Пока фон Клюге размышлял о ситуации, наблюдая за строительством переправы и попутно себя успокаивал. В двух километрах выше по течению, в густом ивняке, скрывающем неприметную бухточку, в это самое время происходил такой разговор.

— Ну что товарищ старший лейтенант запускаем? Спрашивал краснофлотец в форме старшины 1 статьи, тяжело дышащего человека в лёгком водолазном снаряжении, с поднятой на лоб маской. До конца, так и не вылезшего на берег.

— Иванюра, дай отдышаться. Я же тебе не торпеда, почти десять кабельтовых на одном дыхании, да против течения. Пару минут молчит, тяжело и глубоко дышит, потом говорит.

— Иванюра, готовьте три "бревна". Первое поведут Золаторёв с Селезнёвым, второе Ушанов с Хениковым, третье я и Лопатин. И баллоны мне поменяйте, скидывая акваланг на мелководье пляжа, говорит старшой. Радиста ко мне. В неприметной бухточке начинается тихая, но активная движуха.

Спустя пять минут, ещё пять человек в лёгком водолазном снаряжении, задом, что бы не запнуться о что ни будь ластами, заходят в воду. Артиллерия и авиация предупреждены, что через двадцать минут нужно прекратить обстрел немецких переправ и не бомбить пока не произойдёт их подрыв. Корабли Пинской флотилии тоже предупреждены о примерном времени подрыва. Через ещё пять минут три "бревна", с виду бревно бревном, на некотором удалении друг от друга, мирно плывут вниз по течению. Обстрел переправы стих через пятнадцать минут. Ох зря фон Клюге себя успокаивал, ох зря!

Ну вот переправы закончены, и части 137-й и 292-й пехотной дивизии потекли на плацдарм, вмести с ними, переправлялся и дивизион "штугов". "Умный Ганс" прекрасно понимая, что плацдарм маленький и накапливающиеся войска станут прекрасной мишенью для артиллерии РККА, решает начать наступление с ходу. Как только самоходки и часть сил двух пехотных дивизий передислоцируются на плацдарм. С началом движения немецких войск по переправе, начинается и артиллерийская подготовка. Фон Клюге удалось к этому времени собрать уже внушительный артиллерийский кулак. За счёт приведение в относительно дееспособное состояние, пострадавших ранние артиллерийских полков дивизий и корпусов и за счёт подтягивания артиллерии из частей второй линии. Наша артиллерия начинает отвечать, завязывается артиллерийская дуэль. В это время первое "бревно" как раз доплыло до понтонов первой переправы. Стоящий сбоку от настила сапёр, увидев "бревно" ничуть не удивился, чего только сейчас не плыло по реке. Хотел было поправить его движение шестом, направив в проём межу понтонами. Но "бревно" вдруг само колыхнулось и точно проскользнуло в проём моста, "волной наверно качнуло", подумал он. Ещё через пять минут, часть немецкой артиллерии перенесла огонь на вторую линию обороны, другая часть продолжила контрбатарейную борьбу с нашей артиллерией. Развернувшиеся на плацдарме два взвода уже переправившихся штурмгешютцев, набравшиеся три полка немецкой пехоты, переходят в наступление. Сражение за расширение плацдарма разгорается не на шутку. Если с деревоземляными дзотами у "штугов" волне получается бороться, пусть и не с первого выстрела, а с третьего, или пятого, но получается. Вот замолчал один дзот, потом второй, вот и третий и четвёртый приведены к молчанию. То бетонные ни как не реагируют на обстрел "штугов". Немецкая пехота, перебежками и перекатами, пробует приблизиться к окопам красноармейцев на бросок гранаты и последний рывок. Но пулемёты в бетонных дзотах вынуждают её залечь, продолжая безжалостно выкашивать дойче зольдатен. А подошедшие на 50 метров три самоходки, что бы точно влепить снаряд в амбразуру, уже горят чадным пламенем. Молчавшие до этого противотанковые 45 мм М-40 (в моей реальности М-42), прошили с 500 метров их борта бронебойными, с первого же выстрела. Вот под прикрытием "штуга", кидая вперёд дымовые шашки, штурмовой сапёрный взвод с огнемётчиком и взрывчаткой пытается подобраться к правому доту. За дотом, метрах в трёхстах прокашлял АСГ-1, накрыв их очередью гранат. Огнемётчик вспухает огненным шаром, щедро разбрызгивая вокруг себя огненную смесь, у сапёров резко пропадают все желания кроме как потушиться. А штурмгешютц шарахается в строну, от горящего огнемётчика. За гулом и грохотом сражения, почти неслышно цокает пару раз ПТРС. Распустив гусеницу, "штуг" начинает крутится на месте, ещё раз цокает бронебойка и из моторного отделения самоходки начинает идти дым. И в этот момент, перекрыв все звуки боя, почти одновременно звучат три мощных взрыва. Вода как известно почти не сжимается, поэтому подрыв 800 килограмм тротила, по центру понтонных мостов, разметал их от эпицентра на сорок пятьдесят метров в каждую сторону. Показалось, что бой на несколько секунд замер и все смотрят на три гигантских водяных столба, ударной волной почти разметавших дымовую завесу.

