– Так всегда, – снова выкатив глаза, заверил ее я. – Как только – так сразу же. Вот, представилась возможность, добыл желаемое. Если еще случай подвернется, его тоже не упущу.

– Хорошо, – благосклонно кивнула богиня, но в глазах ее я уловил какой-то недобрый отблеск. – Тогда скажи мне, ведьмак, почему мне достались ошметки какого-то недоучки-колдуна, а моя чернавка получила нетронутую человеческую душу?

– Ваша – кто? – не понял я.

– Служанка. Из тех, кого вы зовете «марами». – Морана встала с кресла, выпрямилась, и на секунду мне показалось, что над ее головой заклубились черные снежные тучи. – Ответь мне, ведьмак, как так вышло, что богине бросают объедки, а какой-то пустой нежити, которая под корягами ютится, накрывают богатый стол? Я жду ответа!

Как ни крути, а ситуация-то сложилась поганенькая. Даже не так. Некрасивая она получилась, вот что я вам скажу. И в первую очередь оттого, что Морана права. Все так и есть. Ей я подогнал невесть что, в полном смысле по пословице: «на тебе, убоже, что нам не гоже», ну а маре – здоровяка Руслана. Почему здоровяка? Знаю я, как он и ему подобные за собой следят, потому что жить им хочется долго-долго. Не у всех, правда, выходит, на радость части российского народонаселения, которое в подобных случаях обычно приговаривает: «богатые тоже плачут». Хотя, если по чести, в иных случаях это вполне оправданно, потому как не всякое состояние имеет в своей основе только разум и труд его заработавшего. На такой грязи люди, случается, «поднимаются», что волосы дыбом встают, и тут кроме как «туда ему и дорога» ничего не скажешь.

Ладно, не об Арвене речь, тем более что такового уже и в живых-то нет. Если эта грозная красавица в курсе, что его душа уже не его, то, выходит, мара свое дело уже сделала.

А для меня теперь главное – не признавать правоту Мораны. Если чуть-чуть прогнешься – все, ты уже проиграл. Тут не суд, апелляцию не подашь, не прав – плати, вот и все разговоры. Хотя, разумеется, на прямой конфликт нарываться тоже не следует. Мне с этой дамочкой еще долго общаться придется, очень от нее пользы много получить можно. Пусть даже и взаимообразной.

– Есть такое, – смело взглянул я на повелительницу ночи. – Согласен. Только в вину мне это ставить не следует.

– Это как же так? – немного опешила хозяйка терема, как видно, не привыкшая к тому, что обвиняемые держатся с такой наглостью, при этом отрицая очевидное. – Говори, говори, да не заговаривайся!

– Покон есть Покон, – нахально заявил я. – Его даже богам не перепрыгнуть. За мной значился долг перед вашей… э-э-э…. воспитанницей. Я при свидетелях обещал ей отдать человеческую душу, что и сделал. Знаю, что вам она нужнее, но и вы меня поймите – слово-то держать надо? Тем более что мары девушки нервные, всё время голодные. Они подождут, подождут, да и возьмут своё натурой с должника. С меня, то есть. И кому от того хорошо станет?

Славная, однако, штука Покон, здорово его наши предки выдумали. Всё на него свалить можно.

– Нелепица какая! – чуть искривился рот богини. – Они не посмеют тебя тронуть. Мир стал другим, верно, но для моих порождений прошедшие столетия ничего не изменили. Моя воля для них по-прежнему основа основ.

– Это вы так думаете, – парировал я. – Нет-нет, оно, скорее всего, так и есть. Но мне лично это неизвестно, потому что я продукт другой эпохи и не знаю, насколько были широки пределы вашей силы в былое время. Зато точно знаю, что именно ваши слуги могут сотворить с человеком. Сам видел. И оказаться в «дурке» или на погосте после встречи с ними не желаю. Потому честно вернул долг, как к тому предписывал закон самосохранения и, самое главное, Покон.

– Много воли взял, ведьмак! – громыхнул, как удар грома, голос богини. – Не забывайся! Я – Морана, хозяйка северных ветров, ночного мрака, и всего, что в нем обитает!

– И просто красавица, – добавил я, осознавая, что если сейчас хоть на шаг отступлю, то потеряю все, чего добился в общении с этим существом. Она прессингует, это ясно как день. Нет, и злится тоже, не без того, но ярость вторична. Главное – сломать волю, перевести меня из разряда равных переговорщиков в категорию слуги. – Вам так идет гнев! Смотрел бы и смотрел!

