Все.

Прицелился в стену и спустил курок.

Винтовка хлопнула. Шарик ударил в стену, толстый зеленый кафель разлетелся в острые осколки.

Я приделал к винтовке брезентовую лямку и побежал на второй этаж.

Катька и Лерка сидели в комнате на полу и играли в Барби. Колокольчик позвякивал. Катька выглядела вполне нормально, даже веселая была.

– Что это у тебя? – Лерка вопросительно посмотрела на меня.

– Кошкобой, – ответил я.

– Им можно убить кошку?

– Можно. Если в глаз. Спасибо тебе, что помогла.

– Мне уже пора.

– Спирт принесешь?

Лерка не ответила. Ушла.

Я обошел дом. Проверил все двери и замки, осмотрел еще раз глухие местечки. Дом вроде бы был чист. Я поднялся к себе в комнату, взял стул и сел к окну. Дом Кострихи был прекрасно виден. Положил духовую винтовку на подоконник. Прицелился. Нажал на курок. Оружие дернулось. Снаряд с хрустом врубился в доску. Шарик ушел сантиметров на тридцать влево, я не попал. Следующий выстрел я сделал с учетом этих тридцати сантиметров. Шарик вошел в стекло, но скорость была слишком велика – шарик пробил в нем дырку, но не расколол. Я ослабил тягу – и следующий шарик расколол стекло надвое.

Я раскурочил четырнадцать подшипников и выпустил их по дому соседки. Я взмок, взводя тяги. Целых стекол на этой стороне дома Кострихи не осталось. Стены блестели пучеглазыми стальными шариками.

Но сама она так и не вышла на улицу.

Тяга лопнула и больно щелкнула меня по щеке. Я бросил оружие в угол и набрал телефон Лерки. Она не отвечала.

Потом я спустился в гостиную. Посреди комнаты стояла желтая прозрачная канистра. В канистре был спирт.

Ночью было тихо. Катька спала, я дремал напротив двери с заряженной воздушкой. Под правой рукой у меня была гантель, под левой бита.

Ночь прошла.

К утру Катька побелела уже до пояса. Проснувшись, я снова пытался дозвониться до матери. Абонент не отвечал. Больше тянуть было нечего. Я не стал звонить Лерке, мне не хотелось в это впутывать еще и ее. Я спустился в кладовку, оделся в брезентовую робу и старые кирзовые сапоги. Одежда была велика, и мне пришлось подвернуть брюки, засучить рукава и обернуться ремнем чуть ли не два раза. Сапоги я вообще надел на кроссовки.

Затем взял пластмассовую канистру со спиртом и пачку охотничьих спичек. Замок. На плечо повесил воздушку. За пояс биту.

Экипировавшись подобным образом, я вышел на воздух.

День был солнечный и ясный, ни облачка на небе. Но довольно прохладно, я как раз любил такую погоду. Это был хороший знак, доброе предзнаменование.

Я пересек двор, открыл ворота и вышел на улицу. Я немножечко волновался, это было первое злодеяние, которое я собирался совершить.

Ха-ха-ха.

На улице никого не было. Впрочем, здесь никогда никого не было, мало кому хотелось гулять в окрестностях ведьминого жилища. На горке тоже никакого движения не наблюдалось, утро, все отправились по своим делам, какой-нибудь там турнепс возделывать или морковку прореживать.

Я сделал шаг влево, но потом решил, что лучше все-таки обойти дом справа. Идти налево перед таким серьезным делом – нехорошая примета, за левым плечом черт, плюнь в него, плюнь. Я плюнул через левое плечо и пошагал направо.

Вдоль нашего кирпичного забора пробираться было трудно, чертополох разросся и образовал джунгли в рост человека. Когда я выбрался к дому соседки, на мне сидело не меньше десятка ярких красных бутонов. Красиво.

Вблизи я снова увидел, что дом серый, невзрачный и совсем не страшный. На секунду я даже раздумал, но потом собрался.

До дверей было метров десять, я преодолел их буквально в три прыжка. Привесил замок. Внутри дома было тихо. Я подумал сначала, что соседки нет дома, но потом услышал шаги. Медленные и тяжелые. Шаги приблизились к двери, я напрягся и схватился левой рукой за биту. Мне представилось, что сейчас дверь, несмотря на замок, слетит с петель и на пороге объявится ведьма во всей своей красе.

Но шаги остановились. А потом из-за двери покатился смех.

