Интерьер зала был выдержан в стиле «Прованс»: теплота и уют деревенского домика в предместьях Парижа. Вся мебель, украшающая его интерьер – стол, стулья, два больших буфета и комод – была белого цвета. Дверцы буфетов и их выдвижные ящики, а также выдвижные ящики комода украшали пейзажи французских деревень, утопающих в виноградниках и оливковых рощах. Пейзажи были выполнены художником в ярких терракотовых, лавандовых, бирюзовых и желтых тонах.

По стенам обеденного зала были развешаны картины в белых рамах, ландшафты которых пестрели очарованием французских заливных лугов с пасущимися на них стадами тучных пестрых коров… А еще… пейзажами пшеничных полей, сплошь усеянными ярко-алыми головками трепетных маков, романтичных васильков, а также отражали жизнь и быт французского крестьянства. В простенках между окон стояли белые кадки с растущими в них пальмами.

В центре помещения располагался длинный, овальной формы стол с множеством стульев вокруг него. Пухлые сиденья и спинки стульев были обтянуты белым льном. На середине стола стоял розовый фарфоровый кувшин, наполненный цветами садовой ромашки.

– Твой обеденный зал?.. – расплылся в улыбке Михаил.

– Да, братишка! Трапезная моя… Будем с тобой тут пищу вкушать и пить чай с вареньем из твоих любимых ранеток. Кстати, Михаська, тебя дожидается варенье из нового урожая. И не только из ранеток, а также из малины, земляники, черники. Всё, как ты любишь…

– Спасибо, Станек!.. – смутила вдруг Михаила забота Станислава, и он отвёл от него глаза в сторону. – В таком очаровательном обеденном зале, братишка, даже самая скромная пища покажется царским угощеньем. А уж варенье из ранеток, земляники, черники… О!.. Об этом только мечтать можно, – взглянул-таки он на своего друга всё с тем же смущением…

Однако…. внимание Михаила вновь привлекла мебель, которой был обставлен обеденный зал. Он ходил вокруг стульев и с увлечением ощупывал их спинки… Подходил к буфетам и выдвигал их ящики, открывал дверцы, со знанием дела осматривая всевозможные крепления… С наслаждением гладил рукой поверхность стола, на ощупь напоминающую полотно атласной ткани, при этом ничего не говоря, а только довольно покачивая и покачивая головой.

– Да-а-а… Такой интерьер, Станек, такая прекрасная мебель – всё это очень располагает к длительным застольям и душевным беседам, – наконец-то, в приятной задумчивости вымолвил он. – А еще, братишка, я обратил внимание на то, до чего же качественно выполнена эта мебель! Несомненно, талантливый мастер ее сладил!.. – уже больше самому себе, нежели Станиславу, сказал он. – Мой отец Селивестр Богдан очень славился мастерством краснодеревщика, когда работал в имении барона Ордоновского, и мне, своему сыну, кое-какие секреты своего ремесла сумел передать. Так что, Станек, как человек, хорошо разбирающийся в плотницком деле, я с полной ответственностью заверяю тебя в том, что мебель твоего обеденного зала изготовлена безупречно!.. Просто безупречно! – ещё раз с великим наслаждением провел Михаил ладонью по атласной, на ощупь, поверхности стола.

Что же касается Станислава, так ему были отвратны откровения Михаила о его пристрастиях к плотницкому ремеслу. Станислава это вынудило вспомнить о том, о чем ему больше всего не хотелось вспоминать… Например, о том, что друг его Михаил Богдан принадлежит к другому, чуждому ему сословию. А если это так, то что же они делают вместе?..

Стоя в глубине комнаты, он с ледяным отчуждением наблюдал за той эйфорией, в которую ввела Михаила работа какого-то там «талантливого краснодеревщика». И только благодаря горничной Кристине, которая неожиданно появилась в дверях обеденного зала, Михаил не заметил того неприятия, с которым смотрел на него его друг Станислав Войцеховский.

Кристина держала в руках большой серебряный поднос, нагруженный стопками белых накрахмаленных салфеток. Увидев в помещении хозяина и его гостя, она засмущалась, а встретившись взглядом с Михаилом, и вовсе вспыхнула пунцовым румянцем…

Михаил безразличным взглядом окинул Кристину, которая, застыв в дверях обеденного зала, с нескрываемым вожделением ощупывала его глазами. Низкорослая, с объемными формами тела молодая девушка. Узколицая, тонкогубая, с небольшими глазами цвета темного пива, близко посаженными к тонкому, длинному носу и с пышной копной ярко рыжих волос…

– Кристи-и-на-а-а, – процедил сквозь зубы Станислав, – тебе не показалось, что тебя сегодня слишком много в наших с паном Богданом жизнях?!