Интересно, а если она меня тут убьет, я там, в своем мире, помру? И переименуют ли мою улицу после этого в «Вязовую»?

Замолчала богиня, о чем-то задумалась, после уселась обратно на трон.

– Еще раз позволишь себе такое – буду куда сильнее гневаться, – деловито заявила мне она. – Ух, как буду неистовствовать!

– Так дайте мне номер своего «мобильника», – предложил ей я. – Если что – сразу наберу, проконсультируюсь, чего мне можно делать, чего нет.

– А? – левая бровь Мораны недоуменно приподнялась. – Ты о чем, ведьмак? Или насмехаешься надо мной?

Ну не без того. Но в подобном, конечно же, сознаваться не стоит. А вот объяснить ей на пальцах принцип работы сотовой связи стоит. Чтобы она получше поняла, как далеко мы, люди будущего, ушли от посконно-домотканных основ древнего бытия. Не в смысле «лучше-хуже», предки, думаю, не дурнее нас были, а в принципе. Нет в нашем нынешнем мире места гневу богинь, вот какая штука. Не верим мы в него. А когда нет веры, то нет и страха.

Я вот Морану совершенно не боюсь. Серьезно. Ни капельки. Утерять связь с ней – опасаюсь, мне нужно то, что скрыто в ее книге. Ну и рассказом о мечах дружинников князя Олега она меня зацепила.

А вот весь этот перформанс с громом и молниями… Шапито, да и только.

Хотя год назад, может, и струхнул бы. Я тогда еще впечатлительный был, ничего почти не понимал.

– Хитро, – прониклась Морана. – Вот такая коробочка, говоришь? И можно хоть с кем поговорить?

– Ну отсюда вряд ли. – Я глянул на туман над Смородиной. – А в нашем мире – запросто. Так что, выходит, все решения придется самому принимать, как раньше. На свой страх и риск.

– Ты бы Олегу по душе пришелся, – откинулась Морана на спинку трона. – Он любил хитрых и непокорных. Гонял их больше других, но держал всегда близ себя, зная, что в лихую минуту эти не дрогнут и не предадут. Ты прощен, ведьмак, я более на тебя не гневаюсь. Но не испытывай мое терпение впредь. Ясно ли?

– Предельно, – отозвался я. – Да и не предвидится больше ничего такого. С долгом я рассчитался, новый не планирую.

– Если что от мар понадобится, вели им моим именем, они выполнят, – бросила богиня. – И взамен ничего просить не станут.

– А если? – Я шаркнул ножкой и лукаво взглянул на собеседницу, не завершив вопрос.

– Ежели не восхотят, в мире твоем мар более не станет, – верно поняла меня богиня. – Смуту надо сразу давить, ровно клопа в перине, или гореть твоему дому вскоре как лучине. Когда слуга знает, что хозяин чрезмерно добр, тогда он перестает быть слугой.

Врет. Вот тут точно врет. В старые времена, может, что-то подобное она и устроила бы, но сейчас – вряд ли. У нее слуг осталось всего-ничего, станет она из-за какого-то ведьмака последних уничтожать? Но сделаю вид, что поверил. И поблагодарю от всей души, как полагается. Я, что хотел, продемонстрировал, она меня услышала – чего зря в бутылку лезть?

Интересно, а она с душ, что мары к рукам прибрали, свой процент имеет? Десятину, так сказать? Или нет?

Но спрашивать не стану. Мне от этой информации ни жарко ни холодно.

– Что касаемо награды, – весомо произнесла Морана. – По правде, не заслужил ты ее, ведьмак, но я не только грозна, но и добра. Добра к тем, кто моему сердцу мил, а ты, уж не знаю как, сумел в него пробраться. Сама тому удивляюсь!

– Отрадно слышать! – смахнул я из края глаза несуществующую слезинку. – Матушка-богиня.

– Нет, может, и правда тебя убить? – топнула ножкой в сафьяновом сапожке о землю Морана. – И будь что будет?

Ну да, перегнул я палку, согласен.

– Больше не стану, – приложил я руку к сердцу. – Честно-честно! Оно само!

– Само, – проворчала богиня. – Само – это когда у теремной девки живот до носа вылезает, а мужа нет и не было. А ты, поганец эдакий…