Эх, рискую я, оставаясь на одном месте так долго. Сколько мы тут уже? Наверное, с полтора часа. Пока клинок выкрадывали, пока спарринг устраивали, а потом… наша борьба перешла в партер.
— Микото, мне пора уходить, — напомнил я.
— Знаю… — ворчливо ответила девушка. — И за это я вас тоже ненавижу.
Нет, с этим нужно что-то делать. Мои руки скользнули по талии Микото вниз, звонкий шлепок по заднице был встречен возмущенным вскриком со стороны Учиха. Хоть мы и успели одеться, но бриджи от шлепка не спасли, он все равно вышел болезненным. Девушка одарила меня злым взглядом черных глаз, но сказать ничего не успела. Я накрыл ее рот поцелуем.
Мягкие губы припухли от обилия ласк, однако Микото с готовностью ответила на поцелуй. С неохотой оторвавшись от нее, я с укоризной посмотрел на ученицу. Черные глазищи все еще обжигают злостью, растрепанные волосы в беспорядке лежат на плечах, рот приоткрыт. Девушка часто дышала после долгого поцелуя, при каждом вдохе ее грудь прижималась ко моему телу, что было весьма приятно.
— Мне пора, — коротко сказал я.
— Учитель, вы очень многому меня еще не научили…
— Микото, очень многому я просто не смогу тебя научить, — хмыкнув, признаюсь я. — Мангекье Шаринган, например, точно вне моей компетенции. Хотя… Знаешь, кое-что я могу для тебя сделать.
— Что?
— Подарить возможность стать очень сильной, — задумчиво отвечаю ей. — Это опасный путь, сила может погубить тебя.
Хотя опыт с Отохиме показывает, что моя печать в целом может справиться с чакрой Хаширамы, контролируя ее поток в тело носителя. Но все равно весьма опасная операция. С другой стороны… Интересно ведь!
— Я хочу стать сильной, сенсей, — решительно кивнула Микото.
— Тогда… Спокойной ночи, — мне пришлось наклониться, чтобы поцеловать ее в шею.
Короткий, можно сказать, нежный укус. Поток чакры и клеток устремляется в тело Микото, формируя джуиндзюцу. Ноги Учиха подкосились, я осторожно поймал ее и подхватил на руки.
Хоть мое джуиндзюцу не столь опасно, как у оригинального Орочимару, но все равно выводит из строя на некоторое время. Пока печать срастается с кейракукей, ее носитель испытывает не самые приятные моменты в жизни. Но хоть не находится при смерти. И стопроцентно выживает в процессе. Вот когда Микото попробует использовать чакру из джуина, тогда будет опасно, однако, все равно не смертельно. Процесс будет контролироваться самим джуиндзюцу.
Осторожно опустив Микото на пол, я еще раз окинул ее взглядом. Печать срослась хорошо. Над ключицей девушки чернели линии джуиндзюцу: три томое по кругу, напоминающих точки в шарингане Учиха.
Посмотрим, чего сможет добиться с этой печатью Микото. Может, повторит достижения Мадары. А, может, просто не сможет использовать чужую чакру, и печать придется заблокировать. Все в ее руках. А мне и в самом деле пора.
На пути в Отогакуре меня встретила Мицуко.
— Развратник, — первым делом заклеймила она меня.
— Да они сами на меня вешаются, я тут не при чем, мам! — шутливо ответил я ей, подняв руки в жесте защиты.
— Мне-то не ври, — фыркнув, снисходительно бросила Мицуко. — Пошли уж, Рюджин-сама, пора официально посетить свои храмы.
***
Ясное небо над Страной Звука слепило лазурью. Солнце поднялось над горами и озаряло белым светом алые здания храма Инари. Среди бесчисленных торий раскатами грома разносился мерный бой большого барабана.
В просторном хайдэне сегодня собралось гораздо меньше людей, чем он мог бы вместить, и в тысячи раз меньше, чем было желающих в него попасть. Сегодня был особенный день, и двери храма оказались открыты лишь избранным. Дайме, аристократия, выдающиеся шиноби Отогакуре, приглашенные гости. Зато на площади перед залом молящихся народ толпился в большом количестве.
Все желали узреть Рюджина, явившегося в избранную им страну.
Очередной удар в огромный барабан, раскатистый и гулкий звук пронесся над площадью, проник в здание. Через секунду ему начали вторить барабаны поменьше, выбивая мерный ритм. Переливчатой трелью влились в музыку звуки кото и свирелей. Зазвенели в руках мико колокольчики-сузу. Окружающие хайдэн ящероподобные демоны ударили в каменные плиты обухами шипастых дубин, вторя грому барабанов.
В музыку постепенно влился стройных хор жриц, выводящий старую песню:
(послушать либо здесь: https://www.youtube.com/watch?v=UBoK24vBSCg)
Цветок ли я в твоем саду? Бабочка иль, может, демон я?
Должна ли я тревожиться о себе иль мире сём?
Красные цветы в руке обратятся в лезвие —
Достойна ль я твоей хвалы?
Хвали меня, хвали меня, хвали меня!
Двери, разграничивающие зал молящихся и святилище, распахнулись, словно от порыва ветра, впуская в хайдэн облако дыма, из которого выплывает объятая белым пламенем фигура, облаченная в черные хакама и белую рубаху. Фигура принадлежит мужчине с белой кожей, покрытой перламутровым рисунком, напоминающим чешую, горящими багрянцем глазами, небольшими прямыми и острыми рогами и подавляющей аурой.
Стоящие подле входа в хондэн мико дружно склонились в поклоне, не прекращая песни:
Я так рада расцвести, лепестки мои остры,
Но цветы обречены все однажды отцвести.
Сломанное лезвие не оборвет ребенка жизнь,
Если он порежется — мне дорога только в ад.
Хвали меня, хвали меня, хвали меня!
К мужчине подходят две юные девушки в облачении жриц, отмеченные фиолетовыми поясами-шименавой. Одна из них, известная в Стране Звука под именем Мейро Чиноике, несла в руках яркое красное кимоно из плотного шелка. Она же помогает облачиться мужчине. Другая была самой Отохиме. И в руках ее лежал толстый канат из пурпурных волокон. Каннуши лично опоясывает им пылающего белой чакрой мужчину.
Мико как раз завершают песню:
Я увяла, как цветок из бутона демона,
Но не могу я прекратить окрашиваться в алый.
Мне не нужны ни те дети, ни красные цветы,
Просто позволь мне вновь бутоном стать…
Чтобы ты хвалил меня, хвалил меня, хвалил меня!
Во внезапно наступившей тишине мягкий голос Отохиме возвещает:
— Рюджин-сама явился в этот мир! Восславим! Восславим себя за то, что оказались достойны!
