Много кому я хотел бы посвятить эту книгу. В ней я собрал всех тех, кому обязан, обязан тем, что все еще стою на ногах и продолжаю двигаться вперед.

Отдельное спасибо девушке, которая натолкнула меня на мысль, что я могу написать нечто подобное, и послужила началом для чего-то большего и нового для меня. Спасибо и всем тем, кто поддерживал эту идею, критиковал и советовал. Спасибо моему хорошему другу, который пускай и ведет себя порой как редкостная тряпка, сыграл невероятно важную роль в моей жизни.

Это книга о человеке, чьи амбиции неустанно давали ему силы идти вперед, однако временами сомнения становились его ближайшим кругом общения. Здесь заключена его философия, способ борьбы с появляющимися трудностями и, наконец, небольшое приключение, в которое он охотно превращал свою жизнь, чтобы та не казалась ему столь скучной.

Ей богу, нам стоило бы меньше смеяться над пороками человечества и гораздо глубже анализировать разного рода поступки. Печально, что далеко не все это понимают. Эта история о том, чего не произошло бы, не будь судьба столь непокорной, и будь соблазн не столь велик. Но закрутилось все именно так, как могло бы закрутиться лишь в дешевом третьесортном романе о человеке, чью тонкую натуру не может понять несправедливое общество. Отчаяние, истерики, крики и самобичевание – какофония бесполезных чувств и эмоций, чей выхлоп, в конечно итоге, равен ничтожному ничему, никчемной пустоте в комнате, которую оставил ушедший из этого мира ненормальный суицидник.

Весьма циничное начало. Весьма неоднозначной истории. Или, вернее сказать, судьбы. Хотя это, пожалуй, слишком. Судьба – понятие, далеко не любимое главным героем сей повести.

Не всем дано понять, насколько просто порой люди делают сложнейший выбор, но зато мы все готовы сопереживать каждому встречному, сходящему с ума от того, как сложно подобрать букет цветов для его очередной ветреной пассии.

Здесь собран небольшой коллаж из воспоминаний влюбленного циника. Он был бы выше этого, но все же жизнь ему настолько осточертела, что он решил поделиться своими соображениями с незамысловатым провинциальным психологом, чьи вопросы навели на одну относительно здравую мысль…

– Найджел! – разрывающий барабанные перепонки женский бас раздался прямо за дверью кабинета. Подобие стука в дверь, больше похожее на рьяное желание оставить на дереве нешуточную вмятину – и вот уже в комнату вваливается солидных размеров женщина, с телефонной трубкой наперевес. – Черт возьми, Найджел, телефон, неужели не слышишь!

– Прошу тебя, Ребекка, прекрати так надрываться, тебя природа не одарила чудесным голоском, если ты вдруг не в курсе! – мужчина средних лет с раздражением посмотрел на влетевшую в комнату секретаршу. Впрочем, быстро взяв себя в руки, он успокоился и уже гораздо тише добавил, – Я же специально оставил телефон тебе, сегодня мне некогда отвечать на звонки. Что случилось?

– Вы не просто его оставили, а попросили сообщить вам, если вдруг объявятся новые клиенты, насколько я помню, – обиженным тоном, но уже, действительно, гораздо тише произнесла женщина. – Так вот, один молодой человек интересовался вашими услугами…

Дело в том, что Лайнгарден, небольшой город на окраине крупной европейской страны именуемой Объединенным протекторатом, был относительно спокойным, всеми забытым и умиротворенным городком, на который всем было наплевать и в котором, в сущности, ничего особенно не происходило. Люди рождались и умирали, ходили в католическую школу или посещали занятия в недавно построенной частной гимназии, заводили домашних животных и занимались домохозяйством, зарабатывая тем, что продавали в крупные супермаркеты молочные продукты и свежие овощи. В основном, каждый более или менее способный юноша пытался выбраться в город покрупнее или и вовсе попытать счастье за пределами страны, так что в Лайнгардене оставались одни беспокойные труженики или отчаявшиеся раздолбай.

Единственной достопримечательностью городка служила больница Святого Руфуса. Построенная в начале нулевых из далеко не честолюбивых намерений, она служила пристанищем для многих выдающихся врачей округи, которым не посчастливилось преуспеть в борьбе за лучшую жизнь. В скором времени ее возглавил ныне ушедший на пенсию до безумия хваткий профессор психиатрии доктор Роберт Джонсон, чье участие внесло огромный вклад в развитие города. Перестроив корпус больницы по ему одному понятному разумению и проведя существенную чистку кадров, он поставил на ноги отделение психиатрии и объявил всему миру о существовании этого места. В скором времени он сделал себе имя, заодно не забывая и о процветании заведения, которое из больницы переросло в поликлинику и медицинский центр с полным спектром услуг для всякого рода больных и нуждающихся.

Именно сюда уже после ухода старика Джонсона и устроился работать некогда юный Найджел Липски. Никогда не отличавшийся ни выдающимся интеллектом, ни харизмой, ни даже хваткой, он чудесным образом возглавил отдел клинической психологии. На сегодняшний день отдел терпел сплошные убытки, ведь клиентов среди местных жителей было далеко не много, а из других городов сюда приезжали явно не для того, чтобы тратить месяцы на сеансы не факт что полезной терапии.

Поэтому, когда Найджел услышал о новоиспеченном клиенте, его глаза загорелись странным, несколько двусмысленным блеском. Вообще-то он не был в восторге от новых хлопот и следующей за этим бумажной волокиты, но недавно грозящее ему закрытие отделения могло быть отложено на неопределенный срок, что казалось ему весьма выгодным в его положении, и он нехотя зашевелился.

– С этого надо было начинать, Ребекка! Дай сюда телефон! – он недовольно поморщился, привстал и вытянул руку в сторону секретарши. От сего невероятно неудобного действия старый коричневатый костюм опасно затрещал в области подмышек, но, к большому облегчению своего владельца, все же выдержал.

– Да, это доктор Липски, чем могу помочь? – возможно, чересчур смягчившимся голосом, в котором участливость в равной мере сочеталась с подобострастием, спросил Найджел.

– Позвольте, он просто невыносим! Не смейте угрожать мне закрытием отдела, вы его не видели! Этот хамский юноша позволил себе унизить меня не один раз за всего 30 минут разговора! Как можно?!

Найджел, разгоряченный и раздосадованный, мерил шагами просторный кабинет на шестом этаже, каждая деталь убранства которого говорила о статусе человека, восседающего в его центре.

– Успокойтесь, доктор Липски, вам должно быть стыдно, что вы позволяете себе подобное поведение. Вы психолог, а ведете себя сейчас как человек на грани нервного срыва. Что такого сказал вам мистер Морган-Хилл, столь сильно задевшее ваше почтенное самолюбие? – монотонный, скучающий голос главврача Раскинса лишь самую малость отливал свинцом, самым изощренным образом выдавая его раздражение и ту мощь, которая может обрушиться на главу кафедры психологии, если тот продолжит истерику.

– Замечательно! Да, вы же меня просто не слушаете! И что, если я дипломированный психолог, значит должен терпеть всякую выходку своих клиентов?! – Найджел не унимался, лишь больше распаляясь. Он и сам не заметил, как сорвался на крик…