Она смеялась. Смеялась как-то железно, что ли.

Я вздрогнул, отпрыгнул от двери, запнулся и упал. Вскочил на ноги и сорвал крышку с канистры. В воздухе резко запахло спиртом, у меня даже голова закружилась. Я размахнулся и плеснул спиртом на стену. Сделал несколько шагов вправо и снова плеснул. И снова. И снова.

Я обошел вокруг дома и расплескал весь спирт. Отбросил пустую канистру и вытащил охотничьи спички.

Из дома продолжал раздаваться этот страшный смех, у меня от него дрожали руки, я никак не мог поудобнее ухватить спичку. Наконец мне это удалось сделать, я чиркнул о коробок. Спичка вспыхнула зеленым пламенем.

Смех стих. Вместо него из щелей между серыми бревнами пошло бормотание.

Спичка упала. Огонь тут же побежал по бревнам, спирт горел весело и быстро.

Бормотание стало громче. Разобрать, что именно говорит ведьма, я не мог, да и говорила она что-то совершенно нечеловеческое. Слова были мерзкие, будто липкие какие-то. Они словно несли угрозу, от них хотелось отойти подальше.

Я снял с плеча воздушку и стал ждать.

Огонь разгорался все сильнее, бревна соседкиного дома начали потрескивать. Ведьма уже не говорила – она уже кричала, выплевывала эти страшные слова…

Вдруг потемнело. Сначала я думал, что это у меня от жары в глазах потемнело, но потом, задрав голову, я увидел, как точно над моей головой наливается туча. Туча опускалась все ниже и ниже, и, когда она повисла над самым домом, из ее брюха полился дождь. Такой дождь обычно показывают в кино – мощный ливень из брандспойта, ни один огонь против такого не выстоит.

Мой огонь тоже не выстоял. Ливневые струи сбили языки пламени, бревна прошипели, огонь погас. Ничего не получилось. Бормотание смолкло.

Я постоял секунду и побежал. В спину мне снова засмеялись.

Не помню, как добрался до дома, кажется, перелез через забор. Влетел к себе наверх. Катька спала. Я придвинул к двери тумбочку и устроился рядом с сестрой, на полу. И уснул.

И спал долго.

– От тебя пахнет водкой, – Катька тормошила меня за плечо. – Просыпайся, пьяница. К тебе твоя Валерия пришла.

– Кто? – не понял со сна я.

– Валерия. Она яичницу жарит внизу.

Катька выглядела нормально.

– Мама не звонила?

– Звонила, – соврал я. – Сказала, что еще на два дня задержится. Зато вместе с папой приедет.

– Это хорошо… А то одним совсем плохо…

– Ау! – позвали снизу.

Я поискал оружие. Биту я потерял возле дома Кострихи, воздушка была не заряжена, гантель закатилась под кровать. В углу валялся кусок доски с гвоздем, им я заколол шестинога. Схватил деревяшку с гвоздем и направился в гостиную.

Это была Лерка. Я бросил деревяшку на диван.

– Ты чего? – спросила Лерка.

– Лечите нервы, господа, – сказал я. – Завтрак готов?

– Угу. Катерину я уже покормила вареной сгущенкой, ты, если хочешь…

Я увидел, что к подставке аквариума прислонена бейсбольная бита. Видимо, лицо у меня здорово перекосилось, так что Лерка даже спросила:

– Что с тобой?

– Бита, – я указал пальцем. – Откуда?

– Это я принесла, – ответила Лерка. – Она за воротами валялась. У тебя теперь всегда ворота открыты?

– Всегда. Все равно от них нет никакого толка.

– Ясно. Давай, завтракай. Я принесу.

Я плюхнулся на диван. Лерка вынесла из кухни поднос. Яичница с сухарями. Жареная колбаса. Листья салата. Я по-быстрому все это съел, запил лимонадом и откинулся на спинку дивана. Настроение у меня неожиданно улучшилось.

– Вчера я здорово обломался, – сказал я. – Ты, наверное, знаешь.

– Догадываюсь, – Лерка расхаживала по гостиной, понюхала воздух.

– Эта тварь может управлять погодой. Сидела, бормотала что-то там себе, и дождь пошел.

Лерка села на диван рядом со мной.

– А это что? – спросила она.

Я скосил глаза в ее сторону. Лерка держала в руках принесенную мною деревяшку с гвоздем.