– Это точно, Михаська! – лениво потянулся в кресле Станислав. – Девки должны быть под стать нам!.. Будем сегодня с тобой всю ночь напролёт с цветка на цветок перелетать, как этаких… два шмеля… Вот уж где цветочной пыльцой носы припудрим!.. От души в меду накупаемся!.. А потом… оставим в сердцах покинутых нами барышень приятные о себе воспоминания, и были таковы… А завтра, Михаська, введу я тебя в круг моих новых приятелей. Военных!.. Из Ставки!.. Очень, скажу я тебе, небезынтересное общество! Вот где блаженства вкусим! И девицы будут, и цыгане будут… А как офицеры на гитарах играют! А уж какие романсы исполняют!.. О!.. Заслушаешься!..

– Там-то и будем с тобой дуэты под гитару петь?.. – улыбнулся Михаил…

– Не только дуэты будем петь… а и ещё кое-что будем делать! Хорошо развлечёмся, братишка! Уедешь ты в свою Варшаву сексуально подкованным и без иллюзий о женской нравственности в голове…

– Ну и отлично!.. – довольно улыбнулся Михаил, продолжая прохаживаться по комнате в своих новых туфлях. – Я как раз три новых костюма с собой прихватил… Один из них с паней Стахой в Варшаве покупал, а два других, вместе с этим фрачным костюмом, что на мне, портному отдавал шить, – одёрнул он полы своего нового фрака и направился к зеркалу, где снова принялся рассматривать себя в его отражении.

– Судя по твоему фрачному костюму, у тебя хороший портной, – подметил Станислав…

– Да! У нас в Варшаве есть очень знаменитый портной, старый еврей. Берёт дорого, но шьёт безупречно. А еще, братишка, видел бы ты, какие я себе красивые туфли к новому костюму купил! – вдруг разулыбался Михаил, вспомнив о своих новых туфлях. – Сейчас покажу, – устремился он к своему багажу…

– Сорок шестого размера? – лениво кинул ему вдогонку Станислав.

– Даже не сомневайся, братишка, именно сорок шестого размера! – подтвердил Михаил, доставая из чемодана туфли. – Вот посмотри, какая прелесть, – подошёл он к креслу, где сидел Станислав, и показал ему свои новые, коричневого цвета туфли. – Обрати внимание, Станек, какая выделка кожи. Туфли мягкие, удобные на ноге. В них километров сто можно пройти без устали. А посмотри, какой высокий каблук… По последней моде… Посмотри, какие тонкие деликатные шнурки.

Станислав взял туфли Михаила в руки и внимательно осмотрел их со всех сторон: «Да!.. Знатные туфли, братишка! – постучав пальцем по кожаной их подошве, со знанием дела подтвердил он. – Добротные и очень элегантные».

– Так вот, Станек, я это всё к тому клоню, что напрасно ты моего Ясно Вельможного папеньку скопидомом называешь.

– Ты снова принялся защищать своего отца? – состряпал скептическую мину на лице Станислав.

– Почему нет?.. Ведь всё, буквально всё, что у меня есть в жизни, получил я благодаря ему, своему отцу. О!.. Кстати!.. – неожиданно осенила его какая-то новая мысль, и он метнулся к шифоньеру, в котором на плечиках висела его дорожная одежда – полосатые брюки, визитка и жилет. Из верхнего, прорезного кармашка жилета он достал карманные часы с прикрепленной к ним длинной цепочкой: «Вот, посмотри, Станек, какие мне часы подарил мой папенька», – не без гордости протянул он Станиславу часы…

Станислав с большой заинтересованностью принял из рук Михаила его карманные часы и тут же с восторгом воскликнул: «О, Михаська! Мне уже доводилось видеть такие часы, но в руках я их держу впервые. Это прекрасные часы!.. В золотом корпусе, трехкрышечные! Просто прекрасные! – одобрительно покачал он головой. – За этой створкой, очевидно, находится их механизм?..» – предположил он, открывая одну из створок часов… И взору его открылись какие-то маятники, шестеренки, пружинки, с полной ответственностью выполняющие возложенные на них задачи.

Осмотрев с интересом механизм часов, Станислав открыл следующую их створку, где было выгравировано название этих часов и их описание. «REINHILDE 16 RUBINSTEINE», – прочитал он вслух выгравированную на створке надпись… – Бесподобные часы, Михаська! – снова восхитился он, – 16 рубинов, сделаны мастером в 1896 году… Здорово! Просто здорово!.. – воскликнул он, открывая третью створку часов, прикрывающую их циферблат. – Прекрасные часы! – все продолжал хвалить часы Станислав. – Корпус из прекрасного червонного золота… Белый эмалевый циферблат в оригинальном исполнении… Просто великолепный подарок сделал тебе барон Ордоновский! Поздравляю тебя, братишка!.. Стоящая вещь!.. – вернул он обратно часы Михаилу.