На КП 331-го стрелкового полка, что вел сейчас бой, от командирской стереотрубы с явно различимым вздохом облегчения, оторвался комдив 100-й стрелковой дивизии генерал-майор Руссиянов. Повернувшись к стоявшему рядом комполка полковнику Бушуеву, до этого момента наблюдавшего в бинокль за ходом боя, громко с радостью в голосе говорит.

— Что Иван Владимирович, гора с плеч? Очко-то пойди, жим-жим уже было?

— Есть такое дело, с лёгкой улыбкой отвечает Бушуев. Очень сильно немец давит, нервничать уже стал, что у морячков не заладилось. Даже подумал, что резерв пора в бой водить.

— Вот и вводи Иван Владимирович, пора, готовь атаку, будем кончать с плацдармом, ответил Руссиянов. З@ебётся немчура Буг форсировать! Повернулся к ждущим связистам и стал отдавать команды и распоряжения. Через минуту артиллерия, ВВС и Пинская флотилия, получили кодовый сигнал означающий начало скоординированной атаки. Через несколько минут рисунок боя кардинально поменялся.

Первыми среагировали советские ВВС. Эскадрилья По-1 и эскадрилья Як-1 до этого в десятке километров, барражирующие на пяти тысячах в ожидание команды, атаковали "мессера" прикрывающие переправу. Ещё через несколько минут подошёл полк Ил-2 под прикрытием эскадрильи И-16, следом за ним, пара наших разведчиков-корректировщиков. Штурмовики конкретно принялись давить ПВО переправы и ПВО ближайших немецких тылов. Очистив небо от "Худых", наши истребители остались на высоте контролировать воздушное пространство. А тяжёлая и дальнобойная артиллерия РККА, с помощью корректировщиков принялась приводить к молчанию немецкую артиллерию. Полковая и дивизионная сосредоточила огонь на немецком плацдарме, с передумавшими уже наступать нациками. Полк реактивных миномётов, успевший к этому времени передислоцироваться в район боя, накрыл эрэсами скопление немецких войск и образовавшуюся пробку перед разрушенными переправами. Подошедшие чуть позже два полка штурмовиков на И-15 и И-15бис и несколько эскадрилий Су-2 и И-153, активно подключились к развернувшейся веселухе, по истреблению дойче зольдатен, унд дир официрен. Додавив окончательно в окрестностях всё ПВО, принялись штурмовать огромное скопление войск перед переправой и позиции немецкой артиллерии. Генерал-фельдмаршал фон Клюге с ужасом наблюдал за безжалостным истреблением его войск. Только что казавшееся наконец-то успешно начавшее развиваться наступление, оборачивалось очередным кровавым погромом его лучших частей. Онемев от происходящего кошмара, он даже не мог отдать приказы хоть как-то могшие уменьшить потери, только издавал горлом какое-то клокотание. На немецком берегу Буга после удара полка "Катюш" и штурмовиков царили ужас, хаос и паника. И в этот момент, из почти развеявшейся дымовой завесы: "Гремя огнём, сверкая блеском стали, идут машины в яростный поход". Правда не машины, а мониторы и бронекатера Пинской флотилии. Но именно гремя огнём из всех орудий, идут, идут родимые, яростным огнём сметая всё на немецком берегу, что носит вражескую форму и хоть как-то похоже на военную технику. Вой страха и ужаса раздавшийся из сотен немецких глоток перекрыл даже рёв боя. "По-лу-чи-и-и су-у-к-и-и!", охваченный боевой яростью кричит боец краснофлотец, давая на гашетку спарки ДШКа, сметая мечущиеся на берегу фигурки. В ужасе орёт немецкий наводчик, видя в прицел доворачивающие на него орудия главного калибра монитора. В два прыжка долетает до края огневой, рыбкой ныряя в траншею, единственный из всей батареи успевший укрыться за секунду до того, как четырёх дюймовые снаряды с "Железнякова" разорвались на огневой. "О-о