенный линиями круг). Многократно изображенное катящееся колесо образует линию «бега времени». Подобные изображения можно найти также на прялках и посуде.

Центральное место на большинстве традиционных вышивок занимает композиция из трех фигур, которую условно называют «встречей весны». В середине композиции женская фигура с поднятыми руками и другими атрибутами. Это скорее всего богиня плодоносящей земли (Макошь или Мокошь, т. е. «мать урожая»). По обе стороны от нее располагаются две симметричные фигуры. Чаще всего это две всадницы, иногда составляющие одно целое с лошадью, но возможны и мужские фигуры всадников. Иногда это женщины-птицы, напоминающие обликом известные по рукописям изображения райских птиц – Сирин и Алконоста. Эти фигуры можно связать с небесными богинями, хранительницами влаги и покровительницами рождений. У славян они назывались роженицами и, по-видимому, к ним относятся часто упоминаемые в обрядовых песнях имена: Лада и Леля. Парные богини, покровительницы земледелия или охоты, известны нам и по греческой мифологии (Деметра и Персефона, Лето и Артемида). Матери-оленихи, живущие на небе и следящие за приплодом земных животных, почитаются народами Урала и Сибири.

5
{"b":"655549","o":1}