Вздрогнув, Кристина взглянула на хозяина, сверлившего ее исподлобья недружелюбным взглядом… Станислав же, понимая, что ни внешний образ горничной, ни внутреннее ее содержание не помогут ему относиться к ней, как к достойной его внимания личности, молча ее ненавидел…

– Простите меня, пан Войцеховский! – поникла Кристина. – Я не знала, что вы со своим гостем здесь, в обеденном зале, – принялась она потерянно топтаться на месте…

– Ой, ли!.. – прямо-таки всплеснул руками сражённый ее враньём Станислав. – От вашего, сударыня, бесхитростного лукавства меня прямо-таки затошнило сейчас! Ты что, за дураков тут нас держишь?! – сдвинул он к переносице брови.

– Я принесла салфетки от прачки, – не зная, что ему ответить, сказала Кристина. – Вот они, – указала она глазами на поднос с салфетками. – Мне их нужно переложить в ящик буфета.

– Так ступай же! Перекладывай! – в состоянии крайнего недовольства выкрикнул Станислав. – Чего же ты все топчешься и топчешься на месте, при всём при этом уже успев раз десять догола раздеть моего друга глазами?!

Щеки Кристины сделались еще более пунцовыми. Часто-часто моргая, она продолжала растерянно топтаться на месте.

– Так ступай же рысью и перекладывай, наконец-то, свои салфетки! – приказал ей вконец обозлённый Станислав. – Чего же ты всё топчешься и топчешься на месте, словно застоявшаяся кобыла в стойле?!

Кристина, сжавшись в комочек, сорвалась с места и проскользнула мимо Станислава в сторону комода. Едва справляясь с волнением, она стала укладывать в его ящик накрахмаленные салфетки.

– Ну что, братишка, не желаешь рассмотреть негласное предложение барышни воспользоваться ее услугами? – поглаживая пальцем свои усики, с бесстыдством посмотрел на Михаила Станислав…

Его вопрос ввел Михаила в конфуз… Он прямо-таки отпрянул от него…

– А что?.. Барышня сама себя предлагает! Чего же теряться-то?..

– Нет! Не хотел бы! – показал ему кулак Михаил…

– Ну и дурак!.. – рассмеялся Станислав…

Кристина же, наконец-то справившись со своими делами, подобно перепуганной птахе, пойманной сильными руками человека и неожиданно заполучившей свободу, тут же выпорхнула из столовой…

– Всё!.. Сорвалась девка с крючка!.. – сделав горестное лицо, констатировал Станислав. – Ладно! Черт с ней! – махнул он рукой и стал доставать из кармашка своего белого жилета карманные часы. – Ого!!! – озадаченно воскликнул он, – времени-то уже сколько! Пойдем, Михаська, скорее, провожу тебя в твою комнату…

Михаил и Станислав покинули помещение обеденного зала и направились по коридору дома в сторону комнаты, которая уже давно дожидалась приезда своего гостя.

– Не помнишь, братишка, о чём мы с тобой разговаривали, пока эта сумасбродная не нарушила нашу идиллию? – спросил Михаила Станислав, когда они шли по коридору.

– О бароне Ордоновском мы с тобой говорили, Станек, – обреченно вздохнул Михаил. Ему уже изрядно поднадоела тема, касаемая его Ясно Вельможного папаши.

– Точно!.. – вмиг расцвел Станислав. – Именно о нём мы с тобой и говорили… Так говоришь, братишка, Ясно Вельможный пан в последнее время все путешествует?

– Да! Путешествует! – со скучающим лицом подтвердил свои слова Михаил. – А что ему ещё делать? Денег старику на десять жизней хватит. Надо же успеть их до смерти размотать. С собой-то в могилу не заберёшь. А оставлять кому попало жалко будет…

– А я, Михаська, вот о чем думаю, – призадумавшись, погладил свои усики Станислав, – вот бы старик тебе дом купил. Не всю же жизнь тебе у пани Стахи угол снимать. Тем более, ни жён, ни законных детей Ясно Вельможный пан за всю свою жизнь так и не нажил. Наследников, как мы знаем, у него тоже нет.