майн гот!!! Фердаммтэ шайсэ!" В припадке бешенства орёт обретший голос фон Клюге, колотя в ярости биноклем по брёвнам КП. А мониторы и бронекатера, ураганным огнём сметая всех и вся, что не успело укрыться или убежать, идут вдоль немецкого берега. Потом корабли Пинской флотилии развернулись и ушли к немецкому плацдарму на советском берегу, прикрывшись плотной дымовой завесой поставленной катерами флотилии. Что происходило на плацдарме, с немецкого берега за дымом не было видно. Пропала и всякая связь с плацдармом. По артиллерийской канонаде, слившийся в сплошной рёв орудий, было понятно, ничего хорошего для немецких частей сейчас находящихся там, уже не происходит. Через десяток минут вернувшийся полк Ил-2, эрэсами, бомбами и пулемётно-пушечным огнём проштурмовал плацдарм. Через несколько минут, наконец стих огонь советской артиллерии. Но разгорающееся на плацдарме яростное и грозное русское "УРА-А-А!!!", убедило фон Клюге, что это окончательный "аллес капут". Ни о каком форсировании сегодня Буга не могло уже быть и речи. В это время две эскадрильи ПЕ-2 и три эскадрильи СБ начинают бомбёжку частей вермахта, всё ещё двигающихся во исполнение приказа к уже разрушенной переправе. Это приводит фон Клюге в чувство, он отдаёт приказы о рассредоточении, отменяет старые приказы и вызывает машину, что бы ехать в штаб армии. Стараясь не выдать, находящимся на КП 9-го армейского корпуса офицерам, своего состояния. Фон Клюге с каменной рожей, прямой спиной, чуть ли не строевым шагом идёт к машине. Но внимательный наблюдатель заметил бы, что в салоне машины плечи его поникли, а сам он по-стариковски ссутулился. По дороге в штаб армии его одолевали невесёлые думы. "Что ж, сегодня русские показали, что мы их явно недооценили. Потери понесены большие, да что там, огромные! А результата нет, надо менять весь план наступления. Но пока эти аршлох(и) из ОКХ и ОКВ, поковыряют в носу и наконец примут "мудрое" решение, время будет упущено. Поэтому будем с одной стороны следовать плану, а с другой я перенесу усилия на левый фланг. Раз 7-й армейский корпус в междуречье Нарева и Буга сегодня продвинулся, пусть всего на 3–5 километров, то и наступать буду оттуда. А плацдармы я завтра захвачу, что противопоставить тактике русских я знаю. Плохо, что этот шайскерль Кессельринг, не только не смог завоевать господство в воздухе, но даже переправу толком прикрыть не смог, со своими хвалёными ассами. Не слезу с этого аршлох(а) пока он своими пикировщиками не перетопит всё плавающее железо русских. А резервные 17-ю пехотную дивизию и 29-ю мотопехотную переброшу в 7-ой корпус и дивизион "штугов", с остатками второго туда же. И 212-ый танковый батальон (с 41-м легким танком "Гочкис" H-35\39 и 18 средними танками "Сомуа" S-35) тоже туда. Один танкоистребительный дивизион в седьмом корпусе есть, отправлю и второй 529-й (в составе 27 шт. 47-мм САУ и 4 командирских машин, все на базе французских трофейных танков R-35) туда же, два отдельных механизированных разедбата и пару механизированных сапёрных батальонов тоже. У Фёдора (фон Бока) из резерва выцыганю 110-ю мотопехотную бригаду, сейчас точно не откажет. Ну что же, неплохо получается. 7-й ак с пятью пехотными, мотопехотной дивизией и бригадой, и частями усиления ударит сразу по двум направлениям. Через Замбров на Белосток вспомогательный удар, а основной удар вдоль Буга по восточному берегу. Буду отслаивать оборону русских от реки, как мясо от кости. Покажу завтра этим азиатам, как нужно правильно воевать". Приняв решение, фон Клюге уже уверенным и успокоенным вошёл в штаб 4А.