– Вот здесь управление режимом стрельбы. Пули, гранаты, ракеты. Здесь – желаемый калибр, стволы, а вот в эту воронку можно складывать порох и металл. Можно любые патроны. Встроенный синтезатор сам подготовит нужные заряды. Вот в этом глазке – прицельный крестик, трансфокатор для снайперской стрельбы отравленными иглами, счетчик расхода боеприпасов, режим работы оптического прицела: обычный, инфракрасный, ультрафиолетовый, рентгеновский и с применением отраженного ультразвука. Тут – дистанция до цели, вот эта кнопочка – автоматическое отслеживание цели, а это – спусковой крючок. Все просто, лейтенант.

– Ну-у… – только и сказал Герасимов.

Соловьев снисходительно похлопал его по плечу, и лейтенант удалился, гордо и с опаской неся сверхоружие на вытянутых руках.

– А теперь пошли, Пономарев, народ выбирать. Люди нам нужны надежные, так что будем полагаться на тебя.

Пономарев слез с грязного подоконника, отряхнул задницу, и два друга двинулись вдоль по коридору, а свет факелов создавал причудливые тени от их фигур, дрожащие и прыгающие по стенам…

Гной Вендерт важно восседал на своем любимом троне, сделанном из металла и человеческих костей. Его огромная фигура, облаченная в длинный серый плащ с капюшоном, возвышалась на троне, будто скала. Из-под капюшона были видны только глаза, светящиеся призрачным красноватым светом.

– Откуда взялся этот Соловьев? – произнес хриплый голос откуда-то из глубины капюшона. – Что за хренов герой? Почему до сих пор жив?

Одетая в черную кожу с металлическими заклепками фигура человека, раболепно стоящего на коленях перед троном, сжалась, а лысая голова спряталась между широких плеч.

– Не знаю, Ваше Гнойство! Он появился совершенно неожиданно!

– Я тебе, тварь, башку откручу и в задницу засуну, ежели этот Соловьев завтра же не будет доставлен живой или дохлый! Ясно?

Человек мелко затряс головой.

В это время дверь в Тронный Зал отворилась, и аналогично лысый в коже человек сообщил:

– Агент Зомби на проводе, Ваше Гнойство!

– На проводе… – рассеянно повторил Вендерт. – Повесился, что ли?

– Никак нет, звонит по телефону.

– Гхм…

Гной Вендерт взял трубку своего телефона и долго слушал. Потом, несколько оживившись, сказал:

– В Драмтеатр, значит? Ну и прекрасно! Я пришлю своего человека. За его суперавтоматом. Хо-хо-хо!

Затем бросил трубку на рычаг телефонного аппарата и приказал преклоненному:

– Пойдешь в Дом Культуры и заберешь у лейтенанта Герасимова автомат с тремя стволами. Без него, естественно, можешь не возвращаться!

– Да здравствует Гной Вендерт, господин Архангельска и всея его области! Ура! – раболепно прокричал кожаный человек и выбежал из Тронного Зала.

Он некоторое время бежал по многочисленным коридорам, затем скрылся в густом тумане, где и хлопнул какой-то дверью.

Между тем, черный, как смоль, «Москвич-412» несся по уцелевшему асфальту, невидимый в кромешной темноте ночи. Встроенный радар позволял водителю ориентироваться, не включая фар, а мощный электродвигатель работал почти бесшумно.

За рулем «Москвича» сидел прапорщик Сидоренко, старый, опытный профессионал в этом деле – до войны он работал шофером в кинопрокате. Соловьев, одетый в маскировочный костюм, как и все в его группе, сидел рядом с прапорщиком и посматривал то на радар, то в переднее стекло, защищенное от шальных осколков мелкой стальной сеткой. Но за стеклом все равно ничего не было видно. «Хорошо, – думал Соловьев, – что я встретил этого прапорщика…» И еще бы! Целый ящик гранат, принесенный Сидоренкой, был как нельзя кстати для взрывных работ.

На заднем сидении находились Пономарев и Сергей Ван Ли, русский кореец по происхождению и прекрасный стрелок из лука по призванию. Под слабый, трясущийся свет фонарика они изучали план Драмтеатра и отмеченные на нем посты. План был очень кстати предоставлен майором Жукиным.

