– Готова? – гадкая улыбка коснулась губ, и я вдруг подумала, что лучше бы он вовсе никогда не улыбался. Или лучше бы я никогда не видела этой улыбки.

Я не ответила. Расправила плечи и шагнула вперёд.

– Вот и умница, – он больно сжал мою руку чуть выше локтя. – Алан, проводи её.

Я выдержала и его прикосновение, и взгляд, и тычок от брата. Я выдержу всё ради той, что подарила мне тепло и любовь, счастливое детство и беззаботную юность. Она подготовила меня ко всему, и пусть я этого раньше не понимала, но сейчас оценила сполна.

По дороге к моей комнате Алан молчал, что настораживало. Обычно ему доставляло удовольствие изводить меня разного рода пакостями, а сейчас… Тишина. Хотелось развернуться и посмотреть ему в глаза, понять, что он задумал, но я терпела. Шла степенно, держала спину прямо, до ломоты отводя плечи назад, и терпела…

Не думала о том, что меня ждёт, отгоняла любые мысли, которые приносили страх и неуверенность.

– Раздевайся, – не без удовольствия бросил братец, стоило нам войти в комнату.

Колкий ответ ядом коснулся губ, но я промолчала и в полной тишине принялась распускать шнуровку платья. Когда оно змеёй соскользнуло на пол, укрыв ноги воздушной пеленой, я не выдержала, вздрогнула. Нижняя сорочка совсем не скрывала очертаний моего тела, и насмешливый взгляд Алана, казалось, пробирался в самую душу.

– Не бойся, сестричка, меня совсем не интересуют твои прелести.

– Я не боюсь, – упрямо вздёрнула подбородок и сжала руки в кулаки.

Если бы я была так же сильна, как наш кузнец, то с удовольствием ударила бы братца по его довольной физиономии, а потом ещё и ещё раз, пока не стёрла бы с губ эту гадкую ухмылку. Но моей силы хватит лишь на звонкую пощёчину, которая не принесёт облегчения ни мне, ни тем более матушке.

Алан пожал плечами и отвернулся, раскрывая дверцы моего шкафа и вышвыривая из него одно платье за другим.

Я лишь прикрыла глаза, прося у неба выдержки.

– Ты что, собиралась уйти в монастырь? – недовольно бросил братец через несколько минут.

– Что? – произнесла растерянно, совсем не понимая, почему он сделал такой вывод.

– Твоя одежда достойна скромной монашки, неужели среди твоих шмоток нет ничего откровенного?

Его возмущение было искренним и таким неподдельным, что я всё же не сдержалась, съязвила:

– А ты надеялся увидеть здесь гардероб из дома терпимости?

Но язвительность цели не достигла, а лишь развеселила его:

– О, боги, Дженис, в каком веке ты живёшь? Дом терпимости, – повторил, кривляясь, – нормальные люди называют такие места борделями.

Я почувствовала, как лицо вспыхнуло от стыда, и предпочла промолчать.

– Вот, это подойдёт, – он выудил из глубин шкафа прозрачную сорочку, расшитую золотой нитью. Если честно, я даже не знаю, откуда она там взялась, потому что мы с матушкой точно ничего подобного не заказывали.

– Примерь, – бросил мне, и я каким-то чудом поймала её.

Нет, сдаваться я была не намерена, но всё же:

– Отвернись, – попросила, проклиная себя за дрогнувший голос.

– Как скажешь, сестричка, как скажешь, – вновь растянул губы в язвительной усмешке и отвернулся.

Трясущимися руками я скинула сорочку и кое-как натянула прозрачное безобразие, лихорадочно вспоминая, как же оно оказалось среди моих вещей. Не Алан же подкинул, в самом-то деле!

А когда справилась с завязками, то кинулась к кровати, на краю которой лежал длинный халат, и закуталась в него.

– Готова? – не поворачиваясь, бросил братец и подмигнул мне. Только сейчас я поняла, почему он так легко согласился отвернуться. Потому что в зеркале было всё прекрасно видно.

Густой румянец за мгновение разлился по лицу и шее, а Алан лишь рассмеялся.

– А ты хороша, сестрица, – гаденько ухмыльнулся он, – даже жаль, что нас связывают кровные узы.

– Жаль, – прошептала совсем неслышно. Вот только причина моей жалости крылась совсем не в том, о чём он только что сообщил мне.