Михаил с трепетом принял часы из рук Станислава и вложил их в прорезной кармашек надетого на нём белого жилета.

Между тем, Станислав уже доставал из прорезного кармашка белого жилета свои карманные часы. Достав, не без гордости протянул их Михаилу, стоящему рядом с ним. – Вот….. взгляни и ты на мои часы, Михаська. Это «GUSTAV BECKER!» с клеймом в виде якоря и двумя буквами-инициалами «GB». «Видишь? – торжествующе глядел он на него. – Это клеймо является залогом настоящего качества и безупречности хода! Подарок моего деда!» – продолжал он важно смотреть на Михаила, который, приняв из его рук часы, внимательно их рассматривал со всех сторон…

– Станек, а я знаю эти твои часы, – без всякого восхищения вернул Михаил обратно Станиславу его часы. – «GUSTAV BECKER» у тебя уже давно… Ведь ты еще с ними в Варшаву ко мне приезжал…

– Разве?.. – принял уязвлённый Станислав из рук Михаила свои часы.

– Неужели забыл?! – усмехнулся Михаил. – Полтора года назад ты приезжал ко мне в Варшаву с этими часами. Вспоминай…

Весь в сомнениях, Станислав нахмурился: «А ведь ты прав!.. – без особого энтузиазма согласился он с Михаилом. – Совершенно забыл о том, что они у меня уже давно. С тех пор, как не стало моего деда», – вложил он свои часы обратно в карман жилета.

– Вот-вот!.. – добродушно похлопал его по плечу Михаил и стал вновь прохаживаться по комнате. Он всё пытался привыкнуть к своим новым туфлям.

«Вот это да-а-а… Словно собаку за ухо потрепал, – пронеслось в голове заносчивого Станислава. – Не-е-ет…. прав был старина Шекспир, вложив в уста Гамлета святые слова: «С людьми будь прост, но не запанибрата», – метнул он в сторону Михаила недоброжелательный взгляд.

– Что-то не так, Станек? – заметив на лице друга произошедшие метаморфозы и далеко не в лучшую сторону, обеспокоился Михаил…

– Да вот, пан Богдан… смотрю я на тебя и диву даюсь…

– Не понял тебя, – насторожился Михаил.

– Да я все об отце твоем… о бароне Ордоновском…

– Хм-м… Опять о нём?.. Вот он тебе сегодня дался, этот барон Ордоновский, – пожал плечами Михаил и опять стал мерить шагами комнату.

– По правде сказать, пан Богдан, не столько в нём сейчас дело, сколько в тебе самом…

– Во мне?..

– В тебе, брат, в тебе…

– В чём же, если не секрет?! – устало вздохнул Михаил.

– Какой тут, к чёрту, секрет… Не нравится мне в тебе одна черта, пан Богдан! Неприхотливый ты человек…

Сконфуженный Михаил снова пожал плечами…

– Не понимаешь, о чём я? – злорадно усмехнулся Станислав…

– Нет!.. Не понимаю…

– Тогда поясню! – принялся Станислав раскуривать очередную сигару. – Так сказать…. на пальцах донесу суть дела в доступной для твоего разумения форме. Так вот…. папенька твой, барон Ордоновский, человек богатый… Не так ли?..

– Ну и?.. – всё еще не понимал его Михаил…

– Мало сказать о бароне, что он богатый, – выпустил Станислав в потолок клуб сигарного дыма, – баснословно богатый!.. Условно скажем, всё его богатство – это огромный каравай хлеба. Во-о-от такой, – широко развёл он в разные стороны руки. – Барон отрезает для себя от этого каравая бо-о-ольшущие куски, большущие-пребольшущие, и живёт, ни в чём себе не отказывая… Тебе же, сыну его единокровному, достаются крохи от этого каравая, словно….. какому-то нищему с панского стола. Я не прав? – с долей презрения окинул он взглядом Михаила, приостановившегося около него. – И ведь это ужасно, брат! А все потому ужасно, что ты этому обстоятельству несказанно рад. Да, да! Несказанно рад… Словно тот голубь, на венецианской площади Сан-Марко, клюющий из ладони человека крошки хлеба. Купили ему башмаки сорок седьмого размера, рад…