В багажнике «Москвича» помимо ящика с гранатами лежал и трехствольный автомат, который в самый последний момент Соловьев почему-то решил все-таки взять с собой.

А следом за «Москвичом», стараясь оставаться незамеченным, быстро ехал на роликовой доске человек в кожаной одежде. Ему был нужен только автомат…

«Москвич» затормозил около здания Почтамта, ныне представляющего собой мрачные серые развалины, кажущиеся в ночной тьме горным массивом. Отсюда до Драмтеатра было рукой подать. Это был район, занятый роботами, но ни одной боевой машины не было видно. Очевидно, большая часть из них находилась на ночной профилактике, а остальные сосредоточились на линии фронта, где сегодня ночью было особенно горячо. Об этом обещал позаботиться Жукин.

– Дальше пойдем пешком, – сказал Соловьев тихо. – Пономарев и Ван Ли пойдут со мной, а ты, прапорщик, держи автомат и будь готов в любой момент ехать. Если заметишь кого-нибудь подозрительного, то сразу стреляй. Пароль: «Бедуин спит один». Понятно?

– Так точно, товарищ Соловьев!

– Ну и ладненько.

Диверсанты надели на спины рюкзаки с гранатами и, укрываясь за обломками зданий и уцелевшими деревьями, двинулись в сторону Драмтеатра.

Как только они скрылись из виду, прапорщик Сидоренко сел в машину и, включив фонарик, открыл журнал «Работница». Сильно волновала его судьба колхозницы Маши Стручковой, описанная в повести «ТИХИЕ ДНИ, НО НЕЛЕГКАЯ СУДЬБА КОМСОМОЛКИ СТРУЧКОВОЙ В ПЕРИОД ВСЕОБЩЕЙ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ», которую любитель мелодрамы начал читать еще три дня назад, найдя полуобгоревший журнал во время рытья траншеи. Что же скажет Маша на предложение механизатора Серафимова о совместном походе в соседнюю деревню за колбасой?

– Бедуин спит один! – сказал ласковый, но запыхавшийся голос, принадлежащий лысой голове, заглянувшей в приоткрытую дверцу «Москвича»…

Некогда величественное здание Драмтеатра представляло теперь печальное зрелище. Зияющиее проломами стены, обвалившиеся колонны – угрюмый, безжизненный труп…

Здание было огорожено высокими бетонными столбами, между которыми была натянута колючая проволока. Вдоль ограждения неторопливо проезжались сторожевые роботы с автоматами в клешнях, ныряя из одного освещенного участка в другой. Свет исходил от ярких прожекторов, установленных на некоторых столбах, и был также направлен на само здание инкубаторского склада.

Соловьев, Пономарев и Ван Ли, схоронясь за упавшим на бок трамваем, наблюдали за поведением сторожевых роботов. Очевидно, их было всего три. Двое из них объезжали ограду по периметру, держась на противоположных его точках, третий двигался навстречу им, дабы, если что, держать обстановку под визуальным контролем. Также на крыше склада-драмтеатра неслышно шевелилась автоматическая пушка, контролируя весь периметр сверху.

– Интересно, однако, откуда у Инкубатора такая техника? – тихонько присвистнул желтолицый Сергей Ван Ли, поражаясь четкостью и рациональностью движений роботов.

– На то и Инкубатор, – объяснил ему Пономарев.

– Пора, мужики, – сказал Соловьев. – Ван Ли, ты сможешь накрыть эту хреновину на крыше?

Ван Ли прищурил и без того узкие глаза, оценивая расстояние.

– Как не фиг, однако, делать, начальник!

– Отлично! Пономарев, попробуй отвлечь вон того, который ездит не в ту сторону. А я займусь проходом.

Соловьев вытащил из-за спины укрепленный там продолговатый чехол и извлек из него поблескивающий голубой сталью клинок длиной в полметра. В длинной ручке клинка находился метательный нож и шелковый шнур с автоматически раскрывающимся тройным крюком-кошкой на конце.

Тем временем Ван Ли собрал складной лук, натянул тетиву, прицелился и выпустил стрелу, на которой вместо острия был укреплен мощный заряженный конденсатор электрического тока. Попав в робота-пушку на крыше, конденсатор с сухим треском разрядился в его металлический корпус, вызвал электрошок, и у механизма сгорели все полупроводники. Пушка сдохла.