– Пойдём, – на этот раз он не удержался и больно толкнул меня в бок, подгоняя к выходу.

Замок спал. Не было слышно ни пьяных голосов, которые весь сегодняшний день беспрестанно разрывали мерную тишину. И эта тишина будто сочувствовала мне. Она стелилась у ног, окутывала плечи, касалась ледяных рук. Мне хотелось спрятаться в ней от всего мира, словно в коконе. Но я не могла себе этого позволить.

У двери одной из гостевых спален Алан остановился, приблизился ко мне, обдавая горячим дыханием открытую шею:

– Лорд Брайен выпил много, и в этой выпивке было кое-что подмешано, тебе нужно лишь предложить ему себя и… – он выдержал противную паузу и добавил, – не сопротивляться, чтобы он не вздумал сделать с тобой.

Сердце в груди колотилось как сумасшедшее, и мне вдруг показалось, что ещё чуть-чуть, ещё мгновение, и оно попросту разорвётся от страха. Вся мнимая уверенность и смелость испарились, мне захотелось подобрать халат и броситься вон отсюда, неважно куда.

И только пощёчина, звоном отозвавшаяся в голове, вернула меня в реальность. Очень гнусную, невыносимую реальность, где уже нет пути назад.

– Даже и не думай сбежать, иначе леди Элизабет распрощается с жизнью.

– Она же и твоя мать тоже! – прошептала одеревеневшими губами.

– Да, – выплюнул Алан, – именно поэтому она ещё жива.

Как дети одной женщины могут так отличаться друг от друга? Почему в сердце одного прочно укоренилась жестокость?

– Иди! – прошипел он, силой толкая меня к двери.

Я не чувствовала своего тела, оно стало ватным и каким-то неповоротливым, будто я и не человек вовсе, а какая-то кукла. Я взялась за ручку, потянула на себя дверь. Вошла в комнату, и только оглушительный щелчок заставил немного прийти в себя.

Ноги приросли к полу, и я так и стояла, рассматривая мужчину, который лежал прямо поверх одеяла. Его грудь мерно вздымалась, а в руках, раскинутых в стороны, были зажаты короткие клинки.

Я бы так и стояла на месте, если бы не напомнила себе, зачем я здесь, и где сейчас находится моя мать.

Шаг вперёд, потом ещё один. Замерла у самого края кровати. Протянула руку, сама не зная, что хочу сделать, и в следующую секунду мир перевернулся с ног на голову.

Вот я стояла у кровати, а теперь лежу на ней, прижатая к перине тяжёлым телом, и к моему горлу приставлено лезвие одного из клинков.

– Я… – собственный голос прозвучал слабо, почти неслышно.

– Молчи, – грубо перебил Брайен и, не меняя положения, повернулся к двери, прислушиваясь к шагам.

Но из коридора не доносилось ни звука. То ли Алан ушёл, то ли затаился, выжидая удобный момент, чтобы ворваться в комнату. Когда и мужчина, лежащий на мне, уверился в тишине, он сильнее надавил лезвием на шею.

– Зачем ты здесь? – буквально выплюнул, а когда я не ответила, прорычал: – Отвечай!

– Я… – вновь сорвалось с губ, но как продолжить и признаться, что пришла соблазнить его, я не знала.

– Ты, – лорд скривился, словно от боли, и мотнул головой, – зачем ты здесь?

Потом его взгляд скользнул чуть ниже, и он со стоном отпрянул.

– Убирайся, – прорычал, отворачиваясь.

Я же спешно вдыхала спасительный воздух, всё ещё не веря, что прямо сейчас мне не перережут горло.

– Я сказал – убирайся! – выкрикнул, от чего я буквально скатилась с кровати и бросилась к выходу, но у самой двери замерла, не решаясь взяться за ручку.

Если я уйду, то, что станет с матушкой? Не думаю, что отца устроит моё бегство.

– Ну! – поторопил меня лорд Брайен, а я лишь отрицательно покачала головой и обернулась.

– Я не могу, – на этот раз голос хоть и звучал тихо, но в нём звенела уверенность, граничащая с безумством.

Он явно не поверил в то, что услышал. Сделал пару шагов, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки и приказал:

– Повтори!

Ленгро прищурился, словно пытался проникнуть в мои мысли, но я и не подумала сдаваться, хоть от уверенности не осталось и следа.